удачей с кем бы то ни было!
– Это Дин Синг! – Тони Беррод стукнул ладонью по столу. – Голову на отсечение даю, что это Синг!
– Ты уверен? – испытующе взглянул на него Лен. Они уже несколько дней увлеченно пытались вычислить предателя. Идея пришла в голову Итону, и Беррод с радостью за нее ухватился. Тем более что Дрогов как-то рассказал во всех подробностях им с Марисом, как пираты догадались о предательстве.
– Больше некому, – азартно подтвердил Тони. – Посудите сами. Он все знал, все планы, это раз. Лично я не видел его в ставке после того, как капитан Дрогов приехал и принялся на каждом углу кричать о предательстве, это два. А вы?
Братья Нолни переглянулись.
– А пожалуй, ты прав, – раздумчиво сказал Лен. – Я тоже что-то не припомню, чтобы он был в том сражении. И на совещании в палатке у Донна его вроде не было, а, Ит?
– И я его не видел, – подтвердил Итон.
– И потом, он присоединился к нам позже, – тихо сказал Беррод. – Ну делайте со мной что хотите, а я не верю, чтобы что-то могло заставить пойти на предательство, например, Парли Фетса. Да он скорее дал бы разрубить себя саблей, чем предал бы Донна! А Синг был с нами совсем недолго.
Повстанцы переглянулись. Они уже вынесли свой приговор.
– Я еду в Гоун, – заявил Итон. – Думаю, поиски надо начинать оттуда. Насколько я помню, Синг был выходцем из окрестностей Гоуна.
– Будь осторожен, – только и сказал Лен. С Итоном никто не спорил. И брат, и Тони Беррод слишком хорошо видели, что еще немного, и младший Нолни сойдет с ума от безысходной тоски. Пусть уж лучше отвлечется…
Свинцово-серая волна прибоя медленно накатила на каменистый пляж, задержалась на мгновение, поиграв кружевной белой пеной, и с тихим вздохом схлынула обратно. Лесси смотрела на хмурое непогожее море и думала ни о чем – и о тысяче вещей сразу. И о том, какой, оказывается, соленый этот тяжелый влажный ветер, изредка обдающий ее похожими на слезы брызгами. И о том, что надо куда-то до поры до времени пристроить Карн. И о том, что нехорошо все-таки вышло с Валом. И о том, что зря так привязались к ней маленький принц и Джастин. И о том, что ждет их в конце пути. И о том, как похожи и непохожи оказались эти бескрайние соленые просторы на то море, про которое рассказывал ей Дрогов, и про то, что, увидев неспокойные серые волны, она вдруг, как ей показалось, лучше поняла Кейена, и о том, что он, возможно, так же смотрит сейчас на бесконечную водную гладь…
– Ты совсем меня не слушаешь! – обиженно заявил Арман, дергая девушку за руку. Лесси вздрогнула. Она и вправду не слушала, о чем говорил ей маленький принц.
– Прости, – мягко улыбнулась она. – Я задумалась. Я никогда раньше не видела моря.
– Я тоже, – признал мальчик. – Здорово, правда?
Лесси механически кивнула. Здорово. Величественно. Непостижимо. Чуждо. И страшно. Лесси не хотела оказаться посреди этой бесконечности на маленькой деревянной скорлупке, подвластной всем ветрам. Как он проводит в море большую часть жизни? Каково это – неделями не ступать на твердую землю, неделями ощущать под ногами только качающиеся, неустойчивые доски палубы? Лесси зябко поежилась.
Почти две недели пути остались позади. Схлестнувшись с неведомым
Проблему вынесли на всеобщее обсуждение. Естественно, мальчишка сразу же захотел ехать с ними. Естественно, старому графу вся эта затея не понравилась. Вот что Лесси действительно удивило – так это неожиданно здравая реакция графини Элины. Графиня сразу начала продумывать легенду, которой им стоило бы придерживаться, вещи, которые могли бы им пригодиться в пути, и прочие подробности. Это заставило графа ди Гордони одуматься. Лесси вообще заметила, что, несмотря на внешнюю суровость старика (хотя какой он, к дьяволу, старик – очень даже моложаво смотрится, хоть и седой уже наполовину!), дети делали с ним что хотели. В результате в Дундрут они отправились вшестером – Лесси, Джастин, принц Арман, граф ди Гордони и двое верных слуг – Кангес и Барти. Элина ди Гордони, естественно, осталась в замке.
