– Откуда я знаю? Придумали же они, что я из НКВД! А про нее, может, решили, что она из гестапо. Или нет, знаю! – снова оживилась Инга. – Это вам старый немец рассказал, что их отход прикрывать оставили? – И когда Пауль кивнул, уверенно заявила: – Врет! Ясно же, что они тут охраняли что-то… Что немцы спрятали… Как он сказал – «собственность великой Германии». А Амалия с Гюнтером узнали откуда-то и приехали это искать. Вот немец с товарищами их и устранил! Точно, все сходится – я же рацию на башне нашла, настоящую! А у кого еще может быть рация, если не у партизан, остальные мобилками пользуются! Вот по этой рации с башни и передавали, когда ты сказал, что ничего не слышишь! – Инга снова уставилась на него подозрительно. Странная тогда была ситуация… И ты вел себя странно…
– Я и правда ничего не слышал, – пробормотал мальчишка.
– А они передавали! – с торжеством объявила ему Инга. – Чтоб поторапливались, потому что Амалия с Гюнтером приехали, все… – она вдруг осеклась, вспомнив точные слова «ночного радиста». И убито закончила: – Приехали «все трое».
Пауль остановился у самых замковых ворот, перед подъемным мостом, и напряженным голосом потребовал:
– А покажи-ка мне эту рацию!
Инга заколебалась на мгновение, потом запустила руку во внутренний карман шубы и протянула Паулю черный пластиковый прямоугольник.
Мальчишка покрутил рацию в руках, выдвинул антенну, а потом медленно сказал:
– Если ты не думаешь, что партизанам до сих пор сбрасывают грузы с самолетов… То это не их рация! – И он повернул корпус рации так, что Инге стали видны штрих-код и выдавленная дата – «2008 г.». – А принадлежать она могла тому, кто точно знал, что здесь мобилки не работают. И если Амалия с Гюнтером – двое, то каких «троих» имел в виду радист и кто должен поторапливаться?
Глава IX. Полуночные гости, или Братва на «Хаммерах»
– Ну… – задумчиво протянула Инга, – третьим может быть тот, кто должен их отсюда увезти – Амалию, ее брата… и клад? Не на себе же они его потащат – как минимум нужна машина!
– Машина! – напряженным голосом сказал Пауль. – И не одна!
– Одной должно хватить, – помотала головой Инга.
– А я говорю – много! – напряженным шепотом выдавил Пауль. – Сюда едут! Слышишь?
Инга прислушалась, раздраженно морщась от усилившегося шума ветра в деревьях, мешающего расслышать хоть что-то… Вдалеке на ведущей к замку дороге мелькнули и пропали два желтых огонька. Мелькнули еще раз… Еще… И тут она поняла! Это шумел не ветер, это гудели моторы машин, пробивавшихся к замку сквозь снежные завалы.
Вот теперь Инга знала, что такое – камень с души свалился. Это когда тебя сперва действительно будто неподъемной тяжестью придавили. А потом вдруг становится легко-легко, и ты сразу вспоминаешь, что сейчас новогодняя ночь, и видишь, как красив при луне твой замок. И ты срываешься с места, бежишь через подъемный мост, а потом по дороге. Торопишься, проваливаясь в снег, навстречу помощи, спасению, решению всех проблем… А потом на тебя в очередной раз набегают, сшибают с ног и, ухватив под мышки, волокут под прикрытие вздымающихся вдоль дороги скал, яростно шипя в ухо:
– Ну и куда ты бежишь, ненормальная?!
– Пусти! – Инга брыкнула ногой, взбивая волны снега. – Это за нами! Папа сказал, что нас обязательно вытащат, несмотря на снег! Вот они и едут – вытаскивать!
Пауль впихнул ее под нависающую над дорогой скалу и только тогда презрительно процедил:
– В новогоднюю ночь? Сейчас и президента выручать никто бы не поехал, не то что простого миллионера! И кто, вообще, в курсе, что вас надо выручать?
– Папина секретарша! Она очень исполнительная, она сразу забеспокоится, что папа не вернулся… – яростно сплевывая снег и порываясь снова выскочить из-под скалы, чтобы бежать навстречу машинам, выпалила Инга… И вдруг замолчала. Новогодняя ночь… Папина секретарша сейчас пьет шампанское с семейством и друзьями, а искать их начнет не раньше четвертого, как папа и сказал. Но тогда кто же там едет? Инга перестала вырываться.
