босоножки достал обладателя ножа. Точно в пах. Два оставшихся, испуганно по щенячьи повизгивая, рванули в темноту.
В качестве спортивных судей — два милиционера. Впечатления — прятались за деревьями, выжидая исхода короткой схватки. Возможно, и так. Убегающих малолеток не тронули, на хрипящих и ползающих по земле — нуль внимания. Зато сноровисто скрутили Родимцева, застегнули за спиной наручники.
— За что? Я ведь оборонялся. Эта мелкотня решила ограбить.
— Вечером мамочке поплачься, зараза! — один из милиционеров приложился палкой по пояснице, второй в это время сноровисто опорожнял карманы, — Посидишь в обез»янике — ещё что-нибудь придумаешь.
Старший патруля снова залез в только-что опорожненный карман Родимцева и вытащил пакетик в целофановой обертке.
— Говоришь, ни в чем неповинен, да? А это что у тебя — наркотик. Явное преступление!
Доказывать, что у него не было никакого наркотика, что пакетик подброшен, что он требует немедленного присутствия адвоката — зряшная потеря сил и нервов. Ибо невиновность недоказуема, у патрульных — полная власть, им поверят, парню — ни за что. Только посмеются.
Так и получилось.
Николай стоял перед столом дежурного по отделению. На столе — документы и бумажки, выскобленные из его карманов. Даже пачка сигарет с заправленной в неё зажигалкой. Рядом, в качестве решающего вещественного доказательства — пакетик с героином.
Дежурный равнодушно перелистал паспорт, более внимательно оглядел штамп регистрации. Не раскрывая, переложил с места на место военный билет. Похоже, решение уже принято, приговор подписан, проверка — чистая формальность.
И вдруг его глаза широко раскрылись. Он увидел визитную карточку с золотым обрезом. Будто не доверяя себе, несколько раз перечитал вслух.
— Вера Борисовна Ольхова… Ольхова?… Откуда у тебя?
— Верочка — моя сводная сестра. Дала на всякий случай, — с невинным видом оболганного пацана, нашелся Родимцев.
— Не брешешь? Гляди, парень, ежели придумал, так обработаем — сам смерти запросишь… Значит, говоришь, сводная сестричка? А кем она доводится господину Ольхову?
Глупый вопрос, но Родимцев принял его, как вратарь принимает одинадцатиметровый.
— Конечно, дочерью… Не верите? Тогда разрешите позвонить.
Лейтенант осторожно отложил в сторону визитную карточку. Будто побоялся причинить ей боль.
— На один звонок по закону имеешь право. Звони.
Господи, истово молился неверующий парень, сделай так, чтобы случайная знакомая оказалась дома! В трезвом состоянии. Боже, сотвори чудо, пусть она узнает парня, с которым чокалась в уличном кафе! Ибо Вера Борисовна — единственная надежда снова не попасть на лагерные нары.
То ли перегруженный людскими молитвами Бог услышал мольбу несчастного беглеца, то ли Родимцеву просто повезло, но в трубке раздался чуть хриповатый от чрезмерного курения женский голос.
— Вас слушают.
— Верочка! — ликующе закричал Николай. — Узнаешь, кто с тобой говорит?
Лейтенант подморгнул сержанту, тот обещающе покачал палкой. Дескать, не узнает банковская дочь фрайера — так его отделаем, что короткое словечко «мама» выдаст в три приемы.
Вторая удача! Вера Борисовна узнала звонившего.
— Как же мне тебя не узнать, младенчик. Конечно, узнала! Откуда звонишь, какие планы?
Окончательно успокоенный парень насмешливо поглядел на сразу поскучневшего лейтенанта. Перевел взгляд на его подчиненного, который оставил в покое черную дубинку, подошел к стене и принялся изучать давным давно изученые инструкции и об»явления.
— Тут у меня возникли проблемы с милицией. Не пугайся, ничего страшного, думаю — разберутся… Ты ночуешь дома?
— Да… Какое отделение?
Родимцев вопросительно поглядел на дежурного. Тот понял и прошептал нужные данные. Николай продублировал их Ольховой.
— Выезжаю!
Глава 6
Обстановка в прокуренной комнате изменилась. Лейтенант выгнал начальника патруля. И все же освобожденный от наручников задержанный посажен, до появления сводной сестрички, в обез»яник. Сидящие там алкаши переселены в камеру.
Ольхова вошла, будто не в отделение милиции — в отцовский офис к подобострастным клеркам. Оглядевшись, придвинула ногой стул, уселась, аккуратно одернув сверхкороткое платьице. Вопросительно подняла брови. Дескать, что произошло, за какие-такие неблаговидные поступки задержан этот человек.
Лейтенант, наоборот, поднялся.
— Видите ли, Вера Борисовна, задержанный Родимцев зверски избил гуляющих пацанов. Мало того, у него в кармане обнаружен героин…
— Сколько?
— Не меньше двух граммов…
— Я спрашиваю не о наркоте, которую вы ему подсунули, — презрительно отмахнулась девушка. И снова, с нажимом, повторила. — Сколько?
Лейтенант отвел взгляд, принялся перекладывать на столе какие-то папки. По молодости лет и отсутствию должного опыта он не решался назвать сумму. А чего, спрашивается, бояться? Уголовного дела не заведено, сержант, получив часть выкупа, будет помалкивать.
Николай из обез»янника с интересом наблюдал за беседой. Будто об»ектом торга был не он, а кто- нибудь другой. Тот же взлохмаченный алкаш, только-что переселенный в камеру.
— Трехсот баксов достаточно?
— Видите ли, Вера Борисовна, сержант нашел героин…
— Это ваши проблемы… Четыресто?
— К тому же, зачинщик драки. Покалечил трех подростков…
— Послушайте, лейтенант, мне некогда. Называйте свою цену и расстанемся… В противном случае мне придется обратиться за помощью к отцу.
Дежурный не просто побледнел — посерел. Он отлично понимал, что его ожидает, если всесильный олигарх снимет трубку и позвонит тому же заместителю министра. Или — самому министру. Не помогут ни ночная драка, ни обнаруженный у задержанного наркотик.
— Вера Николаевна, мне ведь придется делиться с сержантом, — дежурный, наконец, перешел на полную откровенность.
— Пятьсот!
Вместо ответа, лейтенант отпер обез»янник. Ольхова отсчитала договорную сумму. Полное взаимопонимание.
— Иди, парень, гуляй. Да не забудь расцеловать свою сводную сестричку. Если бы не она, париться бы тебе сначала — в изоляторе, потом — на зоне. Мой тебе добрый совет: постарайся больше к нам не попадать, живи тихо, дыши через раз…
— Все, лейтенант, пошабашили, — резко прервала Вера Борисовна милицейские нравоучения. — Торг состоялся, можете продолжать несение службы… Пошли, младенчик!
Лейтенант подобострастно проводил к выходу «братца» и «сестричку». Даже дверь придержал…
Вплотную к входу в отделение — уже знакомый Родимцеву черный «фордик». За рулем — глыбообразный водитель в лужковке, сдвинутой на лоб. Покосился на хозяйку и незнакомого парня и равнодушно зевнул. Что ему до развлечений Ольховой? Башли платят немалые, работы, можно сказать, никакой. Хозяйка любит ездить в одиночестве — сиди себе, подпирая стенку холла, да ожидай возможного вызова.
— Представляю, младенчик: мой водитель Генка, по совместительству — отцовский стукач.