По настоянию графа путешествовали в карете. Впрочем, Лесси все же взяла с собой свою лошадь и периодически пересаживалась на нее верхом – так ей было привычнее. Ее примеру последовал Джастин, и они с молодым графом обычно ехали сбоку от кареты, изредка перекидываясь пустыми фразами. О деле не рассуждали. Все главное давным-давно было обговорено.
С балаганом Лесси пришлось расстаться. Циркачи дружно проводили ее, вдосталь ободряюще нахлопались по плечу, пожелали удачи, предложили возвращаться к ним обратно, сказали, что они будут переживать за нее, снова пожелали удачи… Вот только с Валентином получилось некрасиво. Акробат хватался за ее руки, будто утопающий за соломинку, умолял взять с собой, плакал, что все равно не сможет без нее жить, а Лесси только молча и как-то безразлично смотрела на него и качала головой.
– Мне жаль, что так вышло с твоим братом, – только и сказала она Маргарите, когда Ник, Балло и Карло силой увели Валентина в фургон.
– Я знаю, твоей вины здесь нет, – уныло протянула танцовщица. – И что нам теперь с ним делать-то?
– Не знаю, Марго, – грустно ответила Лесси. – От этого недуга мне самой лекарства найти пока не удалось. Мне правда жаль Вала.
– А может, и вправду…
– Нет, Марго, – отрезала Лесси. – Это бессмысленно.
В общем-то следовало признать, что путешествовать в компании с графами оказалось не в пример комфортнее, чем с циркачами и тем более с повстанческой армией. Никаких тебе ночных марш-бросков, никаких бешеных скачек от погони, никаких выступлений по деревням и ночевок на жестком полу балагана – Лесси каждый вечер засыпала в настоящей кровати на очередном постоялом дворе, каждый вечер ела горячий ужин, щедро поданный хозяином на графские деньги. Она считала такие условия просто королевскими и искренне удивилась, когда однажды граф пожаловался сыну на тяготы пути, а Джастин со стоическим видом призвал отца крепиться. Лесси с трудом удержала улыбку.
Вот кто действительно вызывал у нее искреннюю симпатию, так это принц. Арман оказался на редкость неизбалованным мальчишкой (что вообще-то для наследника престола было делом удивительным), живым и непосредственным. Называть его «ваше высочество» они по понятным причинам остерегались, Лесси (они с принцем выдавали себя за племянников графа) обращалась к нему на «ты», и мальчишка просто не обращал на это внимания. Иногда девушка даже забывала, что перед ней – будущий правитель огромной страны, и ей казалось, что это простой деревенский пацаненок, с какими она в детстве пасла в Холмицах лошадей…
Лесси чувствовала, что маленький, в глубине души очень одинокий мальчишка сильно привязался к ней и к Джастину. Да и сам Джастин (тоже в общем-то мальчишка, только постарше) тоже будто неосознанно искал в ней опору, защиту от неожиданно нагрянувших бед. Но если привязанность мальчика грела ей душу, то теплота Джастина пугала – слишком свежо было воспоминание о том, что случилось с Валентином, слишком боялась Лесси сближаться с кем-то из мужчин старше пятнадцати лет. Увы, она по печальному опыту знала, что это не доводит до добра.
В Дундрут они добрались без приключений. И неожиданно столкнулись со странным нежеланием капитанов брать их на борт. Сперва им даже не объясняли причину отказа, но потом один из моряков проговорился, что всему виною она – на морях и так было неспокойно, поэтому навлекать на судно лишнюю
