— Скорее всего тот рыжий парень из группы Дальгнинга, — предположил Наркис. — Помните, он постоянно шмыгал носом?.. Если у него насморк, то это могло повлиять на его восприимчивость к воздействию.
— Вы так полагаете?
— В любом случае нам еще предстоит исследовать множество аспектов, Груний Маркович. Хотя уже сейчас могу предположить, что управляющая информация должна быть комплексной, и недостаток хотя бы одного раздражителя может снизить эффективность воздействия.
— Знаете что? В следующий раз нам надо провести эксперимент на объектах, у которых отсутствуют или дефектны какие-либо рецепторы. Возьмите это себе на заметку.
— Слушаюсь, шеф. Но… но где же мы найдем слепых или глухих?
— Ищущий да обрящет, Наркис. В конце концов, функционирование рецептора может быть ограничено искусственным путем.
За спиной Гарса послышались шаги, и, оглянувшись, он поспешно выключил псевдоэкран.
Заложив одну руку в карман брюк, а второй держа коробочку информа, который почти без умолку стрекотал, выдавая поток сообщений, циркуляров, директив и объявлений по Когниции, посреди лаборатории стоял не кто иной, как руководитель сектора двести три когнитор третьей ступени, профессор и доктор наук Эмиль Колвертович Прегон.
Гарс почтительно поднялся со своего места, с усмешкой наблюдая, как флегматик Адамцев силится выбраться из своего тесного закутка, роняя на пол кипы перфопластин.
— Здравствуйте, молодые люди, — рассеянно сказал Прегон. — А почему вы одни? Где все остальные?
— Обедают, Эмиль Колвертович, — доложил Гарс.
— Вот как? — удивился Прегон, взглянув на часы. — М-да… Действительно, уже время пополнить свой энергетический потенциал. Ну-с, что нового? Чем дышит группа СПИ? Какие имеются проблемы?
— Работаем, Эмиль Колвертович, — скромно сообщил Гарс. И не удержался от «подкола» в адрес Лапорта. — Груний Маркович проводил сегодня практический эксперимент, результаты которого, похоже, открывают новые горизонты в области социопсихологии.
— Неужели? — рассеянно пробормотал Прегон, косясь на экранчик информа. — И что же это за эксперимент?
— Сие нам, простым смертным, не дано знать, Эмиль Колвертович, — сказал Гарс. — Похоже, только наш шеф и старший экспериментатор Наркис в курсе нового открытия.
— Ну хорошо, я сейчас загляну в экспериментаторскую, — решил Прегон. — Кстати, моя дочь сегодня здесь появлялась?
Гарс мгновенно оценил варианты. Говорить профессору о своей встрече с Агессой на складе явно не стоило, тем более как и о своем намерении нанести вечером визит Прегонам… В то же время сказать правду о том, что Агесса сегодня опять отсутствует, означает навлечь на нее отеческий гнев и вызвать у нее презрение к себе как к гнусному любителю «закладывать» друзей, коллег и красивых женщин. Наконец он ограничился кивком.
— Хорошо, — удовлетворенно сказал профессор. — Что ж, успехов вам, молодые люди…
Но когда он уже направился к двери, Адамцев, видимо, вдруг осознал, что его вклад в освоение группой новых горизонтов может остаться незамеченным высоким начальством, потому что поспешно выпалил:
— Извините, Эмиль Колвертович, не могли бы вы ответить на один вопрос… я тут кое-что подготовил… вчерне… просто хотел проверить, насколько эффективен мой тест…
Прегон остановился.
— Да, конечно, — доброжелательно сказал он. — Спрашивайте все, что угодно… э-э?
— Герт, — услужливо подсказал напарник Гарса. — Герт Адамцев, старший лаборант. — Он повел пальцем по какому-то листу, испещренному разноцветными пометками. — Вот… Чему равно квантовое гравитационное число Солнца?
