— А ты этого… спонсора давно знаешь? Или увидела впервые на ярмарке?
Надин на мгновение смутилась — или мне это показалось? — но быстро пришла в себя. Вызывающе захихикала.
— Ты и к спонсору тоже ревнуешь? Неужели до сих пор не понял, что мне нужен только один мужчина — ты?
На прямое признание в любви я не отреагировал. Меня занимали совмем другие, далекие от любовных.
Значит, все же пасынок и Верочкин спонсор — птицы из одного гнезда? Скорей всего, не безобидные пичуги — матерые орлы. А кто Надин? Наводчица или жертва?
Я так напрягся, что избитая омоновцами спина отозвалась вспышкой боли. В голове — будто старательная хозяйка прошлась веником — исчезли болезненные мысли о родной, дьявол бы ее побрал, милиции и отзывчивом воре в законе, о стариках Сидоровых и Ваське Стулове. Вместо этого прорисовался образ солидного человека с проседью, перечеркнувшую густую черную шевелюру.
— Конечно, мужики подвалились к стенду? — подбодрил я уставшую от нескончаемой болтовни коротышку. — Накупили французских духов и презентовали их тебе? В знак глубокого уважения, которое непременно перерастет в любовь?
— А ты откуда знаешь? — удивилась Надин. — Подслушивал? Значит, все же ревнуешь? — засмеялась она. — Вот и зря… Подарили крохотный флакончик духов. Дескать, в счет подарка ко дню рождения, на празднование которого я их обязана пригласить… Расшлепались мокрыми губами, крохоборы. Пусть не рассчитывают, мой юбилей мы с тобой отметим вдвоем, ладно?
Очередная новость — предстоящий юбилей коротышки! Как бы он не стал завершающим фейерверком моего со Стуловым расследования. Нисколько не удивлюсь, увидев за столом всех действующих лиц, начиная от Верочки и кончая интеллигентным Геннадием Викторовичем…
— Вот что, Машенька…
Имя жены — взрыв мины, предательски подложенной под мирную беседу. Я сжался, ожидая немедленной реакции коротышки: с водопадом слез, ураганом упреков в неверности и обмане.
Ничего подобного не произошло. Надин поднялась с дивана, туго затянула пояс на халатике. Наклонилась ко мне так близко, что я ощутил спокойное ее дыхание.
— Наконец, открылся… Ну, что ж, и на этом спасибо… С твоего дня рождения — помнишь, наш танец? — подозревала: тебе нужна женщина. Неважно какая — толстая или костлявая, красивая или уродливая, лишь бы выплеснуть в нее мужскую энергию. И все же — надеялась создать семью, зажить по человечески, по божески. А у тебя, оказывается, уже есть какая-то Машенька…
— Ты не права…
— Перестань притворяться, Павлушка, у тебя это не получается… Только скажи, кем она приходится тебе? Жена или брошенная любовница?
Надин права — притворяться не умею, не дано мне такого таланта. Ну, что ж, играть в открытую намного приятней.
— Жена… бывшая жена.
И я честно рассказал обо всем. Скрыл только постыдный замысел использовать коротышку для розыска пропавшей девушки. И еще одно — родственные отношения Машеньки и Виталия, которого Надин знала под именем Виктора.
— Значит, я послужила тебе этаким громоотводом? С женой расстался, скучно-грустно, а рядом — сдобная бабенка, которой не грех попользоваться. Так?
— Не совсем… Как и все в природе, получилось неожиданно… Поверь, Надин, я не строил никаких планов.
Женщина несколько минут изучала мою физиономию.
— Ладно, верю… А на что я могу рассчитывать еще с моей фигурой? Да еще возраст… Заманить на ночку симпатичного мужичка, отвести душу? Нет, Павлушка, так я не умею…
Женщина, не глядя в мою сторону, ходила по комнате. Говорила и думала. О своем, женском. Я будто считывал с ее мозга одолевающие коротышку сомнения.
