челюсть. Но белобрысый внезапно рассмеялся.
Зато его напарник — чернявый, наверняка, кавказец — наклонил голову, на подобии быка, которому сунули под нос красную тряпку.
— Вот что, сявка подзаборная, шевели ходулями, пока они целы.
В доказательство откинул полу клетчатого, «клубного» пиджака и показал заткнутый за ремень пистолет.
Неожиданно туман нестерпимой ярости рассеялся, вместо него — болезненное любопытство. Наличие у противника оружия не особенно взволновало недавнего десантника — во время армейской службы научился защищаться и нападать. Но для задуманной расправы над рэкетирами, захватившими е г о заведение, требуется простор. Родимцев терпеть не может замкнутых помещений, где не развернуться, не уйти от удара, тем более, от пули. Поэтому он лениво потянулся, пренебрежительно бросил на мокрую от пива стойку сотенную бумажку.
— Ну, ежели приспичило побазарить на улице, ради Бога… Хозяин, плачу и за себя и за этих фрайеров!
И пошел впереди, покосившись на большое зеркало возле дверей. Так и есть, у белобрысого — тоже пушка, только не за ремнем — в боковом кармане пиджака. То-то он ощупывает левую сторону груди и показательно морщится. Дескать, сердце прихватило, как бы не окочуриться.
Из— за стойки выглянул ещё один парень -сильный, здоровенный, одетый в такую же куртку, как и его дружаны. Третий? Пожалуй, многовато, особенно, если у него тоже пушка.
Дело предстоит не шуточное — с голыми руками против двух, а то и трех, «макарычей». Удивительно, но грозная опасность предстоящей расправы успокоила Родимцева. Он мысленно пробежался по тренированным мышцам, одним приказал расслабиться, но быть в готовности, другим — отрепетировать знакомые приемчики.
Слава Богу, третий телохранитель полуармянина на улицу не пошел. Наверно, решил, что два дружка и без его участия легко отметелят наглого конкурента.
— О чем базар? — Николай остановился спиной к стене дома, в двух шагах от угла улицы. — Или вы держите заведение для собственных нужд?
— Именно так, — прошипел чернявый, доставая пистолет и покачивая его на ладони. — Уматывая отсюда, щипач, и забудь адрес… Понятно? Иначе — залетишь за беспредел. Ежели останешься живым, долго станешь ремонтироваться в больницах.
— Ну, зачем так грубо? — остановил напарника белобрысый. — Мальчик — хороший, понятливый, он сделает все, что ему дяденьки скажут… Ведь сделаешь? — благодушно спросил он у Николай, вынимая из кармана пистолет. — У нас за непослушание одно наказание — пуля, — уже не скрывая угрозы, внятно проговорил он.
— Ах, даже так? — притворно заюлил Родимцев. — Ой, как страшно! С неделю не усну… от смеха!
Внезапно он обеими руками ухватил запястье белобрысого, рванул на себя и с силой ударил его локтевым сгибом о подставленное колено. Хрустнул сломанный сустав, белобрысый взвыл дурным голосом. Николай подхватил выпавший из сломанной руки пистолет и метнулся за угол. Во время — чернявый несколько раз выстрелил и бросился следом. Ответный выстрел беглеца свалил его на тротуар.
Поворот… ещё поворот… Проходной двор, который на всякий случай Родимцев изучил перед посещением распивочной… Слава Богу, подвернулся автобус…
Перед тем, как войти в материнскую квартиру, неудачник с полчаса посидел на скамейке. Успокаивался и репетировал предстоящее об»яснение.
Черт дернул ввязаться в драку, покаянно думал он, выписывая веткой на пыльной земле замысловатые вензеля. Сказал бы: извините, парни, думал, что заведение бесхозное, сижу на мели, в кармане — пустыня Сахара. Чернявый побрызгал бы слюной, белобрысый посмеялся. Все дела. А он испортил руку одному, придырявил второго. Значит, неприятности — впереди, бандиты не любят, когда им наступают на мозоль.
