группой — флагшток со стягом Организации объединенных наций. Поразительно… У Эрона сжимается горло. Судя по флагу, его колеблет ветер. На планете дуют ветры! Движение воздуха? Это трудно представить…
Вначале он не обратил внимания на тексты, сопровождающие каждое изображение, но теперь его взгляд выхватывает слово «ветер». «От десяти до сорока узлов, — читает он. — Дует непрерывно. Предполагаем, что доминирующие жизненные формы, являясь бесчерешковыми видами, получают часть питания благодаря постоянному движению ветра сквозь бахрому «листвы» (см. «Состав атмосферы»). Проведены исследования переносимых воздухом клеток, похожих на гаметы или пыльцу. Доминирующие жизненные формы, напоминающие растения, размножаются, судя по всему, методом распыления. Обнаружено более двухсот разнообразных форм — размерами от нескольких метров до одноклеточных. Организмов, способных к самостоятельному передвижению, нет».
Приглядевшись, Эрон замечает, что задний план изображения представляет собой целый ковер из лишайников и мягких стеблей. Он бредет мимо фотографий, на которых команда «Чайной розы» вывозит из корабля транспортные механизмы.
В конце экспозиции зрители собираются в кружок.
– Вы только посмотрите! — говорит кто-то со вздохом. — Нет, взгляните!
Люди расступаются, и Эрон понимает, о чем речь. На последней фотографии он видит трех людей в скафандрах, но со снятыми шлемами.
Эрон широко распахивает глаза. Все его существо замирает. Он видит Мей Лин со взъерошенными ветром короткими волосами, Лиу Эндо, повернувшего непокрытую голову, чтобы полюбоваться грядой холмов, покрытых цветочными замками, и «малыша» Ку, широко улыбающегося прямо в камеру. Позади троицы колышется на ветру пунцовая растительность.
Воздух, свежий воздух! Эрон чует его упоительный аромат и испытывает необоримое желание пройтись по лугу в сторону холмов. Это же рай! Уж не минуту ли спустя команда сорвет с себя скафандры и откажется возвращаться на корабль?
Эрон не может их винить. Когда он, собственно, жил, жил по-настоящему? Ему вспоминается Брюс Янг: вот кому не стоит разглядывать снимок…
Толпа несет его дальше, в просторный зал, который обычно используют как библиотеку или зал заседаний. Кафедра стоит посередине, чтобы оратор находился в центре внимания. Сейчас на ней никого нет; позади кафедры — экран, усеянный звездами. Год за годом Эрон и его спутники наблюдали на этом экране, как растут солнца Центавра, как разделяются на пары. Сейчас на экране осталось одно- единственное солнце — сияющая звезда, вокруг которой вращается планета Лори.
Некоторые не тратят времени на ожидание, уткнувшись в персональные дисплеи. Эрон сидит позади женщины, лейтенанта Паули, выполняющей в команде Тима Брона обязанности штурмана. Эрон видит на ее дисплее титры: «Экспедиция «Гамма Центавра». Выдержки из устного доклада д-ра Лори Кей». Видимо, это первый отчет Лори, не содержащий упоминаний о конфликте.
Паули выключает дисплей. Эрон ловит ее взгляд, но она мечтательно улыбается, глядя сквозь него. Алстрем садится неподалеку и, как ни странно, тоже улыбается. Эрон внимательно смотрит на лица окружающих и понимает, что, находясь три недели взаперти, не догадывался, как на них подействовала планета. На них? Сам он тоже близок к эйфории.
Капитан Йелластон направляется к кафедре, но его продвижение замедляет град вопросов. Эрон уже много лет не видел такого ажиотажа. Господи, что же будет, если придется вернуться на Землю? Эта мысль невыносима. Он вспоминает, как весь первый год путешествия на этом же экране они наблюдали родное Солнце, которое день ото дня становилось все меньше…
Что произойдет, если планета все же окажется непригодной для жилья? Если им придется лечь на обратный курс и еще десять лет наблюдать за растущим желтым Солнцем? Даже думать об этом больно. Такой исход прикончит и его, и всех остальных.
У тебя может возникнуть проблема, доктор, крупная проблема. Нет, эта планета просто обязана оказаться подходящей. Выглядит она, по крайней мере, привлекательной, даже красивой.
