Таня спросила и задержала дыхание, просительно прижав ладонью слишком громко бьющееся сердце.
— Петька налетел на пику. Кавказец говорит: отказался мочить тебя, втрескался, дескать… Вот и довтрескивался, падло…
Подробностей Татьяна не слышала — все заслонило облегчение, пасмурный день показался на удивление мягким и даже ласковым.
— Сначала Кавказец думал поручить замочить тебя другим киллерам, после — перерешил. Дескать, пусть живет, шкура…Так что, не трусь, подружка, живи…
Возвратившись домой, Таня бросила на кухонный стол пакет с хлебом, включила маг и стала танцевать под медленную, далекую от танцевальной, мелодию. Кружилась и громко пела.
Скорей бы приходил Андрюшенька — поделиться с ним радостью освобождения от страхов, поплакаться на его груди…
Андрей дома почти не бывал — бегал по своим делам, появлялся поздно вечером. Ограничится поцелуем, несколькими ласковыми словами и набрасывается на еду. Не успеет забраться под одеяло — уже храпит. И так — почти каждый вечер.
Все было бы хорошо, если б не висящая над ней тяжким грузом боязнь бандитской расправы.
Как не убеждал Негодин милицейское начальство не снимать охраны дома, в котором проживает отставной майор с «незаконной» супругой, его не послушали. Мало ли в Москве отставных сотрудников угрозыска, всех охранять сил не хватит. Боится Панкратов бандитской расправы — пусть переселится в область или даже в другой регион.
О себе Андрей не думал — привык ходить по острию ножа, а вот за Таню переживал.
Ступин посоветовал отправить её на время в Сибирь — там проживал его старинный друг майор Салов, начальник райотдела милиции. Побудет там до тех пор, пока у преступников исчезнет нездоровый интерес к людям, причастным к уничтожению «империи» Пузана, потом возвратится в Москву…
— Как вы не поймете, что своим присутствием в городе связываете Андрею руки, — убеждал он женщину, когда Панкратов вышел в магазин за куревом. — У него — важные дела, а он думает не о них, а о вашей безопасности…
— Что вы говорите, Аркадий Николаевич? — контратаковала Татьяна. — Какие «важные» дела могут быть у отставника? Кушать и гулять, читать газеты и отсыпаться.
— Так-то оно так, — растерянно полусоглашался Ступин. — И все же…
Не мог же бывший госбезопасник посвящать женщину в задуманную вместе с Панкратовым операцию? По его мнению, женский язык сродни ветру, разметающему вокруг себя все, что ему подвластно: опавшие листья, мусор, порванную бумагу. Где гарантии, что под этот «ветер» не попадут замыслы двух майоров?
Татьяна в свою очередь тщательно скрывала от собеседника, что просто не представляет себе жизни вдали от Андрюшеньки. Засыпать и просыпаться в одиночестве, не заботиться о том, как лучше накормить мужа, постирать, выгладить его рубашки и белье…
С некоторых пор она считала все это непременной принадлежностью своего бытия.
Но Ступин без длинных пояснений понял её.
— Гарантирую, что не пройдет и месяца, как вернетесь, — торжественно продекламировал он, выпрямившись на стуле. — Гаратирую… А сейчас полумайте и о безопасности Андрея: защищая вас он способен пойти на любой необдуманный поступок…
Последний довод оказался самым убедительным.
Через несколько дней пришло письменноее согласие семьи Саловых: Татьяну приглашают погостить в Кокошино. В любое удобное для неё время и на любой срок.
Поездку в Сибирь одобрил и Негодин.
Встретились сыщики — действующий и отставной — в памятном обоим скверике напротив научно- исследовательского института. Это место будто притягивало их к себе не хуже самого сильного магнита.
— По сообщению нашего информатора, сейчас ни тебе, ни твоей жене ничего не грозит, — тихо говорил Костя, отбрасывая ногой спекшиеся куски снега. — Недавно в одном проходном дворе обнаружили труп Жмурика — видимо, убрали либо за провинность, либо миновала необходимость в услугах киллера…
— Может быть, тогда Тане не нужно покидать Москву? — с надеждой спросил Андрей, не представляя себе, как будет жить без подруги. — Кавказец успокоился, другие не опасны.
