Он открыл портфель, который брал с собой на работу, и достал оттуда какой-то черный предмет, явно стараясь, чтобы его не видел Ольф.
Это был пистолет. Он был черным, блестящим и казался совсем не страшным. Как будто был игрушечным.
– Это я купил по пути домой, – сообщил Цинтии вполголоса Леонель. – Мало ли, вдруг пригодится?.. Он заряжен и готов к бою. Я потом покажу тебе, как с ним обращаться.
– Но я не сумею выстрелить! – в отчаянии воскликнула Цинтия. – Я никогда в руках не держала оружие!
– Сумеешь, – жестко возразил Леонель. – Если будет некуда деться. И не бойся, никто тебя не осудит, если ты убьешь преступника, посягнувшего на твоего ребенка. Тем более если речь действительно идет об инопланетянах…
Он вдруг пересел с кресла на диван рядом с женой и обнял ее за плечи.
– А вообще, нам следует раз и навсегда выбрать, что мы хотим, – заявил он странным голосом.
Цинтия отстранилась и недоуменно воззрилась на мужа.
– Выбрать?! – переспросила она. – О каком выборе ты говоришь, Лео? Разве могут быть какие-то сомнения в том, как нам следует поступить? Или ты считаешь, что ребенок – это кофемолка? Или стиральная машина? Разве можно заменить его другим, словно какую-то запчасть?!. А может, ты позарился на деньги, которые эти скоты пообещали взамен Ольфа?
– Конечно, ты права, милая, – извиняющимся тоном проговорил Леонель. – Но я вовсе не это имел в виду. О другом я подумал, совсем о другом… Что, если они сказали нам правду и жизнь нашего малыша в опасности? Неужели ты предпочтешь, чтобы он умер у тебя на руках? Подумай хорошенько над этим!
Вне себя от злости, Цинтия вскочила на ноги,
– А ты, я вижу, уже сделал для себя выбор, да?! – закричала она. Ольф испуганно заплакал, но она не обратила на него внимания. – По-твоему, лучше расстаться с сыном навсегда, поверив этим мерзавцам? Да ведь если они заберут Ольфа, это будет то же самое, что он умрет для нас! Потому что никогда больше мы не увидим его, а он не вернется на Землю! И где гарантия, что эти проходимцы не врут нам, где?..
Леонель взял Ольфа на руки и обнял его вздрагивающее от рыданий тельце.
– Если бы они врали, – спокойно ответил он Цинтии через плечо сынишки, – то вряд ли сейчас малыш был бы здесь. При их способностях они могли бы похитить его в любую минуту. Однако они не сделали этого. Значит, они доверяют нам. И не знаю, как ты, а я верю в то, что они могут оказаться гуманнее нас…
Не видя ничего от слез, застилавших ей глаза, Цинтия резко повернулась и ушла на кухню.
В тот вечер она больше ни слова не сказала мужу.
Как и следовало ожидать, офицер полиции свое слово не сдержал. Во всяком случае, Цинтия так и не смогла заметить в окрестностях своего дома ни патрульных машин, ни переодетых полицейских.
Однажды она завела разговор с Леонелем, не лучше ли им уехать из города, хотя бы на время, но муж только невесело усмехнулся.
«Куда мы поедем? – кисло поинтересовался он. – У нас нет денег, чтобы все бросить и начать новую жизнь на новом месте, где потребуется опять покупать дом, устраиваться на работу, обзаводиться новыми связями и знакомствами… И потом, неужели ты считаешь, что нам удастся таким образом скрыться от преследования пришельцев? Если они способны улавливать телепатические сигналы Ольфа, то найдут нас хоть на краю света!»
Он был прав. Спасаться бегством не имело никакого смысла. Оставалось лишь надеяться, что пришельцы или те, кто выдавал себя за них, откажутся от своих злодейских планов в отношении мальчика.
Тем более что в течение нескольких дней никаких происков со стороны инопланетян не последовало и жизнь семьи Сейфи стала постепенно входить в колею.
Ольф чувствовал себя хорошо, но, чтобы подстраховаться, Цинтия подвергла его внеочередному обследованию в лучшей клинике города. Естественно, при этом она умолчала об опасности, о которой ее предупреждали пришельцы. На основании всесторонних исследований врачи хором заявили, что никаких причин для беспокойства за здоровье мальчика они не видят и что, более того, на генетическом уровне это – нормальный ребенок, без подозрительных аномалий и отклонений.
