Неожиданно рука, державшая его за шиворот, разжалась, и Кир плюхнулся на пол. Крестьянин же с досадой выругался и скомандовал:
- Донара, разогревай похлёбку! Вавила, веди мальчишку в дом!
Крепкосбитый парень, топтавшийся у порога, подошёл к Кирику, легко оторвал его от пола и перекинул через плечо. Кир больше не плакал, он висел вниз головой и тихо скулил, чувствуя тупую, ноющую боль в желудке. Вавила вошёл в кухню, тускло освещённую маленьким огненным камнем, и сгрузил свою ношу на лавку у дощатого стола. Кир обхватил руками колени и тоскливо уставился в стол: то, что его собирались накормить перед виселицей, не делало жизнь радостнее.
Дородная, статная Донара откинула толстую русую косу на спину, бросила на тлеющие угли несколько поленьев, и в плите разгорелся огонь. Вскоре на столе появилась тарелка с хлебом, миска с кислой капустой и глубокая плошка с тёплой мясной похлёбкой.
Кирик поднял голову и заворожено уставился на угощение.
- Ешь! - Женщина хлопнула его по спине.
- Спасибо… - Юноша взял гладкую деревянную ложку и, опасливо покосившись на крестьян, зачерпнул похлёбки…
Забыв о виселице, Кирик в мановение ока смёл и похлёбку, и капусту, и хлеб. Последний кусок юноша дожёвывал с закрытыми глазами - ему невыносимо захотелось спать. Проглотив хлеб, он уронил голову на руки и провалился в вязкий беспробудный сон…
Разбудил Кирика грубый толчок в плечо. Разлепив глаза, юноша обнаружил, что лежит на узком топчане, накрытый тонким шерстяным одеялом. Рядом стоял здоровяк Вавила.
- Вставай, лежебока! Пора отрабатывать еду! - пробасил он.
Кир откинул одеяло и вскрикнул - на его правой ноге зловеще поблёскивал стальной браслет, к которому крепилась цепь с увесистой гирей на конце. Вавила с удовлетворением посмотрел на растерянное лицо воришки и ухмыльнулся:
- А ты решил, что тебя усыновят, бродяга? Господин Никандр не занимается благотворительностью. Вставай! - Он шлёпнул Кирика по плечу, отчего тот болезненно сморщился, и сурово добавил: - Поспеши, а то останешься без завтрака.
Кирик подхватил гирю и обречённо поплёлся за Вавилой. Никандр и Донара уже сидели за столом и ели кашу из большой общей миски.
- Здравствуйте, - смущённо произнёс Кир.
Ответом ему было хмурое молчание. Юноша осторожно поставил гирю на пол и сел на лавку рядом с Вавилой. Никандр подтолкнул к нему деревянную ложку, и Кир незамедлительно принялся за еду. Каша оказалась на редкость вкусной, в ней попадались большие куски мяса, а уж масла было положено столько, что казалось, просяные зёрна купаются в нём. Однако тишина за столом смущала и пугала Кирика. Он привык, что во время завтраков, обедов и ужинов люди ведут беседы. Кривой Рем, к примеру, любил рассказать пару-тройку историй о своей бурной молодости. В доме же Никандра ели молча, сосредоточенную тишину кухни нарушали лишь мерный стук ложек и приглушённое чавканье.
Миска опустела. Никандр отложил ложку, в несколько глотков осушил кружку пива и поднялся. Это был сигнал к окончанию завтрака. Донара начала собирать посуду, а Вавила нахлобучил шапку и вышел во двор. Кирик тоже встал и, не зная, что делать дальше, начал переминаться с ноги на ногу. Никандр сурово посмотрел на него и приказал:
- Снимай рубашку! - Юноша поспешно выполнил приказ. Крестьянин внимательно оглядел его щуплую грудь и скривился. Лицо его сморщилось и стало походить на морду недовольной обезьяны. - Ладно, посмотрим на что ты годишься. Одевайся, и пошли!
Кирик натянул рубашку, поднял гирю и потащился за хозяином. Они обогнули дом, прошли по саду и остановились на краю большого свекольного поля. Никандр ухватился за ботву, выдернул свёклу и показал её Кирику.
- Это кормовая свёкла. Выдёргивай её и складывай в кучи!
Дрожа от холода, Кир опустил голову и очумело уставился на зелёные, прихваченные ранним морозцем листья. Никандр смерил нового батрака презрительным взглядом, хмыкнул и стал ловко дёргать свёклу. А юный воришка с брезгливой гримасой продолжал разглядывать ботву.
- Что стоишь? Начинай! - прикрикнул на него Никандр.
