Рабы не мы (Манифест «Карамзинского клуба»)

Наталья Иртенина Рабы не мы (Манифест «Карамзинского клуба»)

Представьте себе такую штуку. В красивом месте, на высоком холме стоит дом – большой, просторный, хорошо сработанный, величавый. Лет девяносто назад сюда явился маньяк с мясницким ножом. Обитатели дома впустили его как экзотическую диковину, на которую занятно поглядеть, – вроде чревовещателя и факира. А маньяк половину жильцов вырезал, половину выгнал вон и поселился здесь сам. Через много лет он помер, и в доме остались жить его наследники, которые рады были заколотить папашу-мясника в гроб. Но тут к дому стали приходить наследники его бывших хозяев и стучаться в дверь. Их, конечно, никто впускать не собирался и глядели на них из окон как на экзотические диковины, вроде диких папуасов. Но холодок по спинам все же пробирал – а вдруг эти «дикие» ворвутся в дом, устроят погром? И тут среди наследников помершего маньяка началось размежевание. Одни стали говорить, что те, которые стучатся в дверь, – люди второго сорта, дикари и рабы, не имеющие никаких прав, и нужно их отогнать от дома подальше, в лес. Другие, слегка задумавшись, сказали, что надо все-таки пойти на некоторые уступки, дабы не злить их. И вот они стали делать уступки, громко, чтобы было слышно на улице, крича: «Вот хороший гвоздь в стене! Его вбили триста лет назад, и он еще пригоден для дела». Или: «Отличные перила у лестницы, такие затейливые, прочные – не дадут свалиться». А потом отыскали в подвале среди старой рухляди портрет кого-то из бывших владельцев дома и повесили его на стену. Но первые стали на них ругаться и топать ногами: дикари, мол, ничего хорошего, даже гвоздя, создать не могли, а от ваших уступок они совсем обнаглеют и станут думать, что дом принадлежит им; тогда они возьмут его силой, половину из нас вырежут, а остальных сделают рабами – потому что сами ничего кроме рабства не знают. «Папаша наш, конечно, скотина был и тиран, – говорили эти первые, – а все-таки жалко, что тогда он эту дикость не до конца истребил. Только другими методами надо было, а то до сих пор стены и полы от крови не отмываются, очень неприятное зрелище».

Так и переругиваются до сих пор, к согласию не могут прийти: то ли гнать взашей настоящих наследников, то ли дать им малую отдушину для родственных чувств и позволить гордиться гвоздями, которые вбили в стены дома их предки.

Либерал-фундаменталистам, разумеется, дела нет до такой простой вещи: они до сих пор живут тем, что создала тысячелетняя русская православная культура, без зазрения совести пользуются ее плодами, прожирая и разбазаривая накопленное за века. Рабы ведь ничего хорошего создать не могли...

Либерал-патриоты слегка умнее, они понимают, что удержать за собой дом – государство российское – фундаменталистским нигилизмом не удастся и нужна толика позитива. Державный пафос, гордость за страну – в самый раз. Однако обывателю все же лучше забыть, что его страна родилась намного раньше 1991 года. Да, кто-то жил на этой территории и до того, кто-то вбивал хорошие гвозди в стены дома и вырезал балясинки лестниц. Это были крупные победы и достижения российского прошлого, надо об этом помнить. Но все же главное – смотреть вперед, в будущее. Гордиться грядущей олимпиадой, тем, что к 2050 г. мы догоним и перегоним всех на свете и что у нас больше всех газа и нефти. Прошлое ничего этого уже дать не может, оно умерло, его похоронили, и праздничные поминки по нему бывают теперь аж два раза в год: 9 мая и 4 ноября – более чем достаточно.

9 мая мы празднуем последнюю нашу победу. Либерал-патриотам у руля государства невдомек, что этой Победы не было бы без девятисот с лишним предыдущих лет христианского взращивания русского народа его Церковью, всей православной культурой. Как не было бы побед 1812, 1612, 1380 годов. Официозный патриотизм невнятно бормочет что-то насчет единения конфессий при изгнании поляков из Кремля, стыдливо не комментирует Куликовскую битву – страха ради политкорректности. А 1917-й год (в его февральской ипостаси) – год пришествия маньяка с мясницким ножом – у официозных патриотов по- прежнему считается торжеством светлых прогрессивных сил. Как и декабрьское выступление «ста прапорщиков» в 1825 г. Как и пугачевская резня. Как и реформы Александра Освободителя, загнавшие страну в тупик либерал-революционного терроризма.

Обывателю, пусть даже заседающему в Государственной Думе и в правительстве, полагается думать, что просветителями России были народовольцы и большевистские ликбезы. Имя иеромонаха Тимофея или братьев Лихудов ему, скорее всего, ничего либо мало что скажет. В ополчении 1612 г. либерал-патриоты согласны, на худой конец, видеть некий зародыш гражданского общества, но о подвиге патриарха Гермогена они вряд ли упомянут, если вообще знают о нем. При подходящем случае они вспомнят Александра Невского и Ледовое побоище, Дмитрия Донского и Куликово поле, но о сути этих событий – угрозах окатоличивания, омусульманивания и, как следствие, потери национальной идентичности, исчезновения народа – им ничего не известно. Они и не хотят этого знать страха ради см. выше. Их право и личное дело – думать, что то были сражения за ресурсы, наподобие теперешней войны в Ираке. Однако в масштабах России подобное злостное невежество уже смертельно опасно. Угрозы лишения национальной идентичности не ушли в прошлое, наоборот, их стало больше.

Нас, наследников тысячелетней православной России, по-прежнему отлучают от собственной настоящей истории. Почему это делали с 17-го по конец 80-х, понятно. Почему это делают сейчас, тоже в общем ясно – просто из страха. История – великий созидатель. Она творит будущее, вдохновляя и воодушевляя огромные массы народа. Официозные патриоты, наследники маньяка-мясника, хорошо знают, на что может вдохновить русский народ его собственная православная державно-имперская история. История великого национального творчества, самоотверженного труда, каждодневного подвига ради веры и отечества. Они этого боятся. Им это не нужно.

Но это нужно нам. Нам нужно наше прошлое. Его дела и имена. Не имена «рабов, боровшихся за свободу», а имена свободных русских людей, благодаря которым мы не сделались рабами, хотя возможностей для этого в нашей истории было много. В том числе и сейчас.

Официозный патриотизм нам порой забавен, порой досаден. Зачастую он невежествен и почти всегда поверхностен.

У народа России должен быть нормальный, умный и содержательный патриотизм. Это наше право и обязанность. Ну и создавать его нужно нам же, самим, постепенно прививая его и России официальной – властям рулящим. Из политического быдла воспитывать там, наверху политическую элиту.

Мы уже занимаемся этим. Вспоминаем собственное прошлое, возрождаем его традиции, извлекаем из исторического небытия забытых и замолчанных героев. Отмечаем тех, кто сейчас, в наше время, своим интеллектуальным трудом помогает русском народу заново осознать себя как историческую ценность, а православие – как ценность сверхисторическую.

Но это небыстрый путь. Нужно хорошенько запастись терпением, взять рюкзак и шагать...

2007 г.