Еще одна проблема — пистолет! Выбрасывать на помойку не хочется — с детских лет Родимцев сохранил какое-то трепетное отношение к оружию. Держать дома — опасно, вдруг нагрянут с обыском? Спрятать? Где?
Николай оглядел территорию двора. Детская площадка, заставленная легковушками, сиротливо висящие качели, палисадник со сломанным ограждением… Все — на виду.
И вдруг парень представил себе небольшой лесок, отделяющий жилой дом от детского садика. Там растет толстенный развесистый дуб, в котором наверняка имеется подходящее дупло.
Интуиция не обманула — чуть выше человеческого роста — незаметное с земли углубление. Завернутый в носовой платок «макарыч» вошел в него, будто в родную кобуру. Придирчиво оглядев со всех сторон дерево, Родимцев удовлетворенно кивнул и пошел к родному под»езду…
— Коленька, ты? Говорил — утром появишься, а сам… Что, пикник не состоялся, да?
— Какой там пикник, — досадливо отмахнулся сын. — Фимка заболел, а мы собирались — к нему на дачу, — с ходу придумал он несокрушимую версию несостоявшейся пьянки. — Пришлось перенести на следующую неделю, — Николай на всякий случай зарезервировал возможное исчезновение. — Симка не звонила?
Мать поджала губы, насупилась. После первого же знакомства она невзлюбила любовницу Коленьки. Скорей всего эта необ»яснимая на первый взгляд антипатия шла от материнской ревности. А может быть, от материнского прозрения? Усмотрела невесть какую опасность, грозящую её «птенцу».
— Заколдовала она тебя, Коленька, заколдовала. Я была у одной бабушки, показала ваши фото: твою и Симкину…
— Мама, перестань верить разным проходимцам! Вроде, культурный человек, инженер, а шастаешь по колдуньям… Значит, никто не звонил?
Вдруг мать скрывает звонок Симки, вдруг та соскучилась и разыскивает исчезнувшего любовника?
— Как же, как же, — заторопилась Ольга Вадимовна. — Твой армейский дружок об»явился. Тыркин. Просил позвонить.
Недобрые предчувствия охватили Родимцева. Окурок не терпит телефонной трескотни, если нарисовался — наверняка, по серьезному делу.
Николай плотно закрыл дверь в свою комнату, набрал знакомый номер.
— Окурок, ты?
— А кто еще? Наташка хахалем ещё не обзавелась — устраивает мое «обслуживание»… Слушай, Колька, базар не для телефона — обязательно нужно встретиться.
— Где? Когда?
Длительное молчание. Видимо, Семка мысленно ищет свободное «окно» в своем перегруженном расписании. Казалось бы, человек работает на одном месте — в морге, больше ничем не занимается, свободен, как птаха. Но Окурок всегда занят, не может валяться на диване перед телеком или балдеть на улице, обязательно должен с кем-то встречаться, кого-то ожидать. Непременный посетитель всех выставок, презентаций, премьер. Неизвестно, как он узнает об этих мероприятиях, но неизменно появляется с широкой улыбкой на скуластом лице и несокрушимой уверенностью — пропустят, не откажут.
— Давай завтра у входа в метро «1905 года», возле памятника. В двенадцать сможешь? Только без опозданий, у меня каждая минута на счету.
— Буду.
Николай постарался не опоздать. Правда, для этого пришлось выйти из дому с запасом в сорок минут, но после короткой схватки возле распивочной нужно быть максимально осторожным. Белобрысого он не боялся — сейчас, небось, валяется на больничной койке с загипсованной лапой. Чернявый тоже либо убит, либо подранен — после выстрела покачнулся и сполз по стене на землю. Но из головы не выходит третий телохранитель, выглянувший тогда из-за стойки. Вдруг там он был не один?
Поэтому Родимцев ежеминутно оглядывался, старался держаться подальше от припаркованных легковушек и от подозрительных, по его мнению, прохожих. Все эти меры предосторожности требовали затрат времени и нервов — постоянное напряжение ззмучило парня.
И все же он успел ровно в двенадцать появиться возле громоздкого памятника. Тыркин уже был на месте — расхаживал, поглядывая на часы и недовольно морщась.