– Соображаешь, – одобрил Пауль. – Если бы еще не так медленно…
– А если бы ты на меня не накидывался и не ронял в снег… – гневно начала Инга.
– То тебя бы еще китаец подстрелил, – вместо нее закончил Пауль.
Инга надулась. Почему-то когда мама спорила с папой, последнее слово всегда оставалось за ней! Может, напрасно Инга считала свою маму… ну, не очень умной? Может, это она сама чего-то… недопонимает?
– Пошли, посмотрим, кто там приехал! – скомандовал Пауль и осторожно двинулся вниз, вдоль ведущей к замку горной дороги, навстречу мелькающим впереди огням. Инга торопливо догнала Пауля и вцепилась ему в рукав.
– В ухо не сопи, – потребовал он, осторожно выглядывая из-за скалы там, где дорога делала поворот. Инга тоже взглянула на довольно большую площадку, с которой и начинался подъем к самому замку. Два длинных желтых конуса света упали на дорогу, словно на ней скрестились лучи военных прожекторов. А потом, подвывая и тяжело перемалывая снежные завалы гигантскими колесами, выбралась огромная, казавшаяся совершенно квадратной машина. Затем вторая… Третья… Четвертая… Да сколько же их! И как они сумели сюда пробиться? Видно, последний вопрос она задала вслух, потому что Пауль взглянул на нее через плечо – слегка презрительно – девчонка, что возьмешь! – и обронил:
– Это же «Хаммеры»! Дитя американской военной промышленности. Они где угодно пройдут!
– И до замка поднимутся? – дрожащим голосом спросила Инга. Не нравились ей эти «Хаммеры»!
Ответ она получила немедленно. Первый «Хаммер» остановился, заглушая мотор. Остальные пристроились ему в хвост – тяжелые, угловатые, грозные военные машины встали полукругом, заняв почти всю площадку. Захлопали дверцы… и наружу высыпали крепкие молодые мужики, похожие друг на друга, как братья, – может быть, из-за практически одинаковых черных курток. А может, из-за рож – квадратных, как их автомобили, и таких же агрессивных. Лихо гогоча над чем-то своим, они, закурив, разглядывали замок сквозь дым сигарет.
– Непохожи они на американских военных, – прошептала Инга на ухо Паулю.
– Тихо! – шикнул на нее мальчишка.
– Ты гля, и впрямь – натуральный замок, как в кино! – громко, с явным восхищением произнес один из приезжих, разглядывая возвышающиеся над верхушкой горы башенные зубцы.
– Тебе-то что с того! – мрачно пробурчал другой. – Пацаны все гуляют, а мы тут торчим, и даже выпить за Новый год нельзя! – он искоса поглядел на третьего, который, видно, был у них главным.
– Нельзя! – жестко отрезал тот. – А за то, чтоб ты здесь торчал, тебе платят. По новогоднему тарифу! – жестко усмехнулся он, а потом примирительно добавил, оглядывая своих недовольных подчиненных: – Ничего, скоро внутрь пойдем, там теплее будет. – И он вдруг заржал совершенно жеребячьим хохотом. – Там, блин, будет даже жарко!
Остальные ответили тем же – шутка оказалась понятной. А прячущиеся за скалой Инга с Паулем переглянулись, и девочка крепче вцепилась в рукав его куртки. Эти… пойдут в замок? Тогда там действительно может стать жарко!
– Когда пойдем-то? – вытирая выступившие от смеха слезы, охнул один из прибывших.
– Вот когда сигнал подадут, тогда и пойдем, – снова становясь строгим, сообщил его начальник. Он сунул руку во внутренний карман куртки и вытащил… точно такую же рацию, как та, что Инга подобрала на башне! – Проверить надо, – пробормотал главный и принялся неуверенными движениями человека, легко пасующего перед любой новой техникой, вертеть колесико.
В первое мгновение Инге показалось, что спрятанная у нее во внутреннем кармане шубы рация словно шевельнулась… а потом из нее понесся хриплый, довольно громкий шорох.
Пауль схватил Ингу, оттащил, вжал ее спиной в скалу и сам навалился сверху, глуша исходящие из-под шубы хрипы.
– Выключи ее! – отчаянно выдохнул мальчишка Инге в ухо.
– Сейчас, сейчас… Пусти ты, дай руку просунуть, – она отпихнула его, запустила руку под шубу и, не доставая рации из внутреннего кармана – еще услышат! – попыталась отключить ее. Маленькое колесико скользнуло под ее дрожащими пальцами – рвущиеся из рации шуршание и шорох стали просто