— Рассуждаешь, ты прости за грубость, как младенец, — укоризненно бросил Негодин. — Прежде всего, мне не верится в успокоенность Кавказца. Во вторых, не он один точит зубы на тебя и Таню… Почему ежишься? Замерз? — с грубоватой зоботой спросил он.
— Погода — непонятная: то замерзаешь, то бросает в пот… Слаб я стал, дружище, самому противно…
— Оклемаешься, — равнодушно пробормотал Костя, занятый другими мыслями. — Времени после операции прошло мало, а ты взбрыкиваешь, будто годы минули… Замятину из Москвы нужно убирать, чем скорее, тем лучше. Слишком много она знает. Не смирятся бандюги, типа Кавказца, с её пребыванием на этом свете.
Негодин намеренно назвал жену Панкратова по девичьей фамилии. Будто намекнул: не пора ли тебе, дружище, привести в порядок запутанные семейные дела? О себе не думаешь — подумай хотя бы о доверившейся тебе женщине.
Панкратов принял упрек.Только невнятно пробормотал что-то о несомненной увязке фамилии с характером. Негодин — не годный характер…
— У меня ещё одна новость, — пропустив шпильку мимо ушей, продолжил Костя. — Держи, — протянул он Панкратову пистолет. — Разрешили презентовать тебе оружие вместе с разрешением на ношение. Хоть и хлипкая по нашим временам, но какая-никакая защита… И ещё одна новостишка: мне приказано помогать тебе в раскрутке, которой ты занялся.
— А откуда о ней узнали? — округлил глаза Андрей. — Неужто ты проболтался?
Негодин улыбнулся.
— Нет, не я. Генералы между собой более откровенны, нежели их подчиненные. Ступинский Сергеев приезжал к нашему бате и долго с ним шептался за закрытыми дверьми. После на ковер вызвали меня… Короче, выкладывай проблемы и трудности.
Не колеблясь, Панкратов выложил все…
Одобренное начальством сотрудничество Негодина с отставными майорами, Ступин принял довольно равнодушно. Судя по его излишне самолюбивому характеру, это согласие далось ему нелегко. Прежде всего, потому, что славу и награды, которые ожидают участников операции в случае освобождения генерала Иванчишина и ликвидации преступной группировки, придется делить уже на троих. Одна треть — всего одна треть! — славы Ступина не устраивает. Самый лучший вариант — обойтись своими силами и своим умишком. Но против рожна не попрешь! Отказа Сергеев не потерпит.
Конечно, бывший сотрудник органов госбезопасности отлично понимал — двум отставным майорам при всей их опытности и умелости ничего не сделать. Тем более, что в борьбу за обладание иванчишинской «игрушкой» вступили не тодько преступнки, но, кажется, и спецслужбы «дружественнных» России государств.
Об этом, напялив на себя маску этакой таинственности всезнающего человека, посвященного в глубочайшие недра разведки и контрразведки, поведал старший лейтенант Колокольчиков. Вилен Васильевич, которого за глаза и в глаза именовали Валетом Валетовичем.
— Только вам могу это сказать… Но, сами понимаете, под большим секретом… Не выдадите?
Заинригованный Ступин торжественно перекрестился на натюрморт, висящий в приемной с незапамятных времен, поклялся здоровьем давно умерших бабушкой и дедушкой. Проделал всю эту клятвенную процедуру с таким непроницаемым лицом, что Валет Валетович не заподозрил подвоха и, подбирая слюнки, принялся многословно продавать гостайну.
Необычное расположение Колокольчикова к прежде нелюбимому майору обьяснялось довольно примитивной причиной: принюхавшись, Вилен обнаружил необьяснимую симпатию генерала не к верному блюдолизу, а к какому-то майоришке с куриными мозгами. Это заставило его изменить отношение к отставнику.
