Клюева Варвара
Посредник
Капитан Олег Дыхов вторую неделю был на взводе. Не в том смысле, что его понизили до взводного (ибо служил он вовсе не в доблестных вооруженных силах, да и понижение ему пока не грозило -- наоборот, еще недавно светила звездочка покрупнее), а в том, что пребывал в состоянии нервного возбуждения. Возбуждение это, поначалу радостное, вроде ажитации людомана, дорвавшегося до рулетки, потихоньку расцветало все более тревожными тонами, и к исходу первой недели Дыхов напоминал скорее игрока, спустившего за вечер месячное жалованье и не выигравшего ни единой ставки.
Между тем причина его нервозности, некто Виктор Жучков, даже не подозревал о страстях, что бушевали в капитанской душе. К счастью для себя, Жучков, он же личный дыховский агент по кличке Жук, много о чем не подозревал. Парень сильно бы расстроился, просвети его кто-нибудь насчет службы Дыхова. А как он разочаровался бы в жизни, узнай о собственном статусе, даже подумать больно.
Правда, настоящим агентом Жучков не был. Его никто не вербовал, его имя и кличка не фигурировали в милицейских рапортах и протоколах и ему не платили за предоставляемые сведения. Он, вообще говоря, понятия не имел о том, что их предоставляет. Жук считал себя ловким, изворотливым дельцом-посредником, работающим исключительно на себя и способным облапошить самого черта. На деле же, при всей своей хитрости, был он существом недалеким и -- при умелом подходе -- довольно простодушным.
Дыхов подход нашел. В нежном возрасте Олег с Витькой болтались в одном дворе и учились в одном классе, но дружбы между ними не получилось. Витька, снедаемый жаждой наживы, вечно пытался кого-то надуть, что-то загнать или выменять с выгодой для себя. Водиться с ним было скучно. Позже пройдоха нашел себя на ниве посреднических услуг, шастал по тусовкам и фарцовкам, вынюхивал, кому что надо и почем продается, и устраивал сделки, снимая жирненький навар. Однажды, незадолго до совершеннолетия, он сорвал солидный куш, благодаря которому получил отсрочку от армии и переехал в собственную квартирку, так и оставшись в неведении о том, что Олег после дембеля избрал ментовскую стезю. Когда же через пяток-другой лет страну озарил здоровый рыночный капитализм и разорившийся Жук вернулся под отчий кров, Дыхов носил уже исключительно штатское и на вопросы о работе отвечал расплывчато. У Жучкова почему-то сложилось впечатление, что бывший одноклассник, как и он, перебивается случайными, не вполне законными заработками.
Искушенный опер его не разубеждал, быстро сообразив, что Витька-Жук по-прежнему жаден и неразборчив в средствах. А значит, наверняка вертится в околокриминальных кругах и может быть полезен в качестве источника инфы. Олег втерся к нему в доверие, они стали приятелями и собутыльниками. А за бутылкой, само собой... Изображая зависть и восхищение, Олег расспрашивал о Витькиных делах, спрашивал совета, глядел в рот и ловил каждое слово, вовсю играя на человеческом тщеславии и раскручивая Жука на хвастовство. Вот так, благодаря пьяненьким откровениям, менты однажды и обезвредили одного педофила, попутно взяв под колпак притоносодержателя; вычислили двух наркодилеров, заодно ликвидировав оба канала доставки героина; привлекли к ответственности трех организаторов заказных убийств, пристрелив киллеров на задании; предотвратили серию терактов, уничтожив склад оружия, и взяли шайку отпетых мошенников, заполучив шикарный компромат на пятерых депутатов госдумы.
Естественно, столь ценного источника берегли изо всех сил. Жука ни разу не привлекли за пособничество и даже старались оградить от треволнений, повязывая его клиентов, когда те гарантированно выходили из контакта с посредником. И Жук продолжал приносить пользу отечеству, находясь в счастливом неведении относительно своей высокой миссии.
Но недавно в отлаженном механизме случился сбой. Дыхову шепнули, будто Жучков чудит. В один промозглый день бесценный агент с утра занял пост у дверей некой булочной и отстоял там до самого закрытия, отлучаясь только в кустики. Бессменная вахта длилась три дня. Лил дождь, налетал холодный шквалистый ветер и, постоянно видя сквозь витрину странную фигуру, нервничали и обсчитывали покупателей продавщицы. Жучков все больше съеживался и чаще топтался, но не уходил.
