главка.
Прапорщик замолчал, прикидывая, где разместить комиссию, какой мебелью оснастить комнаты. Особое внимание, конечно, главковцу. Как самому опасному. По части закуски твердо решил: икоркой и балычком не обойдется, хорошо, что сохранились с давних времен твердокопченная колбаска да пара кругов российского сыра. Что до солений — крикнуть офицерских жен, пустить слезу — притащат все нужное.
А Парамонов, считая, что сказано достаточно — прапорщику по малой его должности и незначительному званию знать большее противопоказано, — отвернулся и снова углубился в нелегкие размышления.
Вот и грянула давно ожидаемая гроза. С громами и молниями, сначала — устными, потом — в приказе. Кажется, пришла пора собирать вещички, решать, куда податься, где осесть?
Призывался молодой парень из Москвы, заканчивал училище в Ленинграде, а потом носила его армейская стихия по просторам огромного государства. Больше года на одном месте не задерживался… Командир взвода, заместитель командира саперного батальона, и вот уже три года — командир полугражданского военно-строительного отряда. Сокращенно — ВСО. И все это время — в тайге. Чаще не в обжитых гарнизонах — на голом месте.
А теперь получить пинок под зад?
Вдруг не выгонят, вкатят ещё одно, самое последнее предупреждение, и оставят командовать отрядом?
Нет, не оставят!
Прощали дезертирства, насилия, пьянки, отделывался он выговорами и предупреждениями, а вот исчезновения капитана, командира роты, занятой на строительстве ракетной позиции, ни за что не простят! Насколько известно, такого ЧП в войсках Округа ещё не было.
Главный симптом намечаемой расправы — только-что состоявшийся разговор по телефону с заместителем начальника Окружного Строительного Управления по стройчастям полковником Виноградовым.
Все без исключения офицеры военно-строительных отрядов до нервной дрожи боятся сурового, не признающего даже малейших скидок, полковника. Приезжает он в часть — офицеры и прапорщики рассыпаются, будто беззащитные птицы при виде злющего ястреба. Остаются только солдаты — им терять нечего.
Когда Сомов таинственно проинформировал: звонят из Окружного Управления, Пономарев сразу понял — беда. Если уж не передали на словах дежурному по штабу отряда, нашли в Голубом распадке — разговор предстоит серьезный.
— Подполковник Парамонов у аппарата, — четко доложил он, заставив себя успокоиться. В конце концов, чему быть того не миновать. — Слушаю вас!
— Выезжаю вечерним поездом, — завибрировала мембрана трубки. — Со мной — представитель Главного Управления и два офицера. Обеспечьте встречу, размещение. Приготовьтесь ответить — почему не доложили о чрезвычайном происшествии? Все!
Один только тон голоса полковника чего стоит! Говорит — словно читает приказ об увольнении в отставку по несоответствию занимаемой должности. Можно подумать, не Королев, а командир отряда бросил на произвол судьбы доверенное ему подразделение… «Газик» поскользнулся, едва не влетел в кювет. Ефрейтор во-время отреагировал — крутнул баранку, выровнял машину. Парамонов негодующе поморщился, но ничего не сказал, сдержался.
Не оборачиваясь к прапорщику, продолжил прерванный инструктаж.
— Еще одно, Серафим: переодень моего водителя. В замызганной своей форме он больше походит на московского бомжа-алкаша, чем на солдата. И прикажи до блеска выдраить машины. Полковник и москвич, не знаю в каком звании, поедут на моей, для двух офицеров снаряди грузовичок поновей и поприличней.
— Все сделаю, товарищ подполковник! — подобострастно заверил врио начальника тыла. — В лучшем виде…
Парамонов повернулся, окинул зама насмешливым взглядом. Дескать, конечно, сделаешь, куда тебе деваться.