Действительно, рассчитывать на замужество не приходится, Сейчас, как никогда, выбор у мужиков необ'ятный, вокруг них табунами разгуливают такие красотки, что голова кружится и во рту пересыхает. Пойти по рукам, меняя в своей постели кратковременных партнеров — противно. Коротать женский век в одиночестве — страшно.
И вот появилась надежда! Небольшая, даже, можно сказать, крохотная. Сойдется сосед с зарегистрированной женой или не сойдется — решение этого вопроса может растянуться на годы. А природа, между прочим, требует своего, Надин быстро стареет, скоро наступит такой период, когда претенденты на ее и без того уродливое тело просто-напросто отвернутся.
Так стоит ли лишать себя удовольствия сейчас, а не в туманном будущем? Да и чем она рискует, продолжив сексуальные контакты с немолодым соседом?
Наконец, Надин утвердилась в окончательном разрешении нелегкой проблемы.
— Ладно, пользуйся «громоотводом», — жарко дыша, приникла она ко мне. — Заменю твою Машеньку… Только подскажи, как она ведет себя в постели? Обещаю стать примерной ученицей. Даже — отличницей…
— Подожди…
Какое там ожидание! Она навалилась на меня, облила вонючим потом, забросала нежными словечками. Типа — бычек упрямый, сладкий огурчик, горячий любовничек.
Я сопротивлялся, как мог. Ссылался на усталость, на сердечный приступ, на проснувшихся соседей. Задыхался под тяжестью женского тела, изворачивался, пытаясь выбраться из-под него.
— Я тебе безразлична, да? Твоя Машенька слаще, да? Ну, и катись к ней!
В очередной раз хлопнула дверь, посыпалась штукатурка. Надин, глотая слезы и осыпая несостоявшегося любовника матерными сравнениями, покинула мою комнату.
Что я достиг, согласившись на ночное свидание с любвеобильной коротышкой? Мысленно пробежался по сумбурной беседе. Будто по клавишам расстроенного пианино. Ничего особенного. Если не считать непонятного смущения женщины при упоминании спонсора. Кажется, он не случайный знакомый химико- торгашки, их связывает что-то пока мне непонятное…
Явно не густо.
Часа через два я, наконец, окунулся в блаженный сон. Не слышал, постукивания шлепанцами спешащего в туалет деда Пахома, мне не мешал солнечный луч, заглянувший в окно. Проснулся в одинадцать часов утра. Да и то не сам — разбудило настойчивое постукивание в дверь. Нет. это не обозленная Надин — за ней стоит с подносом в руках добросердечная старуха.
— Щтой-то заспался, Игнатьич? — ехидно спросила она, шныряя взглядом по комнате в поисках улик моего «непристойного» поведения. — Устал, небось. Или какой ангелочек ночью песенки напевал мужичку… Вот вещицу свою оставил, — подняла бабка с пола кружевной дамский платочек. — Потеряла утиральничек бабенка, обеспамятела, бедолага.
Настырность бабы Фени надоела мне до чертиков. Слава Богу, не пацан, едва перешагнувший через десятилетний порог — самостоятельный сорокалетний мужик, имею право на личную жизнь во всех ее ипостасях. В том числе, получать сексуальные утехи от кого хочу и когда хочу.
— Никто мне не звонил? — максимально сухо спросил я, принимая поднос с чаем и коржиками. — Зря вы меня так подкармливаете…
— Звонил какой-то мужичонка. Голос — важный, басовитый. Узнал, што спишь, пообещал позже обеспокоить. Человек — с пониманием… А подкормить тебя природа требовает. Ослабеешь — ни одному «ангелочку» не понадобишься, никто не станет терять в твоей фатере утиральнички да сережки, — бабка подняла с пола еще одну улику, повертела ею перед моим носом.
Ехидное бормотание соседки рикошетом отлетало от моего сознания. Привык к ее шуточкам- прибауточкам. Одолели другие мысли и иные заботы.
Кто мог мне звонить?
Вообще, это не вопрос. Мой телефон известен издателям, ребятам из Министерства внутренних дел, из уголовного розыска, уезжая от Машеньки, демонстративно записал его в телефонную книгу. В конце концов,
