на самом деле Президент слушается вас по всем вопросам. Да и кого ему слушаться, кому довериться, если не школьному другу?
Платонов мечтательно поглядел за спину, где над ним нависал громадный портрет Президента.
— Действительно, кому? — проблеял он. — Помню, однажды, мы с ним побратались. Было это, дай Бог память, лет пятнадцать тому назад…
Пришлось внимательно выслушать десятки раз слышанную историю, как после баньки два друга в изрядном подпитии надрезали правые руки и прижали их друг к другу. Называлось — кровное братство. Рассказывая, Платонов то и дело прикладывал к слезящимся глазам носовой платок, выжидательно поглядывал на слушателя. Почему тот слабо реагирует: не всплескивает руками, восторженно не покачивает головой?
Ради Бога, подумал помощник, сколько угодно! В нужных местах поулыбаться, кой-где состроить недоверчивую гримасу — неужели возможно такое? — или привычно потерзать свой нос, будто желая оторвать его с насиженного места и подарить закадычным друзьям. Максимально правдоподобно — без тени фальши! Ибо, несмотря на показную слабость и ленность, дурачек-Платоша, так его про себя именовал Молвин, обладает редкой проницательность. Не дай Бог, заметит притворство.
Наконец, подписанные бумаги сложены в тисненную золотом папку. Платонов позвонил, получил согласие на прием и заторопился. Куда девалась показная лень, показное равнодушие — служебное рвение, деловая активность преобразили советника. Подрагивая тощими ягодицами, он заторопился к Президенту.
Посмеиваясь, Молвин возвратился в свой кабинет. Там его с нетерпением ожидал двоюродный брат.
— Как дела?
— Убедил. Бумага подписана. Дурачек понес ее на доклад. Как получится, сказать трудно, ты ведь знаешь непредсказуемый характер хозяина. Взбрыкнет, на подобии дикого жеребца, не остановишь…
— Остановить — твоя проблема. Завтра загляну за результатом, позже — не получится, нет времени, заказчик ожидает. Вот-вот разразится конфликт, потечет кровь и, конечно,… денежки. Тогда и подпрыгнут в цене «устаревшие» танки…
Уходить Николаев не спешил. Без разрешения достал из кейса бутылку коньяка, налил рюмку, выпил. Будто находился не в чужом кабинете — в своем. Распечатал лежащую возле кресла Молвина пачку «мальборы» со вкусом закурил, с любопытством отслеживая витиеватые кольца табачного дыма.
— Время наступило такое: подсуетишься — обогатишься, пропустишь — станешь до конца жизни сидеть на диете. Я по характеру — реалист, понимаю: когда-нибудь настанет конец нынешнему беспределу, вот и тороплюсь… И ты тоже торопишься, не скрывай. Все правильно, все закономерно… Кстати, ходят упорные слухи о каком-то заговоре с целью свержения нашего благодетеля, всенародно любимого и ценимого. Не слыхал?
Молвин развел руками, изображая полное незнание. На самом деле ему удалось не только слышать, но и проникнуть в истоки туманных слухов. Что и зафиксировано в защищенных паролями опасных файлах.
— Значит, не видел и не слышал? Жаль, очень жаль… Мы ведь одной ниточкой повязаны, одними браслетами скованы, нам вредно таиться друг от друга. Вредно для здоровья, — подчеркнул Николаев, пристально глядя в лицо собеседника. — Вечной жизни никому не дано, тем более, нам с тобой, братуха. Всякое случается: кирпичи падают на голову, пули невесть откуда прилетают, машины взрываются… Очень прошу, дружище, будь со мной откровенным, не держи за пазухой булыжник…
— Но я, действительно, ничего не знаю…
— Верю, на сто процентов верю… Нет, на семьдесят пять. Нынче самому себе на все сто не доверяешь, времячко такое… Если слухи подтвердятся — понадобится поддержка. Моральная и… силовая. Такие, как я, ее обеспечат. Не сомневайся… Когда узнаешь — скажешь?
