Венец айтаны

«Да».

«Я принимаю твою плату».

«Ну давай же свою силу, скорее, черт побери!» – у Лесси совсем не было времени, Марис умирал у нее на руках.

«Тебе даже не интересно, что и как именно произойдет с тобой?» – казалось, камень был удивлен.

«Силу! Дай мне силу!!!»

«Бери!»

Тонкая серебряная нить в мгновение ока стала широкой рекой, бурлящей от переполняющей ее магической силы. Эта мощь вливалась в Лесси неудержимым потоком. Джастин оказался прав, мелькнула несвоевременная мысль. Сила Серебряного Опала была сродни силе Жив, и Лесси свободно могла ею пользоваться. Девушка накрыла ладонями страшную рану брата, и почувствовала, как из ее рук заструился поток теплой живительной энергии. Она тщательно, очень тщательно, не скупясь и не отмеряя силу, штопала раны Мариса, заставляя срастаться порванные внутренние органы и сломанные ребра, заставляя сердце биться, а легкие – дышать, заставляя кровь нести жизнь к каждой клеточке его тела. Ведьма не жалела силы, ее теперь было в избытке, и поднялась с земли, только когда Ронтон, живой и совершенно здоровый, сел и недоуменно оглянулся вокруг.

Ничего не объясняя, Лесси встала и направилась к лежащим по соседству другим раненым. До самого заката, а потом и всю ночь она ходила по полю боя, а затем по лагерю мятежников, пока в нем не осталось ни одного раненого. Она исцелила даже пленных альгавийцев. С каким-то яростным ожесточением ведьма разбрасывала силу Серебряного Опала направо и налево, транжирила, не считая и не скупясь, и все равно чувствовала, что той слишком много. На рассвете – она совершенно не чувствовала усталости, она вообще ничего не чувствовала, кроме злого ожесточения – Жива вышла в лес, высоко подняла руки и начала творить обряд возрождения. Она изгоняла ледяную отраву из камней и цветов, из песен птиц и шелеста листьев, из ветра и солнечных лучей. Она не оставляла своей земле даже воспоминания о черном тумане и безжизненной серой пелене. Она возвращала своей земле радость и жизнь. Она напоила водой иссохшую землю, она разогнала тяжелые тучи, она помогла подняться к солнцу каждой травинке, каждому цветку. Лесси лечила раны Ор- Сите так же, как до этого лечила раненых людей – уверенно, всеобъемлюще, безоглядно. Жива простояла на одном месте целые сутки, не чувствуя ни усталости, ни голода, ни жажды.

Утром следующего дня Лесси вернулась обратно в лагерь. Кажется, за ней следовали какие-то люди – она видела их будто сквозь серебристую дымку тумана. Вокруг нее и внутри нее была звенящая пустота. Лесси безучастно прошла сквозь ряды палаток, не замечая суеверного ужаса, с которым глазели на нее солдаты, вытащенные ею из объятий смерти. Она спокойно зашла в большой командирский шатер, и Контерд с Ронтоном и другими офицерами молча застыли, глядя на нее.

– Что мне еще сделать, Марис? – спросила она, обращаясь к одному командору. – Пока сила у меня безгранична, но я не знаю, долго ли это будет продолжаться.

В черных глазах Ронтона – единственных в палатке – была горечь понимания, и ей внезапно захотелось ударить брата за это сострадание. Сделанного не вернуть. Его жалость ей не поможет, да и ничья не поможет. Просто ей не удалось обмануть судьбу.

– Что еще нужно сделать? – упрямо повторила ведьма, обращаясь на этот раз к Контерду.

– Садитесь, мисс, – тяжело пригласил герцог. – Сила, которой вы владеете, нам сейчас очень нужна.

– Ты знаешь, что с ней, Кен? – Грай поставил стакан на стол и посмотрел капитану в лицо.

Дрогов скривился и отодвинул бутылку подальше. Вино в него не лезло, у рома был отвратительный вкус, и вообще – напиваться не хотелось. Хотелось прирезать кого-нибудь – или удавиться самому, хотелось орать во весь голос – или завыть по-волчьи на луну. Велеть Граю заткнуться – и излить кому-нибудь душу. С корнем вырвать чувство, которое перемололо его с костями – и любить вечно, даже если любовь несла только страдание.