В лаборатории наступила нехорошая пауза. «Ну, сейчас старик всыплет этому вшивому экзаменатору по первое число!» — подумал Гарс. Однако Прегон, надо отдать ему должное, с честью вышел из затруднительного положения. Он не стал орать: «Что вы себе позволяете, молодой человек?» Он не стал отшучиваться в том смысле, что доктора наук отличаются от всех прочих когниторов тем, что давным-давно забыли таблицу умножения. Он не стал следовать примеру великого изобретателя Эдисона, который, если ему задавали такие вопросы, советовал заглянуть в справочник. Он даже не стал ссылаться на то, что его якобы срочно вызывают в ученый совет.
Нет, Прегон поступил более тонко.
— Лягушка в пруду кричит лазурным голосом, — сказал он. Повернулся и вышел.
Адамцев изумленно взглянул на Гарса.
— Что это за белиберда? — спросил он. — У меня там стоит совсем другой ответ!
— Советую читать больше фантастики, — насмешливо сказал Гарс. — Был такой американский писатель двадцатого века Роберт Силверберг. Прегон цитировал его рассказ «Сокровище»…
Не обращая больше внимания на мучительно соображающего Адамцева, он вернулся за панель управления интом и задал поиск по всем базам данных, используя ключевые слова «Хеверлинк» и «Лефевр».
Ему хватило полчаса, чтобы сделать вывод о том, чем же занимается сектор два-ноль-три и что за опыты проводили экспериментаторы во главе с Лапортом. Теперь это было не очень сложно. Сложнее было другое — решить, что делать в этих обстоятельствах.
Глава 5
— Входи, я давно тебя жду, — сказала Агесса. Он ожидал, что апартаменты Прегонов окажутся роскошными, как, например, загородный особняк мэра Агломерограда, но интерьер неожиданно оказался по-спартански скудным. И комната Агессы, куда они проследовали, совсем не была похожа на альков дамы, меняющей любовников чаще, чем наряды. Во всяком случае, кровать здесь была не обширным ложем, предназначенным для разнообразных любовных забав, а узкой и довольно жесткой конструкцией из никелированных трубок, напоминающей больничные койки… А может, поэтому от Агессы сбежал первый муж? Не вынес, так сказать, тягот и лишений интимной супружеской жизни…
— Отец дома? — поинтересовался Гарс, хотя отлично знал, что профессор Прегон будет торчать на очередном закрытом заседании совета как минимум еще часа полтора. Такие заседания почему-то никогда быстро не заканчивались.
— А он тебе нужен? — ехидно осведомилась девушка, приближаясь походкой пантеры, явно заимствованной ею из каких-то эротических стереофильмов.
Судя по всему, она была намерена не терять времени напрасно и взять быка за рога. «А меня — за нечто другое, — не удержался от циничной мысли Гарс. — Что ж, видимо, придется форсировать события. В самом деле, что мне еще остается делать? Не разговаривать же с ней о своей диссертации или о теориях информационного воздействия. Ты же видишь, что она жаждет совсем другого воздействия…»
Однако, подойдя к нему так близко, что Гарс ощутил приятный запах ее волос, Агесса кротко спросила:
— Скажи, а ты очень любишь меня?
Любой другой на месте Гарса, не колеблясь, наверняка ответил бы: «О да, свет души моей» — или нечто в этом роде, — а затем облапил бы eL чтобы увлечь на кровать, но Гарс лишь испытал угрызения совести. Врать женщине — дело нехитрое, особенно если она влюблена в тебя по уши и сама хочет близости с тобой. Но что будет потом, когда ты, выжатый как лимон, будешь лежать рядом с ней, с ужасом понимая, что ты ненавидишь и ее, и себя?.. Почему-то не хотелось испытывать отвращение к этой красивой и, в сущности, не такой уж и развращенной женщине, вся вина которой заключалась лишь в том, что над ней довлели инстинкты, обусловившие неуемное желание любить и быть любимой.
— Агесса, я… я не знаю, — наконец, честно признался он.
— Зато я знаю! — горячо прошептала хозяйка комнаты. — С самого первого момента, когда увидела тебя… Ты нужен мне, Гарс! Ты не думай, я не озабоченная неврастеничка. Мне просто хочется, чтобы ты всегда был рядом со мной, и тогда я буду счастлива. Понимаешь? И я уверена, что у нас все будет хорошо. Ты просто очень благородный и добрый, и ты не хочешь воспользоваться моим признанием, чтобы я не
