— Заранее… это самое… не сообчают.
Кавказец сделал ещё один шаг по направлению к дверям, но Гаревич остановил его. Опыт разведчика подсказывал: сейчас Штырь говорит правду, прижмет его тот же Крючок — станет выдумывать, фантазировать, подгоняемый болью и ужасом.
Резидент отпустил покрасневшие уши узника, присел на стул рядом с ним.
— Выслушай меня внимательно, повторяться не люблю. Дам тебе номерок телефона, — написал он на клочке бумаги телефон офиса Кавказца. — Появится пуделевская шестерка — позвонишь и скажешь… Предположим: груз прибыл.
Штырь внимательно слушал, поддакивал, понимающе кивал.
— Обязательно позвоню… Все понял, переспрашивать не стану. Век не видать свободы, сделаю…
— И учти: продашь — пожалеешь… Нет, не то — просто не успеешь пожалеть. На коленях будешь выпрашивать скорую смерть, а она, ох, какой медленной станет…
— Не про…дам, — выдавил Штырь. — Все сде…лаю…
— Узнаешь о захоронке Пуделя — сообщишь по тому же телефону: груз отправлен… А теперь — гуляй, жена, небось, заждалась мужа…
— И не забудь сменить штаны, — рассмеялся Кавказец_ — Несет от тебя, паря, как из деревенского сральника…
Казалось бы, подскочить Штырю, сбросить развязанные веревки и — дай Бог ноги. Но он не торопился покидать «пытошное» помещение — изо всех сил старался показать свою полезность новому хозяину.
— Фрайер, который передает малявы для Пуделя, боится… Говорит: засветили, пасут… Ну, я… это самое… проверил… За фрайером топчется старикашка-журналист. Отставник…это самое… дерьмовый.
Гаревич насторожился. Новости сыпятся, будто камнепад в горах, оставляя синяки и шишки. Связь институтского информатора с Пуделем — единственная нить, по которой можно добраться до генерала- ученого, порвется она — все пропало. А ему ведь отпущено всего-навсего два месяца…
— Замочить старикашку? — заметив озабоченность работодателя, спросил Кавказец. — Возьму по Божески, недорого… Был у меня по этой части специалист — убрал… Теперь новый стажируется, но — не та сноровка… Однако, деда замочит, невелика наука.
Только и не хватает ему обкладывать «нить» трупами! Лучшего способа для того, чтобы навести сыскарей и госбезопасников на линию связи похитителя с институтом трудно придумать.
— Ни замачиваний, ни стирок! — приказал Гаревич таким жестким тоном, что у прислушивающегося к беседе Штыря засвербило в ушах. — Будешь делать только то, что скажу!
После того, как подручные Кавказца выпроводили ожившего пуделевца, Гаревич раздраженно стянул с головы осточертевшую маску-колпак. Кавказец последовал его примеру. Резидент расплатился сполна, даже накинул за оперативность и умение солидный премиальный процент…
Глава 9
У подножья облизанной ветрами сопки грохнул выстрел. Вслед за ним прокатилась автоматная очередь — охранник добил раненного зверя. Эхо подхватило выстрелы и понесло их по тайге.
Над кабаньей тушей склонились два человека. В высоких сапогах, в куртках, подпоясанных патронташами, в одинаковых лисьих треухах, сухощавые и подтянутые, они казались родными братьями, вышедшими на охотничий промысел.
Нет, не братьями, скорее отцом и сыном. У одного из охотников — морщинистое лицо, припухшие веки, из-под треуха выбивается седой клок волос. Второй — сравнительно молод, ему не больше сорока лет.
Васин-Железнов и Иванчишин.
Поодаль пересмеиваются два охранника с автоматами. Тихо, уважительно, боясь помешать неторопливой беседе хозяина с его пленником, который вовсе не похож на пленника — больше на дорогого гостя, приглашенного на охоту.
— Видите, Петр Ефремович, какое преимущество у моего компьютерного прицела перед вашей доморощенной мушкой, — подсмеивался над Васиным плененный генерал, показывая свое ружье с каким-то набалдашником вместо привычной прицельной рамки. — И это на расстоянии всего шестисот-семисот шагов… Представьте себе…
Иванчишин внезапно умолк, окинув собеседника подозрительным взглядом.