Кирик с ненавистью посмотрел на гирю, на крестьянина и со вздохом ухватился за сырые скользкие листья. Ему никогда не приходилось заниматься тяжёлым физическим трудом. 'Твои руки - твой хлеб!' - твердил Кривой Рем и покупал для ученика дорогущие мази и притирки, благодаря которым пальцы Кирика всегда оставались мягкими и чувствительными. Кир по праву гордился своими руками - его ловкие гибкие пальцы сделали бы честь любому аристократу.
Воришка выдёргивал свёклу за свёклой, и его драгоценные руки краснели на глазах, пальцы ныли, прося пощады, а на нежных ладонях вздулись волдыри… Никандр и Вавила ушли далеко вперёд. Кирик зло смотрел им вслед, и с его губ срывались проклятия: 'Вагр вас раздери! Я же искалечу руки! И никогда не стану таким вором, как Рем!' Кирик больше не мёрз. Теперь его бил пот. Рубашка прилипла к телу и сковывала движения. Спину и плечи ломило, а в довершение всех бед металлический браслет до крови натёр щиколотку. К полудню Кир еле волочил ноги. Ботинки, облепленные комьями земли, стали неподъёмными, каждый наклон отдавался резкой болью в пояснице.
Никандр и Вавила прошли по три или четыре борозды, а бедный вор всё ещё не закончил первую.
- Иди сюда, белоручка! - ворчливо позвал хозяин, и юноша, спотыкаясь, побрёл к нему.
Никандр поморщился: новый работник выглядел жалким и обессиленным. Любого наёмного батрака он тот час бы выставил вон, но странный воришка заинтриговал его. 'Интересно, кто и зачем его послал? Ни за что не поверю, что он пришёл сам! - размышлял Никандр. - Что ж, попробую выяснить, что он за птица. А не получится - избавлюсь!'
- Пойдём обедать, - сказал Никандр и потрепал юношу по длинным светло-каштановым волосам, попутно подумав, что нужно обрезать их, чтобы не разводить вшей. - Ты больше не разбойник с большой дороги. Я научу тебя премудростям крестьянского труда, Кирик, а когда ты вырастешь, найду тебе хорошую жену. У тебя будет свой дом, и ты будешь зарабатывать на хлеб тяжёлым, но честным трудом!
Несмотря на ломящую боль в спине, волдыри на руках и натёртую цепью ногу, Кирик едва не расхохотался. За годы бродяжничества с Ремом, он научился разбираться в людях. Юноша ни секунды не сомневался, что господин Никандр скорее отгрызёт себе руку, чем отпустит его на свободу. 'Впрочем, отпустит, когда выжмет все соки, чтобы я сдох где-нибудь за околицей. Тогда и на похороны тратиться не придётся!'
Уголки губ мальчишки поползли вверх, и Никандр нахмурился: 'Смейся, смейся. Посмотрим, что с тобой будет через неделю. Ты у меня так уработаешься, что сам признаешься, кто и зачем тебя послал!' Никандр придал голосу мягкости и произнёс:
- Сейчас пообедаем, потом ты часок отдохнёшь, и вы с Вавилой почистите коровник. Это лёгкая работа, малыш. - Он ободряюще улыбнулся Кирику и ходко зашагал к дому.
Вавила усмехнулся, поправил шапку и пошёл следом за хозяином, а Кирик остался стоять на краю поля. Он смотрел в спину хозяину и яростно улыбался:
'Убегу! Зубами цепь перегрызу, но убегу!..'
- Кирик! - окликнул его Никандр.
Стиснув зубы, Кирик подхватил гирю и поплёлся к дому…
К вечеру юный воришка умаялся так, что едва дотащился до топчана. Он повалился на жёсткие доски и тот час уснул. А ночью разразилась жуткая гроза. Вспышки толстых кривых молний раскалённым ножом рассекали тёмное небо, раскаты грома набатом разносились над хутором. Гроза разбудила Кирика. Он завернулся в тонкое шерстяное одеяло, прижал к груди израненные руки, и по его щекам покатились слёзы.
- Всё равно убегу! - прошептал он и шевельнул ногой, словно пытаясь скинуть ненавистную цепь.
Всего за день Кирик лютой ненавистью возненавидел крестьянский труд, а богатый хутор стал для него олицетворением ада. Даже стряпня Донары перестала казаться ему вкусной.
Кирик закрутился на жёсткой постели, пытаясь устроиться поудобнее, как вдруг громко хлопнула входная дверь и кто-то пробежал по коридору. Из кухни донеслись взволнованные голоса. Юноша
