современным языком, эти законы носили просемейный характер, но самого института брака не затрагивали. Как и иные благие намерения, эти, стремящиеся слишком глубоко проникнуть в личную жизнь гражданина, законы почти не имели практического значения.
Первый известный нам развод (о нем сохранились письменные упоминания в хрониках) состоялся в Риме в 231 г. до н.э. Конечно, первым вообще он наверняка не был. Затем, особенно в период заката республики и в первые десятилетия существования империи, мы часто слышим о расторжении брака. Следует однако иметь в виду, что имеющиеся в нашем распоряжении источники информации об этом историческом периоде касаются в основном верхушки общества – людей, связанных с большой политикой и имевших огромные состояния. С другой стороны, многое свидетельствует о том, что, несмотря на подобную легкость разводов, они вовсе не приветствовались, и отношение к ним было скорее отрицательное, поэтому среди представителей низших слоев расторжение брака случалось нечасто. Возможно, именно тот факт, что любая из сторон могла так легко разорвать брачные узы в связи с тем, что любовь угасла, заставлял супругов заботиться о том, чтобы этого не случилось. Кто знает, не был ли это самый верный способ поддержания прочности брака – куда более результативный, чем все юридические и религиозные запреты. Нам, воспитанным в убеждении, что брак – это союз, разорвать который невозможно, а если уж доходит до разрыва, то только в самом крайнем случае, по причинам совершенно исключительным, которые должны быть исследованы и доказаны в процессе крайне неприятного судебного разбирательства, подход римлян к этим вопросам может показаться весьма странным. Но как были бы удивлены римляне тому, что можно заставить кого-то жить с человеком, который его не устраивает и с которым он жить просто не хочет! Ведь подобное принуждение – насилие над естественным правом, над самой его сутью. Точно так же, как невозможно заставить кого-то продолжать любить, когда любовь ушла. Ведь страсть посылают нам боги, и они же могут забрать ее обратно, а потому посторонним до этого не должно быть никакого дела.
Конечно, тут сразу же возникает вопрос: а что тогда делать с детьми и с имуществом? С детьми все было совершенно ясно – в соответствии с законом и традициями дети всегда оставались под опекой отца, и он нес за них ответственность. Имущественные же проблемы регулировались соответствующими договорами уже при заключении брака.
На практике решающую роль при заключении брака играла воля родителей. Именно отец и мать решали, на ком должен жениться сын и за кого следует выдать дочь, они же провозглашали, что между женихом и невестой имеет место супружеское влечение. Девушку признавали годной к замужеству (nubilis) не ранее 12-13 лет, но обычно и не позднее 15. Жених обычно был старше невесты, и порой значительно – это соответствовало бытовавшему в древности мнению, что биологические часы мужчин и женщин идут по-разному.
Девушки рано выходили замуж, рано становились матерями и умирали тоже рано. Статистические данные ужасают, и, похоже, картина была одинакова во всех слоях общества. Об этом свидетельствуют тысячи надгробий – как женщин из обычных семей, так и тех, что вошли в «Галерею римских императриц». Чаще всего молодые матери умирали из-за осложнений при родах. В наше время мы привыкли к тому, что почти во всех странах средняя продолжительность жизни женщины выше, чем мужчины, и что чем старше возрастная группа, тем больше в ней количественное преимущество женщин. Однако в римском обществе все обстояло с точностью до наоборот: высокая ранняя смертность среди женщин приводила к так называемой маскулинизации старших возрастных групп – мужчин в них было значительно больше, чем женщин. И такие примеры, как прожившая 86 лет императрица Ливия и умершие в почти столь же преклонном возрасте Эутропия и Елена, являются исключением из общего правила.
