они ни к чему — кормить, поить, наряжать…
Действительно, саловский вопрос рассчитан на глупца, а пожилой охотник, пожалую, умный и хитрый человек.
— Ладно, о похищенной женщине поговорим позже… Скажи, где ещё могли твои гости спрятать такие мешочки? — взвесил Салов на ладони золотой песок.
Семен позевал в подставленную ладонь, взлохматил на голове редкие седеющие волосы.
— Откедова знать? Можа в доме, можа в подполье, можа в баньке…
Дом перелопачен оперативниками от пола до потолка — ни одного угла не пропущено, ни один метр не оставлен без внимания. С такой же тщательностью осмотрен чердак, подполье, баня…
Почему хитрый мужик не упромянул о погребе? Чем черт не шутит пока Сатана дремлет… У приискателей взято четырнадцать машочков, в кассе леспромхоза — пятьдесят тысяч рублей. По нынешним временам, конечно, мелочь, нл главное — не количество или сумма. Удастся сбить с подозреваемого напускное равнодушие, уличить его в совершении преступления — можно возвратиться к похищенной женщине.
Тогда таежник не отмолчится, не поусмехается. Перепуганный, припертый к стене любой преступник становится разговорчивым, ибо его подталкивает колючая мыслишка о предстоящей расплате.
Салов повернулся к оперативникам.
— Пошуруйте, хлопцы, ещё разок в баньке и на огороде. А мы с хозяином спустимся в погреб. Авось, найдем что-нибудь среди кадушек…
Кажется, попал в десятку! На какое-то мгновение Семен погрустнел, потерял контроль над собой. Быстро выправился, но не с»умел спрятать от майора секундный испуг.
— Коли имеется охота подышать кислой капусткой — милости просим. Таиться нам нечего, любая власть — от Бога, а мы — верующие, — мужик обмахнул себя крестом.
Окольцованного наручниками бандита поручили охранять водителю. Сыщики разделились: двое нырнули в баньку, двое вооружились лопатами и вилами, пошли на огород. Женщины остались — принялись наводить порядок в развороченном обыском жилье.
Салов демонстративно достал пистолет и кивнул хозяину на горб погреба. Семен нехотя подчинился. Шел впереди майора, вольготно помахивая опущенными вдоль тела руками… Значит, не был ни в тюрьме, ни на зоне. Там ручками не размахивают, закладывают их за спину.
Не успели спуститься по деревянной лесенке — в доме громыхнул взрыв. Взрывная волна захлопнула дверцу, больно ударила ею майора по спине. Пистолет упал в темноту.
Семен не вспользовался удобным для побега моментом — просто оттолкнул Салова и выскочил во двор.
Грохнул второй взрыв, который буквально разметал избу по бревнышку. Вспыхнул пожар. Из огня — истошные женские крики страха и боли.
Семен стоял столбом, подняв обе руки к небу. По бороде стекали слезы. Ему казалось, что он кричит — на самом деле шептал помертвесшими губами.
— Дарьюшка… Анфиска… Фимочка… Фросюшка, — перебирал он, будто правоверный четки, имена дочерей. — Што ж приключилось, доченьки?
Опомнившись, бросился в огонь, но его удержали подоспевшие оперативника. Крики мучениц смолкли, на подворье властвовал огонь.
Никто не прибежал из соседних изб, никто не бросился на подмогу к пострадавшему соседу. Одно это настораживает — в тайге бытуют другие законы, один из которых — не оставляй человека в беде…
Видимо, поселковых жителей сдержал налет милиции. Значит есть причина её опасаться, не мешает позже поковыряться в дедах и внуках.
— Знаю, чьих рук злодейство! — дико заорал, Семен, оглядываясь в поисках какого-нибудь оружия. — Ну, гляди, Артюха, достану тебя! На том ли свете, на этом, но достану! Жилы на кулак намотаю!
— А кто такой Артюха? — как можно тише спросил Салов.
Семен услышал. Повернул к майору искаженнное страданиями лицо.