– Нет, – выдавил он.

– Я разговаривал с Ронтоном. – Боцман опустил глаза. – Он знает…

– А я уже не уверен, что хочу знать это, Том. – Слова давались Дрогову с трудом.

– Это тот камень, за которым мы таскались на острова Куччанг, – все же сказал Грай. – Ей не хватило силы, и она прибегла к его помощи.

– А взамен…

– А взамен отдала ему свою душу, саму себя, я не знаю, как это правильно назвать…

– Выходит, то, что сейчас рядом со мной – лишь телесная оболочка? – с болью промолвил Дрогов. – Тело без души?

Боцман опустил голову.

– Я не верю в это, Том, не верю, не верю! – взорвался капитан. – Акульи потроха! Должен же быть какой-то способ вернуть ее назад!

Боцман молчал.

Дрогов сжал голову руками. Пребывание в Вазаре сделалось для него совершенно невыносимым. Мятежники – впрочем, теперь они именовались освободительной армией Ор-Сите и повсюду встречались приветственными криками – заняли столицу две недели назад, заняли без боя, с триумфом войдя в распахнутые народом ворота. Под всеобщее ликование Арман был провозглашен правителем страны, а регентом при нем до достижения принцем совершеннолетия был объявлен герцог Контерд. С Кузаром Великим был заключен договор, согласно которому император Соединенных земель Аль-Гави не претендовал более на орситанскую корону, и Дрогов знал, что в этом деле не обошлось без Лесси. Альгавийские войска были выведены из Ор-Сите, и война с Королевской Барой прекратилась сама собой. Армия была распущена по домам, страна начала зализывать раны. Знать также склонилась перед малолетним принцем, не последовало ни единого заговора, ни единого выражения недовольства, даже со стороны тех, кто делал ставку на Кузара, – и Дрогов знал, что там тоже не обошлось без Живы. Он видел, чем была занята его жена – умиротворением страны, – занята, пока ее неожиданная, огромная, пугающе безграничная сила не исчезла так же внезапно, как и пришла.

Поначалу Дрогов надеялся. Надеялся, что то страшное, что пришлось сделать Лесси, – временно. Надеялся, что ему удастся отогреть ее своей любовью, как уже случалось не раз, надеялся увидеть мягкую нежность в ее глазах, надеялся, что ее губы ласково прошепчут его имя. Но с каждым днем надежда становилась все призрачней и тоньше. Лесси ровным голосом отвечала на его вопросы, но никогда первая не начинала разговор, ее тело привычно отзывалось на его ласки, но отрешенный взгляд девушки был устремлен мимо. Капитан не осуждал Лесси – хотел, но не мог. Кен знал, что поступил бы так же, если бы у него на руках умирал Кариен, но от этого ему было не легче.

На днях герцог Контерд вызвал Дрогова к себе и долго разговаривал с пиратским адмиралом. Предложение регента было безусловно заманчивым. Строительство новой военно-морской базы в устье Вазара. Патрулирование территориальных вод Ор-Сите с негласным разрешением охоты на альгавийцев – чтобы помнили и боялись. Перевод эскадры и всех обитателей новой базы на щедрое государственное содержание – Дрогов сразу понял, что туда переберется немалая часть островитян, не убоявшись напастей Великого леса. Да, предложение было заманчивым, новое дело – интересным. Команда после долгих обсуждений высказалась «за». Но Дрогов колебался. Если он возьмется за новое дело, ему придется уехать прямо сейчас – сначала на острова, загодя набирать людей, чтобы те готовились, а потом к устью Вазара – искать подходящее для форта место с удобной гаванью. Ему нужно будет успеть возвратиться в столицу по реке до начала зимы, чтобы с окончанием сезона штормов уже вплотную заняться строительством. Но ехать нужно будет прямо сейчас.

Дрогов не колебался бы так, если бы взгляд Лесси всегда оставался далеким и бездушным. Но иногда – очень редко – в ее отрешенных глазах мелькала живая боль, она смотрела на него, будто молила простить, будто мучилась нестерпимой мукой, будто что-то жгло ее изнутри. Тогда Кен сжимал жену в объятиях, целовал яростно и нежно, подолгу звал ее из невыразимой дали – но напрасно. Лишь