Тем не менее под влиянием переживаний что-то произошло с самой Цинтией. Она стала нервной и подозрительной. Страх стал ее постоянным невидимым спутником. Она пугалась каждого шороха за входной дверью. Даже незначительный чих Ольфа нагонял на нее панику. Пистолет, который принес в тот вечер Ле-онель, теперь постоянно лежал в верхнем ящике комода, стоявшего в гостиной. Цинтия быстро научилась обращаться с ним – снимать с предохранителя, взводить курок и заряжать. До тренировочной стрельбы дело так и не дошло – не стоило путать соседей пальбой.
В ее отношениях с мужем тоже произошел надлом. Из-за разногласий по поводу возможного выбора судьбы для Ольфа между супругами Сейфи выросла невидимая, но прочная стена. Если бы всего несколько дней назад кто-нибудь спросил у Цинтии, кто ей больше дорог – муж или сын, наверное, она затруднилась бы с ответом. Теперь же она знала, что сын – это единственное ее сокровище. Причем – бесценное. И она собиралась сражаться за него до конца. А муж как-то сам собой отошел на второй план-Бессонными ночами Цинтия глотала слезы отчаяния, вслушиваясь в ровное посапывание сына (теперь она ночевала в его комнатке).
«Господи, – думала она, – ну почему именно нам выпало такое?! Почему из сотен, тысяч клонов именно наш ребенок оказался в роли жертвы?»
Тем не менее она не сожалела о том, что они с Леонелем воспользовались услугами фирмы «Клондайк». Как бы там ни было, но за четыре с лишним года они успели познать, что такое настоящее семейное счастье. Ребенок полностью изменил их жизнь и их самих. Он стал лекарством от той язвы, которая неизбежно разъедает ткань даже самой сильной любви между бездетными супругами. Его присутствие стало тем стимулом к жизни, который придает силы даже в самые трудные минуты.
И Цинтия не представляла, как будет жить, если, не дай бог, все же лишится сына, – и сможет ли жить вообще…
Через неделю она настолько осмелела, что, как и прежде, стала выходить с сыном за покупками в город. Пистолет оттягивал сумочку, придавая ощущение уверенности, хотя Цинтия понимала: в случае чего против чудовищ в человеческом облике ей не поможет никакое оружие.
Все больше Цинтии начинало казаться, что ее страхи основаны на чем-то нереальном и фальшивом. Как в киношных мелодрамах, где ты воспринимаешь близко к сердцу сюжет и переживаешь за главного героя (или героиню). А через некоторое время впечатление от фильма слабеет и ты сама не понимаешь, что же заставляло тебя проливать слезы, сочувствуя чужой несчастной любви, и следить с замиранием сердца, как тот или иной положительный персонаж болтается над бездонной пропастью…
Но жизнь напомнила Цинтии, что ее не следует путать с кино или с кошмарным сном.
Однажды утром Ольф, завтракая, пожаловался на то, что у него болит горло.
Цинтия срочно вызвала врача.
Однако доктор был далек от того, чтобы считать незначительное воспаление смертельно опасной болезнью. Он насмешливо посоветовал Цинтии покупать мальчику меньше мороженого, смазал горло Ольфа какой-то мазью, прописал сироп и удалился с сознанием выполненного долга.
А к обеду у мальчика начался надрывный, сухой кашель.
Цинтия кинулась звонить мужу, но у того опять не отвечал телефон.
Зато в дверь дома раздался звонок.
Некоторое время Цинтия раздумывала: открывать или нет? Потом достала из ящика комода пистолет, сняла с предохранителя и опять положила на место.
Предчувствия ее не обманули. На крыльце опять стоял Ренмарк Лиль.
Он был один, и выражение его лица было не зловещим, а печальным и озабоченным.
– Началось? – лаконично спросил он, когда Цинтия приоткрыла дверь, не забыв накинуть цепочку.
– Убирайтесь! – вместо ответа прошипела Цинтия. – Ребенок простудился, вот и все!
– Нет, – грустно возразил пришелец. – Это именно то, о чем я вас предупреждал.
– Я все равно не отдам вам его! – крикнула Цинтия. – Пошли вы к черту с вашим лживым милосердием! И кстати, в тот раз вы не оставили никаких своих координат. Так что нечего винить меня! Я ведь все равно