Васин про себя выругался таким черным матом, что услыщь его генерал — легкая подозрительность переросла бы в твердую уверенность.
У Пуделя была причина злиться.
Вот уже больше месяца он обхаживает генерала, будто кокетливую барышню. Кормит деликатесами, доставляет свежие газеты и журналы, заботится о самочувствии, едва не подкладывает под старикашку привезенных из соседнего городишки доморощенных проституток.
А результат всех этих забот — нулевой.
Словно в насмешку над Васиным, ученый конструирует всякую ерунду: компьютерные прицелы для охотничьих ружей, системы проверки на расстоянии настороженных капканов… Кому все это нужно? Портит только, вонючий огрызок, дефицитные радиодетали, доставляемые с огромным риском из крупных сибирских городов.
Единственный созданный Иванчишиным образец пусковой трубы для ракетки, пришлось отобрать у изобретателя и спрятать под замок. До того времени, когда генерал, наконец, опомнится и научит Васина пользоваться ею. О создании новых «труб» Иванчишин и слышать не хочет, только презрительно улыбается…
Связать бы его да пощупать эадницу электрокипятильником! Пудель уверен — не поможет, генерал ни слова не скажет, так и подохнет, унеся к дьяволу все свои секреты. Даже злобная ругань и мстительные обещания расчитаться с упрямцем крепко-накрепко заперты в голове. На обозрение выставлены добрейшая, всепонимающая улыбочка и абсолютно невинные глаза.
— Почему вы замолчали, Геннадий Петрович? Что именно я должен себе представить? Вашу «милочку», как вы назвали свою талантливую игрушку? Так я её уже видел и даже трогал руками…Жаль испробовать не могу — вы не разрешаете.
Иванчишин упорно молчал.
— Кажется, вы подозреваете меня в нечистых намерениях. Думаете, я использую вашу ракетку для ограблений и убийств?… Обидно, Геннадий Петрович, до боли обидно…
— Если ваши намерения чисты — освободите меня.
Этот каверзный вопрос Васин давно уже предвидел и приготовил достойный ответ… Правда, ответ был с из»янцем — прост и наивен, но нередко именно простота и наивность — самые надежные аргументы в любом споре.
— Не могу, — развел он руками, едва при этом не выронив ружья. — Совесть не позволяет… Сами подумайте, почему я выкрал вас из института и привез в таежную глухомань? — помолчал, ожидая возражений, не дождался и пошел напролом. — Вы сделали открытие мирового значения… Да, да, не вздумайте спорить, именно — мирового. Осталось доработать какую-то мелочевку и — международная известность обеспечена… И вот вместо того, чтобы создать изобретателю необходимые для завершения работы условия, вам принялись создавать трудности…
Иванчишин попрежнему помалкивал. Оперся прикладом о тушу зверя и смотрел на залесенный склон сопки. Будто там в редколесьи прячутся ответы на все одолевающие его в последнее время вопросы. Он не слышал увещевательного монолога Васина, почти не видел его. Но Пудель почему-то решил, что ему удалось поколебать решительность генерала, заставить его призадуматься.
— Вы спросите: какие трудности? Пожалуйста, могу ответить, хотя вам и без меня это известно… Сколько времени ваши сотрудники не получают зарплату? Разве нищета не накладывает отпечатка на их работоспособность? Не по этой ли причине институт покинули высококвалифицированные специалисты: ученые, монтажники, сборщики?… Вам мало этого? Добавлю. Насколько мне известно, по причине безденежья, институт перестал выписывать зарубежные книги и журналы — помогло ли это творческому потенциалу разработок? Да что там говорить, в институте нет даже расходных материалов — того же металла, станки и приборы устарели, а денег для их замены не выделяются…
Постепенно в защитной броне, которой окружил себя Иванчишин, появились пробоины, через них проникли ядовитые щупальцы пуделевских доказательств. Ученый принялся поспешно создавать «вторую