На четвертый день Дыхов дождался вечера, купил полдюжины пива и отправился в гости. Однако Жук, против обыкновения, приятелю не обрадовался, от пива, сославшись на нелады с желудком, отказался, и разговора не получилось. За неделю Дыхов, раскручивая упрямца, испробовал почти все известные ему трюки: подсылал выгодных 'клиентов' и красоток разных амплуа, заманивал Жука на стадион и в сауну и даже организовал ему ночную отсидку в 'обезьяннике' родного управления. Все было напрасно. Клиентов Жучков отшивал, на красоток не реагировал, заманчивые приглашения отклонял, а настойчивым ментам резонно заявил, что ничего противоправного не совершил, а потому в своих поступках отчитываться не обязан.
Опер забеспокоился всерьез. Беспрецедентная сдержанность Жука наводила на мысль, что парень влюбился, вляпался в нечто крайне опасное или рассчитывает урвать баснословный куш. Либо и то и другое и третье. Так или иначе, Дыхов желал быть в курсе его дел. Поднатужившись, он вспомнил безотказный способ. Купил дорогого коньяку, варварски сдобрил напиток некой инъекцией, придумал повод, не позволяющий жертве уклониться от выпивки даже на смертном одре, и снова нанес визит.
Уже в прихожей выяснилось, что ухищрения с инъекцией были излишними. Жук, не снеся суровых погодных условий, простыл, расклеился и безвольно излил приятелю душу.
-- Ты, Олег, только не подумай, будто у меня крыша поехала. Ведь сначала хотел я тебя в долю взять, а потом прикинул: нет, помалкивать надо, а то можно в дурку сыграть. Чес-слово, хотел, мамой клянусь! Ясно, жаба давила малехо, но тут такие бабки светят -- десять чубайсов не наворуют! Мне ни в жисть столько не потратить. А в одиночку, я понял, дельце не провернуть. Вон, по дурости чуть не загнулся. В общем, слушай... Только не разболтай никому и не гогочи, лады?
Помнишь, был у нас в школе такой Юрка Пучков? Ушастый шкет, вечно ходил в соплях и приспущенных штанах. В седьмом классе его от нас в школу для дебилов перевели. Вот-вот, он самый. Моя маманя с теткой евонной вместе работала, так я про него наслушался до тошноты. Юрка еле-еле закончил восемь классов, родительница хотела инвалидность ему выправить, да не выгорело: медики сказали, недостаточно слабоумный. Лет пять провалялся на диване, ни фига не делал, только с магом своим возился. Шуршание какое-то записывал, срипы, скрежет, грохот... Или еще кошачьи вопли. Дичь, короче, жуткую. Короче, заколебал он свою мать, озверела она от него и от этих кошачьих концертов, мужа себе нашла и слиняла. Дескать, раз он не инвалид, пускай сам себя обслуживает, а с меня хва. И тетке ездить его кормить тем более некогда. Юрка повалялся-повалялся на диване, сожрал что было в доме и повадился было у соседей харч клянчить. Но нашелся один добряк, пристроил его на рынок уборщиком. Потом маманя моя на пенсию вышла и про Юрку больше не трындела, так что я про него и думать забыл.
Ну вот, а недавно подыскивал укромный уголок клиенту одному и увидел объявление о продаже подходящего подвала. Звоню, мне говорят: поздно, уплыл подвал, только что задаток внесли. А местечко-то больно подходящее: дом на отшибе и вход с глухого торца. Я -- в контору, сую секретарше на косметику, чтоб договор показала, гляжу -- елы-палы, Пучков Юрий Антонович, проживает на соседней улице! Не может быть, думаю. Заваливаюсь к нему, звоню в дверь, он открывает. И точно -- Юрка. Все тот же шибздик ушастый, и треники так же висят, полжопы открывая. Ну, мне миндальничать некогда, я сразу быка за рога.
Юрка, говорю, уступи этот подвал, я тебе задаток верну и сверху пару тыщ кину. Но оказалось, Юрку бабло напрочь не греет. Забирай, говорит, даром, только устрой мне по-быстрому такое же звукоизолированное помещение где-нибудь поблизости. Я сразу по-деловому блокнот достаю, щеки надуваю. Тебе, спрашиваю, по какой цене и каких размеров? Да положить мне на цену, говорит. Сколько запросят, столько и дам.
Тут-то у меня в башке и звездануло. Как все это понимать? Юрка, ору, ты что, забурел? Ну да, отвечает, вроде того. Эге, думаю, здесь надо осторожненько, не спугнуть придурка. А на хрена тебе подвал, спрашиваю. 'Студию звукозаписи хочу, симфонии свои на приличной аппаратуре буду записывать'. И машет