— Спрашивай, начальник. Клянусь, все скажу…
— Завтра спрошу. В Кокошино…
Допрос «по горячим следам», по мнению Салова, применим далеко не всегда. Сейчас — даже вреден. Потрясенному гибелью жены и дочерей Семену лучше дать время прийти в себя, ещё больше ожесточиться против «злодея». Вот тогда он откроется следователю полностью. И его показаниям можно поверить, ибо они будут продиктованы не чувством безоглядной мести, а той же местью, но лишенной лишних эмоций.
Но от одного вопроса Салов все же не удержался, ибо этот вопрос вот уже три дня сидел в нем ноющим нарывом.
— Слышал что-нибудь о похишенной бандитами женщине? — и тихо, едва слышно, добавил. — Моя жена…
Таежник с удивлением посмотрел на майора, помотал кудлатой головой. О каких женах-бабах спрашивают, когда вся его семья сгорела в огне?
Но все таки ответил. Негромко, с достоинством.
— Нет, паря, не видел и не слыхал…
Поместив расколовшегося бандита в камеру, откуда он был на время взят, Салов распорядился не запирать Семена в обез»янник — содержать его в отдельной комнате под неослабным надзором. Побега таежника он не боялся — опасался, как бы тот ничего не сотворил с собой.
Часа в два ночи, усталый до невозможности, в пудовых сапожищах, покрытых липучей грязью, майор ввалился в свою квартиру.
На кухне сидел молодой мужчина. Оживленная, раскрасневшаяся Таня металась от плиты к столу, подкладывая оголодавшему мужику все новые и новые тарелки и тарелочки, подливая в расписную чашку ароматный чай. Старалась прикоснуться к мужчине, будто случайно, огладить его широкие плечи.
Увидев хозяина, человек поднялся, приветливо протянул руку.
— Извините за вторжение. Я — от Аркадия Николаевича Ступина… Панкратов…
Глава 19
Светка-Давалка под угрозой ножа все поведала парням, но не сказала ни слова правды. Ибо в память кудрявой девицы накрепко врезались угрозы плешивого помощника Гаревича. Тот подробно изложил проститутке, что с ней сделают, как разрисуют бритвой лицо, в каких местах переломают руки и ноги, куда засунут горлышко бутылки…
Что перед этим примитивное размахивание ножом и змеиное шипение двух парней?
— Мужик, которого пасу — скокарь, — вдохновенно фантазировала она, игриво переводя невинные глазки с одного парня на другого. — Жиган-лимон, не какой-то дранный фрайер. Чемоданчик его видели?
Огорошенныве неожиданными вестями парни дружно кивнули: да, видели.
— Под завязку набит капустой. Баксами.
— Откуда известно? — недоверчиво спросил Размазня. — Или — щупала?
— Сам открывал, когда расплачивался. Я в долги не верю, без аванса под клиента не ложусь, вот и потребовала. Сначала скокарь не хотел, завел базар: после получишь, ложись, шкура. Ну, а я показываю свои фуфеля, но не допускаю к ним. Разгорячила козла до полного накала. Пришлось ему открыть чемоданчик.
И ведь замутила находчивая щлюха головы доверчивым фрайерам, заставила их поверить в явную небылицу. Дольше всего сопротивлялся Химик. В»едливо допрашивал о скокаре: откуда, дескать, Давалка его знает, где предлагала потрахаться, как собирается при встрече брать на понт, кто у неё наводчик?
Светка доходчиво поясняла. Потряхивая белокурыми кудряшками, описывала обстановку своей комнаты в коммунальной квартире, куда ей удалось затащить клиента. Ни в чьей помощи она не нуждается, потому- что мужик, единожды испробовавший её, ни за что не остановится, захочет продолжить…
Что же касается плана похищения чемоданчика с баксами — это её «коммерческий» секрет, делиться которым она ни за что не станет. Даже под угрозой ножа.
Последние слова окончательно убедили парней в правдивости Давалки.
— Ладно, работай, шкура, — процедил Химик. — Половину отдашь нам.