— Надо бы оставить тебя в «голубой», продолжить насатое расследование, да вот — ситуация: некому поручить обихаживать комиссию. Офицеры «столичных» рот — молокососы и бездельники, повара в столовой — сплошь ворюги… Ладно, пусть там Сомов разворачивается. Все равно скрывать теперь нечего — об исчезновении Королева уже знают в Округе и, похоже, в Главке…
Возле штаба отряда «газик» остановился. Прапорщик торопливо вылез из машины, зацепился портупеей за ручку двери, да так прочно зацепился — пришлось расстегивать ремень. Парамонов терпеливо ожидал, не наградил подчиненного ни одним матерком.
Вторая остановка — возле заднего входа в штаб. Там тонкой перегородкой выделена квартира командиру отряда: три, так называемых, комнаты, напоминающих деревенские чуланы. В «спальне» с трудом умещается старомодная двухспальная кровать с двумя тумбочками; в «гостиной» стоит телевизор на задрапированном протертым ковриком дощатом ящике, перед ним — два стула, в углу — такой же старомодный приемник. В «столовой» — широченный стол, покрытый цветастой скатеркой, и древний, обшарпанный буфет.
Вот и вся обстановка командирского жилья!
Жена, как всегда, возится на кухне. Толстая, неопрятная женщина в дырявом халате и стоптанных шлепанцах. Голова — в накрученных бигудях, которые она не снимает ни днем, ни ночью. Вспомнил Сергей Дмитриевич красочно описанную прапорщиком таежную красавицу и с улыбкой покачал головой. Какой же шалун, жирный прапорщик, все умудрился осмотреть: вьющиеся волосы, пышную грудь, точенные ножки…
— Срочно уезжаю, — сухо об»явил он, будто перед ним находится не родной человек — служанка. — Достань новую повседневную форму, приведи в порядок. Пока перехвачу на скорую руку.
Жена одышливо забегала по квартире, включила утюг, разложила на обеденном столе форменную рубашку с погонами, тужурку. Принялась что-то подшивать, что-то разглаживать.
Служанка, типичная домработница, с некоторой долей брезгливости рассуждал про себя Пономарев, ковыряясь вилкой в тарелке с солянкой, разве только сплю с ней на одной постели. Да что толку от такого «спанья» — проведешь ночью ладонью по студенистой туше, послушаешь густой храп — все, желание испаряется.
Поглядел на часы. Ого, пора выезжать, до станции — пятьдесят километров, дорога скользкая, ненадежная. Опоздаешь — Виноградов не помилует, живьем проглотит, не разжежывая.
Когда Парамонов, переодевшись, вышел из квартиры, «газик» и «зилок» уже ожидали его. Разворотливый Толкунов все успел сделать: переодел водителя, помыл машины. Даже раздобыл где-то потертые коврики, набросил их на сидения.
Усаживаясь рядом с водителем, подполковник одарил разворотливого прапорщика благосклонной улыбкой. Дескать, молодец, толстяк, так даржать! Серафим ответил услужливым взглядом.
В голове командира отряда больной занозой засела опасливая мысль. Кто такой представитель главка? С какой целью командирован? Неужели известие об исчезновении командира роты успело долететь до высоких московских кабинетов?
8
Доложив генералу о приобретении билета на самолет, Добято немного погрешил против истины. Билет он, действительно, купил, но не на следующий день, а на середину предстоящей недели. Ибо считал, что соедствие придется начинать из Москвы. Вдруг переклеивание фотокарточки организовано не на Дальнем Востоке — в Управлении кадров строительно-квартирных органов.
Нет, нет, сыщик не настолько глуп, чтобы заподозрить какого-нибудь московского чиновника в отзыве личного дела офицера, внесение в него нужного изменения и вторичной отправке на Дальний Восток. Длительная и опасная процедура, опытные преступники на неё не пойдут.
Предстоит изобрести причину обращения в Главк. Найти там человека, который введет его, не к начальнику управления кадров, конечно, к всезнающему исполнителю.
Покопавшись в емкой своей памяти, Тарасик все же отыскал в ней фамилию, имя, и даже отчество подобного «проводника». Следователь военной прокуратуры, с которым Добято познакомился во время
