акклиматизацию и предпочитает отдых в Подмосковье. При помощи всяких уловок она добилась, чтобы их пригласил к себе на дачу партнер и друг Володи. Перед отъездом она позвонила Доризо и попросила у него прощения за безобразную сцену. Тот проявил великодушие и даже не стал возражать, когда Геля робко спросила, нельзя ли ей приехать к нему на днях. Потом она позвонила тебе, прослушала сообщение на автоответчике о том, что ты дома, но до четвертого августа страшно занята. Таким образом, дата определилась. Третьего ты будешь загружена работой выше головы — последний день всегда самый горячий. У тебя не будет времени ходить по гостям и магазинам, трепаться по телефону, принимать визитеров, а значит, с алиби будут проблемы.
Второго августа компания, отдыхавшая на даче копыловского друга, устроила грандиозную попойку. Гелена от души способствовала продлению гулянки на всю ночь. Ей нужно было, чтобы наутро никто не увязался за ней и Володей в лес. Правда, после вчерашних подвигов и трехчасового сна Володя тоже не жаждал пойти за грибочками, но Геля нашла способ его уломать. Две таблетки снотворного, которые она растворила в кофе Копылова, свалили его с ног, едва они углубились в лес. Геля прикрыла жениха косынкой, чтобы его, не приведи господь, не разбудили мухи, и, надев парик с очками, пошла к шоссе. Водитель первой же попутки посадил ее в машину и доставил в Москву. Тут Гелена сначала наведалась в супермаркет, купила вина и лягушачьих лапок — большую слабость Доризо, потом отправилась в гости.
Доризо удивился ее раннему визиту, но Гелена объяснила, что через несколько часов уезжает в отпуск, который будет ей не в радость, пока она не убедится, что Олег совершенно ее простил. По случаю примирения они выпили по бокалу вина, и Гелена предложила пожарить лапки — Доризо обучил ее этому тонкому искусству. Пока лапки жарились, хозяин благодаря снотворному, подмешанному в вино, крепко уснул. Геля вымыла и убрала свой бокал, аккуратно протерла все, к чему прикасалась, нашла ключ от квартиры, заперла дверь, оставив ключ в замке, и ушла, постаравшись никому не попасться на глаза. Отойдя подальше от дома, она поймала машину и уговорила шофера за сто долларов отвезти ее в Сергиев Посад. По дороге они заехали на рынок, где Гелена купила полтора десятка подосиновиков и подберезовиков. Когда она добралась до леса, где оставила Копылова, тот, к ее радости, еще спал.
Вся хитрость замысла заключалась в том, что Доризо был еще жив и здоров, когда Гелена вернулась на дачу. По ее расчетам, он должен был проснуться к вечеру и, соблазнившись готовыми лягушачьими лапками, плотно поужинать. После этого его снова потянуло бы в сон — в числе приправ было и снотворное. А там подействовал бы и яд — главная изюминка Гелиного кулинарного шедевра.
— А она не боялась, что Доризо, проснувшись, заподозрит, что его сон был искусственным, и не станет есть лапки, а вместо этого отнесет их в какую-нибудь лабораторию на анализ?
— Не боялась. От вина Доризо всегда немного клонило в сон. А даже если бы он и заподозрил неладное, его бы успокоила мысль, что Гелена запросто могла отравить вино, а раз она этого не сделала, значит, смерти ему не желает. Кроме того, он до безумия любил лягушачьи лапки.
— Все равно Геля страшно рисковала. Мало того, что Доризо мог поймать ее с поличным, так она еще и мне позвонила, назвавшись собственным именем. Почему, интересно, она не изобразила Надежду, как накануне?
— А если бы ты заподозрила подвох? Назвавшись Надеждой в первый раз, она ничем не рисковала. Ну, поняла бы ты, что звонит не Денисова, — удивилась бы и все. Но если бы у тебя возникли сомнения четвертого, ее ловушка не сработала бы, а этого Геля допустить не могла. Твоих показаний она не боялась — у нее было хорошее алиби. Подтвердить, что она была знакома с Доризо, никто не мог. Да, забыла сказать: старуха соседка умерла в конце июля, а других соседей Гелена благодаря своей маскировке не опасалась. Однако в ее расчеты вкралась ошибка. Что происходило в Москве, Геля не знала, но через несколько дней после убийства ей стало понятно, что ее план рухнул. Копылов, ее жених, отлучился куда-то, а вернувшись, в ярости обрушился на Гелену. Его прижали какие-то бандиты и, как поняла Геля, бандитами командовала ты. Копылов — мужчина крупный, агрессивный и самоуверенный; чтобы запугать его, требовалось нечто из ряда вон выходящее, а он был напуган до полусмерти. Из его гневной речи Гелена поняла, что тебе каким-то образом стало известно о ее знакомстве с Доризо. И что Копылов разрушил ее алиби. Если бы не бандиты, она, может быть, и попыталась бы еще побороться, но этой публике плевать на уголовно-процессуальный кодекс, они умеют выбивать признания. Спасти ее могло только исчезновение — пластическая операция, чужие документы, бегство за границу… По иронии судьбы она решила довериться именно мне. Так я и узнала, что стала убийцей.