В зале устанавливается тишина. Йелластон может начинать. Эрон видит в противоположном конце зала Соли, неподалеку от нее — Коби, между ними сидит Тиг. У другой стены, в компании Дона и Тима, — Лори. Она вся подобралась, как жертва насилия в суде; скорее всего, ее огорчают материалы, которые просматривались на индивидуальных дисплеях до начала выступления. Эрон клянет себя за чувствительность, из-за которой ему передается ее настроение, и спохватывается — по ее вине он пропустил начало выступления Йелластона.
– …надежда, которую мы теперь можем питать. — Йелластон говорит сдержанно, но тепло. «Кентавр» редко слышит его голос: капитана нельзя назвать прирожденным оратором. — Хочу поделиться с вами одним соображением. Несомненно, это пришло в голову не только мне. Располагая в последние годы неограниченным свободным временем, — пауза для ритуальных улыбок, — я коротал досуг за изучением нашей собственной планеты и миграций на ней. Разумеется, большая часть истории затерялась во тьме веков, однако в летописи новых колоний бросается в глаза одно повторяющееся обстоятельство: люди, испытавшие огромные страдания, пытаются найти более подходящие места обитания в рамках нашего родного мира.
Возьмем для примера попытки европейцев обосноваться на северовосточном побережье Америки. Ранние скандинавские колонии просуществовали там, видимо, не одно поколение, прежде чем угасли. Первая английская колония в плодородной Виргинии с ее умеренным климатом плохо кончила, и ее обитатели вернулись обратно. Успех сопутствовал, в конце концов, поселению в Плимуте, но только благодаря постоянным поставкам из Европы и помощи со стороны местного населения. Меня заинтересовала постигшая их катастрофа.
Они приплыли с севера Европы, примерно с пятидесятой широты, где, благодаря Гольфстриму, господствовали мягкие зимы. Путешественники устремлялись на юго-запад, к землям с предположительно более теплым климатом. Массачусетс был тогда покрыт дикими лесами и представлял собой нечто вроде парка; в момент высадки стояло теплое лето. Но с наступлением зимы грянули жестокие холода, каких поселенцы никогда не испытывали: ведь это побережье не согревается теплым морским течением. С нашей точки зрения, все проще простого, но они на своем уровне развития не могли предвидеть подобного. Холода усугубились болезнями и недоеданием. Результат — чудовищная смертность. Вообразите: из семнадцати замужних колонисток пятнадцать погибли в первую же зиму.
Йелластон делает паузу, глядя поверх голов.
– Аналогичные несчастья постигали бесчисленные колонии, чьи обитатели не могли предвидеть жары, засухи, болезней, хищников. Примерами могут служить хотя бы европейские переселенцы, в моей родной Новой Зеландии, в Австралии, а также народы, колонизировавшие острова Тихого океана. Археологические раскопки на Земле постоянно знакомят нас с народами, которые, появившись в каком-то районе, потом бесследно исчезали. Наибольшее впечатление на меня произвело то неоспоримое обстоятельство, что все они происходили в местах, которые мы теперь считаем благоприятными для человека. Люди перебирались на такой же участок земной тверди, им светило то же солнце, и так же действовал закон тяготения. Однако для гибели оказывалось достаточно мельчайших отклонений от привычного стандарта.
Теперь он смотрит на слушателей в упор, неспешно переводя зеленоватые глаза с одного лица на другое.
– Полагаю, нам не следует забывать историю человечества, когда мы рассматриваем захватывающие дух фотографии новой планеты. Это не уголок старушки Земли, но и не безвоздушная марсианская пустыня. Перед нами — первый, совершенно неведомый, живой инопланетный мир, с которым соприкоснулось человечество. Возможно, мы понимаем его сущность не больше, чем первые британские поселенцы новый континент.
Командир Ку и его люди уже проявили отвагу, добровольно вызвавшись проверить пригодность планеты для обитания. На этих фотографиях они предстают веселыми и в добром здравии. Однако я вынужден напомнить, что снимки сделаны год назад. На протяжении этого года они вынуждены были ограничиваться скудными припасами. Мы надеемся и верим, что они до сих пор живы. Однако не следует забывать об угрожающих им непредсказуемых трудностях. Здесь и ранения, и болезни, и нехватка продовольствия. Полагаю, мы должны трезво оценить ситуацию. Сами мы в безопасности, и нам подобает проявлять