Читатель наверняка обратит внимание на то, что в краткой информации даты рождения и смерти императриц, так же как и даты заключения брака, чаще всего даются приблизительно. Точных данных в дошедших до нас материалах просто нет, и приходится восстанавливать их окольными путями. Во многих биографиях (и это может оказаться полезным) показан ход рассуждений, позволяющий восстановить эти приблизительные даты. Скудость информации о жизни императриц связана, конечно же, с тем, что они в основном оставались в тени своих мужей, даже если их фактическое и косвенное значение, а также влияние, оказанное ими на большую политику, были огромны. Однако биографов всегда больше интересовали сплетни, скандалы и наветы. Создается такое впечатление, что даже серьезные историки древних времен превращались в подобие сегодняшних журналистов, а порой прямо-таки в папарацци, когда им доводилось писать о женах императоров. Читатель сам рассудит, сколько в этих материалах правды, а сколько – выдумки, какие сведения заслуживают доверия, а что можно счесть плодом больного воображения. Стоит, однако, заметить, что, в общем и целом, судьбы императриц были нелегкими, а в большинстве даже трагичными. Многие из этих женщин дорого заплатили за годы, а порой всего лишь месяцы или дни блеска и славы. Их не щадили, а одновременно и недооценивали современники, и потому сегодня мы вынуждены пользоваться тем убогим и небеспристрастным материалом, который они нам оставили.
И, наконец, давайте вспомним о том, о чем уже говорилось в «Галерее римских императоров»: не следует переносить наши представления, связанные с понятиями «император» и «императрица», на те времена, о которых идет речь в этих книгах. Веками произнося эти слова, мы представляем себе коронации и пышные церемониальные наряды, императорские регалии, величие особы, царствующей по соизволению Бога. Но так было в Средневековье, а не в древности. Форма правления, введенная императором Августом в 27 г. до н.э., которую принято называть империей, а более правильно – принципатом, заключалась прежде всего в том, что высшие должности республики сосредотачивались в одних руках, что давало принцепсу фактическую власть при сохранении видимости существования республики и всех ее институтов, включая сенат. Так что не было никаких церемоний коронации императоров и императриц, Не было также, по крайней мере в первые века, никаких особых символов власти, кроме тех, которые можно считать наследием республиканских времен, как, к примеру, пурпурная тога, ранее бывшая отличительным знаком вождя. С годами привилегий становилось больше, в том числе и у императриц.
Император согласно постановлению сената получал титул Августа [1], который становился частью его имени, и поэтому его до сих пор принято писать с прописной буквы. Однако с течением времени он превратился в почетное звание, что допускает его написание со строчной буквы. Что касается императриц, то с ними дело обстояло по-разному. За одними этот титул признавали сразу (разумеется, всегда с разрешения императора), другие получали его через какое-то время, а некоторые этой чести и вовсе никогда не удостоились. В случае императриц «августа» было лишь почетным титулом, поэтому в настоящее время его принято писать с маленькой буквы.
Только император имел право чеканить в Риме монету со своим изображением, титулами и символикой. Однако изображения императриц появлялись на монетах, которые чеканились в греческих монетных дворах, и прежде всего в александрийском. Лишь со времен Домиции Лонгины, жены императора Домициана, монеты с изображениями императриц стали регулярно чеканить также и в Риме. До этого такой чести в виде исключения была удостоена лишь Агриппина – жена Клавдия и мать Нерона.
Императрицам, так же как и императорам, воздавались божественные почести, у них были свои храмы и жрецы – но только на Востоке. В Риме они удостаивались этой чести лишь посмертно, по постановлению сената, который признавал за ними им титул diva – «божественная». Конечно, удостаивались ее не все. Бывало, что после смерти постановлением сената они получали damnatio memoriae – дословно «приговор к забвению». В этом случае рушились все воздвигнутые им при жизни статуи, а имя вымазывалось и соскребывалось со всех надписей. Это, конечно, варварский обычай, но он приводился в исполнение на основе законного юридического акта, явно и честно. Куда большее варварство, вызывающее отвращение, – приговаривание к забвению на основании всяческих тайных инструкций и распоряжений. Известны слова Йозефа Геббельса, который запрещал своим писакам упоминать имена тех, кто был ему неугоден: «Вы должны замолчать их насмерть!» Такими методами пользовались и пользуются до сих пор как тоталитарные режимы, так и те страны, которые считаются демократическими правовыми государствами. Повторю еще раз – римляне в этом отношении были честны. Хотя, впрочем, все эти оруэл- ловские попытки вымазать что-то из памяти всегда кончались и до сегодняшнего дня кончаются прямо противоположным результатом.
Жизнеописания императриц даны в хронологическом порядке, однако так, чтобы каждая биография по мере возможности представляла собой понятное и завершенное целое. Отсюда и некоторые повторы. Для понимания судьбы каждой императрицы необходимо было, разумеется, хотя бы схематично упомянуть о