— Не преувеличивай. Ты ведь не помогала ей составить план, добыть снотворное, яд?
— Я даже не знала о ее знакомстве с Доризо. Сначала Геля собиралась преподнести мне сюрприз, порадовав своей победой, потом задумала убийство и сочла за лучшее не откровенничать вообще. Но это ничего не меняет. Если бы не мои старания, она бы никогда не дошла до такой жизни. Я, и только я, виновата во всем.
— Может быть, тебя немного утешит мысль, что Геля, сама того не ведая, избавила человечество от серийного убийцы?
В округлившихся глазах Белоусовой читалось изумление и недоверие. Пришлось объяснить.
— Доризо охотился за одинокими женщинами с деньгами. Деньги выманивал, а женщин ликвидировал. На его совести пять душ — четыре женщины и один мужчина, свидетель. И за мной этот приятный молодой человек ходил вовсе не от великой любви. А когда твоя Геля проговорилась, что знает о его бдениях под моими окнами, побледнел он вовсе не от гнева, а от страха. Под мои окна он приходил в гриме и думал, что никто на свете не свяжет симпатичного брюнета, сохнущего по неприступной девице, с красавцем- блондином, ведущим веселую холостяцкую жизнь. Думаю, не опереди Геля своего милого, она стала бы шестой жертвой.
— Ты не шутишь?
— Если хочешь, могу познакомить тебя с юным лейтенантом, охотившимся на маньяка.
Белоусова нервно рассмеялась.
— Спасибо, обойдусь. Человеку в моем положении лучше держаться подальше от милиции. Не знаю, как закон смотрит на помощь убийцам, но едва ли снисходительно.
— Значит, ты все-таки помогла Гелене? Несмотря на всю свою ненависть к ней?
— Помогла. Я считала и считаю себя ответственной за ее преступление. Кроме того, она же все-таки моя подруга, не правда ли? Ведь я так и не смогла открыть ей свои истинные чувства. А ненависть прошла. Теперь я от Гелены свободна. Хочешь посмотреть, почему? — Она открыла сумочку. — Вообще-то я не должна была бы тебе показывать… Но, если ты не очень изменилась со школьных времен, а я не заметила особых перемен, то на твое слово можно положиться. Я права?
— Надеюсь. Но ведь я еще не дала никакого слова.
— Так дай. Не думай, я многого не прошу. Гелена уже далеко, а доказать, что я ей помогала, ты не сможешь. Просто пообещай, что никогда не попытаешься воспроизвести то, что сейчас увидишь. Хотя бы из благодарности за то, что я к тебе пришла. Мне нелегко далось это решение. Но в противном случае, ты бы никогда не узнала, какая опасность тебе угрожает. Ведь Гелена-то от своей ненависти к тебе не излечилась.
— Ладно, обещаю. Я действительно тебе признательна. Не за предупреждение — за избавление от мук неопределенности. Несмотря на Гелино бегство, я не могла поверить в ее виновность. Мне казалось, ей не за что меня так ненавидеть.
Белоусова достала из сумочки маленькую паспортную фотографию и протянула мне. Увидев лицо на снимке, я рассмеялась. Нет, не думайте — женщина, смотревшая на меня, вовсе не была уродиной. Напротив, многие назвали бы ее красавицей. Но вот на ангела новая Гелена точно не походила. Более хищную физиономию трудно было себе представить.
— Неужели это твоих рук дело?
— Да. И знаешь, что сказала Гелена? «Ради лучшей подруги могла бы и побольше расстараться. Но чего ждать от хирурга средней руки? Ладно, и так сойдет».
Я еще раз посмотрела на фото и покачала головой.
— Черт побери, Белоусова, да ты — гениальный художник!
Эпилог
Мне все-таки пришлось принести Прошке извинения. Единственное, что помогло мне пережить
