условное понятие — урезана по самые кругленькие.
Но другого выхода не существует.
А вот и место, подходящее для задуманной операции! Неподалеку — площадка отдыха уставших водителей. В стороне — отхожее место. На переднем плане — сбитый из досок стол с двумя скамьями. Здесь же — непременная шашлычная: пышущая жаром жаровня, на шампурах нанизаны кусочки мяса, аромат которого щекочет пустой желудок.
Николай достал бумажник, пересчитал лежащие там деньги. Пожалуй, на один шампур хватит. А дальше как жить? Нет, не стоит рисковать — потерпит, не подохнет.
С независимым видом закурил сигарету, заодно загляул в оттощавшую пачку. Пять штук! Придется ограничиться одной в полтора-два часа. Доберется до гаража Сансаныча, добрый, глуповатый мужик ссудит либо куревом, либо деньгами.
Заглядывать в будущее не хотелось, оно настолько туманно, что на два шага не различить даже контуров. Присел на пень неподалеку от сооблазнительной жаровни. Будто проверял свою волю.
— Хочешь хавать, дружан?
Черномазый торговец шашлыком, видимо, парился либо в изоляторе, либо на зоне — бодро, без запинки ботал по фене. Но не издевательски — сочувственно. Или Родимцев ошибается, или судьба послала ему второго добряка. Судя по всеобщему дефициту в России доброты — невероятное везение. Даже не верится.
— Карман продырявился, филки пропали, — беззаботно рассмеялся Николай. — За так не накормишь, ведь? Нынче в России даже поссать юесплатно не удается.
— Не говори, дружан, — вздохнул черномазый. — Времячко приспело — не дай Бог… Похавай шампурчик, небось, не обеднею. Все одно клиенты мимо проезжают, торопятся загребать башли. Рано еще. Через пару часов отбоя не будет.
Для вида поколебавшись, Родимцев подошел к жаровне. Продавец выбрал два шампура, которые — помельче, обильно полил их ароматным соусом. Первый кусок Николай стянул медленно, как бы не хотя. Желудок требовательно заурчал — потребовал более активного продолжения трапезы.
— Пять лет парился в Мордовии, — ловко готовя запасные шампуры, откровенничал шашлычник. — Наехали с дружаном на одну богатую хату — менты засекли. Дружана окрестили на семь с конфискацией, меня — на пять. Оголодал — страшно сказать, от баланды нутро выворачивало. Ништяк, выдержал, не подох. Освободился — завязал узелок. Как вспомню лагерную баланду — дрожу. Лучше не попадаться. Вот и стал промышлять шашлычком… А ты — в бегах?
Признаваться на сто процентов — глупо и опасно. Но не ответить на откровенность откровенностью Родимцев посчитал недостойным культурного человека. Мать не раз твердила: ты, сын, из интеллигентной семьи, мать — инженер, отец — бывший кандидат наук, сейчас — видный предприниматель. Учти, люди оценивают друг друга по манере общаться.
— Нет, не в бегах. Пасут и мышинные тузы, и шестерки одного авторитета. Вот и не знаю, куда податься. Видишь, на щеке — рана? Пулей задело. В таком обличьи гулять по улицам…
— Да и лепень на тебе продырявленный. Сразу видно — пулями… Значит, решил угнать тачку? — перебил черномазый. Сообразительный попался парняга, ничего не скажешь. — Сделать это одному — легко просадить понты. Ништяк, не штормуй, кореш, помогу. Наскочит фрайер — задержу его, а ты…
— Спасибо тебе!
От избытка чувств Родимцев чуть не стиснул щуплого паренька в об»ятиях. С трудом удержался — ограничился благодарной улыбкой. Шашлычник понял, с деланным равнодушием кивнул и подал ещё один, не запланированный шампур.
Николай отошел в сторону. Прежде чем сжевать угощение, достал носовой платок и перевязал щеку. Со стороны — у парня разболелись зубы. Правда, полностью скрыть рану не удалось — щека разбухла, по ней расползся багровый отек.
Первой на площадку влетала «вольва». Водитель шикарно развернулся носом к дороге, затормозил. Из машины вылез толстяк с приспущенным галстуком. Родимцев поднялся было, но тут же снова опустился на пенек. В салоне осталась пухлая брюнетка. Кавалер что-то сказал ей, наверно предложил прогуляться, полакомиться шашлычком на свежем воздухе, но дама манерно покачала головой. Дескать, предпочитаю велюровый салон.
