Васильевич. Пожилой водитель в больнице. Молодого можете забрать. Парень от палаты Саныча, как он называет тестя, не отходит. Дело возьмет Москва. Хорошо, что мы догадались – в машине может быть что- то спрятано. Правда, в этом нам помог лжемилиционер, сказал, что действовал по заказу. То есть организатор преступления не он. Ну а Абрудзе сейчас возьмут.
– Ты это, – прошептал лежавший на кровати Саныч, – домой не звони, а если вдруг девки позвонят, придумай что-нибудь. Мол, вышел куда или еще что. И об этих беглых ни слова никому, – строго предупредил он.
– Конечно, никому, – кивнул Санек.
– А Толин – сука, гнида та еще.
– А откуда у него золото? – спросил Александр.
– Так у него же брат меньший, Митька, в Красноярском крае живет. Приезжал неделю назад. Он в последнее время что-то зачастил, а дорога все ж неблизкая. Значит, золото и возил понемногу, – ответил Саныч.
– Да в чем дело, слушай, а? – кричал плотный мужчина с тонкой полоской усиков.
– Постановление о задержании, – мужчина в штатском положил на стол бумагу, – и ордер на обыск. Добровольно ничего выдать не собираетесь?
– Нечего мне выдавать! И вы не имеете права!
Черноволосая женщина, сидя в проеме двери, плакала.
Худой невысокий мужчина в спортивных штанах понуро сидел на стуле. Мужчина и женщина, подойдя к столу, ахнули.
– Два килограмма двести двадцать пять граммов, – показал на весы молодой мужчина в очках. – Вы видели, как мы это изъяли…
– Все, – буркнул невысокий мужчина, – я все расскажу.
– Молодцы, мужики! – рассмеялся Запорожец. – Вот обули ментов! Лихо! Давайте за то, чтобы им и дальше везло! – Он поднял рюмку с коньяком. Сидевшие за столом пятеро мужчин тоже подняли рюмки.
– Извини, Маринка, – проговорил по телефону сотрудник управления. – Не могу сейчас уехать. Как только будет…
– Слушай, Солнцев, – перебила его женщина, – получается, что бежавшие уголовники тебе дороже жены и дочери?
– Да что ты говоришь!
– Ладно, я шучу. Просто мы действительно ужасно соскучились.
– А думаете, мне легко без вас? Но если в течение суток не выйдем на след беглецов, объявят федеральный розыск, и я сразу вернусь домой. Целую вас обеих.
– Слушай, Анна, – недовольно заявил Василий Иванович, – мне, конечно, плевать на твое отношение к Вихреву, но об Оле ты думаешь? Как я понял, ты хочешь переехать в Санкт-Петербург. Но мне Остап не внушает доверия, не будет он относиться…
– И что? – сердито перебила дочь. – Мне, выходит, ставить на себе крест?! Кому я буду нужна…
– Я это вот к чему, – резко остановил ее отец. – Делай со своей жизнью что хочешь, но Ольгу не тронь. Я не позволю тебе ей жизнь поломать.
– Да я и сама хотела просить тебя, чтобы Оля пожила некоторое время с тобой. Понимаешь, папа…
– Я все давно понял. – Он пошел к двери.
– Я с тобой, дедушка! – вскочила с дивана Оля.
– Конечно, мамане, как я понял, на тебя начхать, ей, видите ли, судьбу устраивать надо.
– Я люблю тебя, дедушка, – прижалась к нему внучка. – И бабушку люблю.
– Поехали отсюда, – проворчал дед.
– Слышал? – подмигнул сидевший в машине под окнами коттеджа Остап. – А ты говоришь, малолетка. Это и ништяк, иначе бы, может, по пьяному делу я не сдержался бы. А без нее поспокойнее будет. Шугов ничего не знает, и работа идет классно. Надеюсь, и не узнает.
– Погоди, – сказал Кирилл, – в натуре Шугов ни хрена не знает о грузе?
– Если бы узнал, сразу сдал бы. Честный дядя, советского воспитания.
– Ну как же, советского! Мой пахан так и загнулся от болезни, а не смог приноровиться к демократии. А Шугов вон сделал фирму, и все у него ништяк.
– Было бы в десять раз лучше, если бы он не был таким честным. Приходится возить самое большее три килограмма. Но посмотрим, как дальше будет. Он на Анку сейчас вроде наехал из-за внучки, но за свою дочь все отдаст. И надеюсь, ей все оставит.
– А если внучке?
– Посмотрим. Если девчонке, то заберем ее в Питер, скажем, что мать без нее жить не может. В любом случае заберем все.
– Ответь, только честно… – нерешительно пробормотал Кирилл. – Ты в натуре не боишься, что Вихрев…
– Пусть он боится. Встретимся, я ему все поотшибаю!
– Все проверили, – доложил полковнику ВВ капитан. – Нигде ничего не обнаружено. Под мостками, с них иногда ныряют, нашли углубление, земля поддерживается деревянным каркасом. Сделано, видно, давно, об этом никто из местных не знает, специально спрашивали. Нашли углубление случайно. У одного нашего прапорщика акваланг есть. Вот он и осматривал берег, под мостками вынырнул и увидел углубление. Но там давно никого не было, никаких следов человека. Он на всякий случай осмотрел и дно. Не было там никого. Да и откуда бы они узнали, если из местных и то никто не знает…
– Но все равно лучше об этом не говорить, – вздохнул полковник. – Мы должны были найти тайник раньше.
ВНИМАНИЕ: РОЗЫСК
МВД РФ разыскиваются бежавшие из мест лишения свободы с покушением на убийство часового Вихрев Виктор Анатольевич… Вулич Борис Витальевич…
– Фуу! – выдохнул лежавший на стоге сена Вихрев. – Как в раю! Точнее, как в детстве у бабушки в деревне. В Тутаевском районе она жила. Часто я у нее школьником на каникулах бывал. А ты в деревне жил?
– Не было там родственников, – ответил Вулич. – Курсантом когда был, ездили на уборку капусты, картошки и свеклы. Так сказать, шефская помощь, – вспомнив, улыбнулся он. – И все.
– Ништяк. В речке ополоснулись и в стог, и коньячок с яблоками. Всю жизнь бы так жил. Правда, те, кто честно живет, в большинстве самогон употребляют. Ну, водку в лучшем случае. А сейчас у нас уже капитализм. Как тебе смена строя?
– Сейчас вроде все налаживается. А было, конечно, караул. Да и сейчас до совершенства далеко, но все-таки лучше стало. Армию хоть устраивать по-человечески начали. А то как вспомню, как наши командиры жили… Поэтому многие и не женились. Жилья не было, куда супругу вести? Снимать квартиру было не по карману. Сейчас намного лучше стало.
– Как думаешь, с чехами когда покончат?
– Без комментариев. В девяносто шестом у нас на группу один телевизор был на двадцать пять человек. Но мы без всякого сожаления расстреляли его, когда показывали Масхадова, подписывавшего акт о выводе войск из Чечни. Россию поставили на колени. Поэтому я и не пытался восстановиться в армии после ранения. И ушел с облегчением. А вообще-то давай больше об этом не будем говорить.
– У тебя странная фамилия. Ты еврей?
– Одурел, приятель? – Вулич рассмеялся. – Прапрадед был словаком. И осталась от него только фамилия. У его потомков рождались только сыновья. А на мне, похоже, фамилия закончится.
– Рано ты себя хоронишь, будет еще и на нашей трассе зеленый светофор, и въедем мы на «мерсе» в