— Обязательно, можешь не сомневаться…
Егор Артемович с тоской наблюдал за посетителем. Словно жалкий, бессильный кролик за хищным зверем, которого нельзя осадить, поставить на место. Ибо всесильный помощник советника Президента целиком во власти «банкира», который вовсе не банкир — главарь крупной криминальной группировки, запустившей когтистые лапы во все структуры власти.
Кстати, в тех самых парольных файлах есть и по братцу небольшой раздельчик. Узнал бы он — пуля в лоб помощнику советника обеспечена. И не одна.
Молвин смутно догадывался — люди Николаева проникли не только в аппарат советников, они держат под контролем и правительство, и Думу, и Совет Федерации. Будто пиявки, отсасывают законодательные акты, разнообразные льготы, таможенные и налоговые, влияют на политику и кадровые перемещения, убирают неугодных чиновников и продвигают на освободившиеся должности угодных.
Короче, власть над властью.
Поэтому не вышибить наглеца из кабинета, не вызвать охранников, способных сопроводить его к выходу. Ибо даже в охране Николаев держит своих ставлеников…
— Беглецов отыскать не удалось? — покорно склонившись над столом, подобострастно спросил Молвин.
— Ищем. Говорил же тебе, дурья твоя башка, не доверяйся телкам, продадут. А ты расплылся квашней, поглаживая Людку по упругому задку, вот и получил по мозгам. Забилась она в потаенную щель и переваривает добычу.
— Никаких добыч у Людмилы нет, — протестующе захрипел Егор Артемович. — Все бумаги — в сейфе. Вчера проверил…
И не только проверил — сжег, даже пепел спустил в унитаз. Хватит припрятанных в тайнике пяти дискет.
— А как быть с файлами, которые — под паролями? — презрительно скривился собеседник. — Надо же быть таким идиотом — довериться хитрой бабе… Наверняка, прежде чем сделать ноги, сбросила на дискеты твои вонючие компры. Найдем — вытащу из нее все тайны, по жилочке прощупаю, все извилины выверну наизнанку. Какой же ты дурень, братишка, какой вахлак! Захотелось поиграться — сказал бы мне, мои молодцы такую бы лярву тебе презентовали — пальчики оближешь.
Показного спокойствия как не бывало. На лице Николаева жестокая гримаса, на висках вспухли сосуды, глаза засверкали. Попадись ему в этот момент сбежавшая секретарша — действительно, переберет ее по косточкам и жилочкам, безжалостно вскроет череп и прощупает мозги.
Молвину сделалось страшно.
— Что из себя представляет фрайер, сбежавший с потаскухой? — «банкир» выпил очередную рюмку, немного успокоился. — Кто родители, где живут? Давно ли трахается с секретаршей? Короче, мне нужны любые сведения, даже незначительные. Ты не представляешь, чем для нас с тобой могут обернуться расшифрованные файлы, попади их содержание тем же журналистам.
— Там нет ничего опасного, — неуверенно возразил Молвин.
— Ничего, говоришь? А переговоры с генералами из Генштаба — мелочь, да? А подготовка решения о списании в металлолом новейших танков, под маркой устаревших — ерунда? А якшание с оппозицией для прощупывания слухов о готовящемся перевороте — ничего страшного? Бог твой свят, Егорушка, что живешь не в сталинские времена, когда за меньшие проступки отвинчивали глупые головы… Впрочем, и сейчас недолго ее потерять, если не найдем телку и ее хахаля, не вытряхнем из них опасные дискеты.
То, что перечислил двоюродный брат — мелочевка, о главном он не знает. Юношеские, и не только юношеские, шалости Президента с женщинами. Забавы некоторых видных политиков с девочками- проститутками в сауне и на природе. Пьяные откровение высокопоставленных государственных деятелей о российских разведчиках за рубежом, о военном потенциале страны. Продажа бывшим противникам совершенно секретной информации. Миллиардные взносы «слуг народа» в престижные зарубежные банки. И, наконец, дурнопахнущие анекдоты.
Все это с указаниями времени и места, даже с упоминаниями «источников». В одном можно согласиться с Николаевым: попадет информация тем же журналистам — конец. Не только карьере, но и жизни.
Скрывая растерянность и боязнь, Молвин склонился над столом, привычно почесал мясистый нос. Будто для облегчения ноющей головы втирая в него опасные мысли.