После «вольвы» — получасовой перерыв. Легковушки проносились мимо, их владельцев не сооблазняли шашлыки, они, видимо, предпочитали удобные рестораны.
Наконец, подрулил японский джип. За рулем — сухопарый мужик в золотых очках. Один, без дамы и телохранителей. Минут десять посидел в машине — наверно, слушал по приемнику последние известия, или — репортаж о футбольном матче. Наконец, вздохнул, выбросил недокуренную сигарету и, не выключая двигатель, подошел к жаровне.
Шашлычник выразительно подмигнул Николаю. Давай, дескать, кореш, действуй, тачка — класс. Родимцев ответил благодарным кивком и медленно, будто прогуливается, направился в сторону джипа.
— У тебя — собачатина или кошатина? — спросил мужик, подозрительно оглядывая шампуры.
— Обижаете, господин, — плаксиво прогундосил дорожный предприниматель. — Чистейшая баранина. Наша фирма дорожит вниманием клиентов… Разрешите, я вам поджарю свеженького… Сколько возьмете: три шампура, четыре?
— Ну-ну, все вы — хваткие. Ишь разогнался — три-четыре. Ежели понравится, парочку осилю… А соусы какие? Небось, давно провонялись?
— Свежайшие! У нас соусами и приправами занимается один старичок-китаец. Мастер! Мы их в специальной таре держим. Сами можете убедиться.
Не дослушав до конца, Николай подобрался к джипу, забрался в салон и с ходу включил вторую скорость. Позади — истерические вопли ограбленного бизнесмена. Ему вторит хитрец-шашлычник…
Москву Николай знал не просто хорошо — превосходно. За два года до суда, в результате которого он очутился в заключении, отец предложил ему подработать. Задача простая: вместе с водителем развозить на «каблучке» заказанные изделия.
По утрам курьеру вручался список с адресами и специальные, заполненные бланки заказов. Получив изделие, клиент должен был расписаться на этом бланке. Вечером Родимцев сдавал пачку заказов в обмен на причитающуюся ему довольно солидную сумму.
Поэтому он отлично изучил не только главные улицы — переулки и проезды. Не раз приходилось для ускорения пользоваться проходными дворами. Правда прямая всегда короче извилистых кривых, а курьеру приходится торопиться. По принципу: волка ноги кормят.
И все же сейчас парень не решился использовать кратчайший путь через центр города. Точно так же не поехал по кольцевой дороге, где на каждом километре — по два мента. Погнал украденный джип по городским окраинам.
Не доезжая до гаражного кооператива, за два квартала припарковал машину в каком-то дворе, рядом с выставленными, будто на продажу, «вольвами», «мерседесами», «ауди», «бээмвушками», родными «жигулями» и «москвичами». Старательно протер сидение, рулевую баранку, рычаг переключения скоростей. Так будет надежней. Поправил с»ехавшую повязку и, крадучись, осматривая каждый закоулок, пробрался на старое место — туда, где в нише замаскирован пустой «макарыч». Использовать его без патронов не удастся, а вот напугать можно.
Соваться внутрь гаражей с побитой мордой и порванным пиджаком — все равно, что подставлять лапы под ментовские браслеты. Сторож-дедок, наверняка, сидит на лавочке, греет солнечными лучами древние свои мощи, он, конечно, запомнил парня, которого увез на своей «оке» Сансаныч. Трекнет живой скелетина тем же фээсбэшникам — не только свободы, но и жизни лишишься.
Придется дождаться темноты. Правда, территория гаражей освещена, но свет — скудный, авось, не станут вглядываться. С учетом завязанной носовым платком пораненной щеки и кое-как зашпиленного рукава — маленькая гарантия безопасности.
Наконец, когда стемнело, старикан отправился в сторожку чаевничать. Николай тенью проскользнул под опущенным шлагбаумом.
Какой же он все-таки баламут! Надо было спросить у владельца «оки» более точный адрес его гаража. Теперь придется обращаться с распросами, демонстрировать побитую морду. Но иного выхода нет.
