Когда в 22 г. Ливия поставила памятник Августу поблизости от театра Марцелла, в надписи она сначала упомянула свое имя, и только после него – имя Тиберия. Поговаривали, что тот сильно обиделся, хотя и не показал этого. Но когда Ливия тяжело заболела, он, несмотря ни на что, тут же вернулся в Рим. Сенат принял постановление о молитвах за выздоровление Ливии, однако император сильно ограничил торжественность церемонии. Были выпущены монеты, на которых под изображением Ливии виднеется надпись Pietas, символизирующая любовь сына к матери. В следующем, 23 г. греческие города Малой Азии постановили воздвигнуть храм Тиберию, Ливии и сенату, против чего император возражать не стал. Однако на такое же предложение, поступившее от городов Испании, он не согласился.
Когда в 29 г. Ливия тяжело заболела и вскоре после этого умерла в возрасте 86 лет, Тиберий, в основном пребывавший на Капри, даже не навестил больную мать, не принял он участия и в довольно скромных похоронах, прикрываясь большим количеством очень важных текущих дел. Поэтому и речь у гроба держал не он, а воспитанный Ливией правнук, Гай Цезарь, сын Германика – будущий император Калигула. Сенат готов был осыпать покойную всяческими почестями, однако Тиберий, якобы движимый скромностью, весьма значительно их урезал. Он решительно воспротивился обожествлению Ливии, утверждая, что она сама не захотела бы этого. Сын полностью проигнорировал завещание матери и предусмотренные в нем дары для друзей и знакомых, среди которых был упомянут и будущий император Гальба. Лишь спустя десять с лишним лет последнюю волю покойной выполнил император Калигула. В соответствии с постановлением сената женщины должны были соблюдать траур целый год, считая со дня смерти Ливии, хотя сам день похорон свободным не объявили, оставив его обычным рабочим днем. Зато никто не воспротивился принятию постановления и строительству арки в честь усопшей – такой почести не удостоилась до нее ни одна женщина. Похоронили Ливию в мавзолее ее мужа.
В последующие годы для сохранения доброй памяти о Ливии больше всего сделал самый нелюбимый ее внук – Клавдий. Едва став императором, он позаботился о причислении бабки к числу богов и об объявлении дня ее рождения праздничным днем. В храме Августа поставили статую Ливии, весталки приносили ей жертвы, женщины клялись ее именем, а на Палатине возвели храм Ливии и Августа.
У Ливии на протяжении ее долгой жизни было много друзей и, видимо, ничуть не меньше врагов. Обвиняли ее прежде всего в том, о чем уже было рассказано ранее – что, будучи для государства мачехой, она повинна в смерти всех, кто мог встать на пути ее детей к власти. Но даже те, кто обвинял ее во всех грехах, очень скоро убедились в том, насколько важным и спасительным было само ее присутствие среди живых. Поскольку лишь авторитет Ливии заставлял злого гения Тиберия, всевластного префекта Сеяна, сдерживаться с исполнением задуманного им мрачного плана – при ней осуществить террор было невозможно. Зато вскоре после ее кончины он вовсю развернул свою деятельность и стал причиной множества смертей – в основном среди родственников и приближенных императора.
Среди тех, кто искренне сожалел о кончине Ливии, наверняка было немало евреев. Она поддерживала хорошие отношения с семьей царя Ирода, сестра которого, Саломея, была ее подругой. Сам Ирод упомянул Ливию в завещании, оставив ей немалую долю наследства, точно так же впоследствии поступила и Саломея. И хотя Ирод не пользовался популярностью у многих своих соотечественников, они не забывали об участии Ливии в оформлении храма в Иерусалиме и подаренных ею ритуальных сосудах. Спустя почти двадцать лет в своем трактате о посольстве к императору Калигуле александрийский еврей Филон вспоминал о щедрости его прабабки. Он спрашивал: почему Ливия так поступила? Ведь она же знала, что в этом храме нет ни одного изображения Бога! А ведь разум женщины, – рассуждал дальше Филон, – от природы не способен понять то, что не поддается чувствам. Однако Ливия, как утверждает этот писатель и ученый, превозмогла слабость своего пола, причем не только в этом деле, но и во всех остальных. Она сумела совершить это благодаря чистоте воспитания и огромной работе над собой. Она достигла такой ясности видения, что предметы мысли понимала лучше, чем те, которые можно познать посредством чувств, и сознавала, что те, вторые, являются лишь тенями первых.
Конечно, это всего лишь частное мнение иудейского философа. Но как же интересна оценка великой императрицы человеком из чуждого римлянам общества.
Согласно Евангелию, во времена правления императора Августа родился Христос, и он бывал в прекрасно перестроенном царем Иродом храме, к пышному убранству которого приложила свою щедрую руку Ливия, жена Августа.
Випсания Агриппина
Ее отец, Випсаний Агриппа, ровесник, друг и ближайший соратник императора Августа, известен и сегодня благодаря Пантеону – одной из самых красивых и знаменитых древнеримских построек. Мать была дочерью Помпония Аттика, человека очень богатого и культурного, который постоянно жил в Афинах, стремясь оставаться как можно дальше от политических конвульсий Рима. Он поддерживал тесную связь с Цицероном, о чем свидетельствует сохранившаяся корреспонденция.
В 33 или 32 г. до н.э. Агриппина, которой в тот момент был всего год от роду, была обручена с десятилетним Тиберием, сыном Ливии от ее первого брака. Примерно в то же время ее дед Помпоний Аттик, страдавший от неизлечимой болезни, совершил самоубийство, уморив себя голодом. Брак с Тиберием был заключен лишь в 16 г. до н.э., когда девушке исполнилось 15 лет. В следующем году появился на свет их сын Друз, получивший семейное имя отца Тиберия, поэтому его стали звать
Друзом Младшим – чтобы отличать от сына Ливии, брата Тиберия.
Агриппа умер в 12 г. до н.э., и тогда Август и Ливия решили, что его вдова Юлия, дочь Августа, должна выйти замуж за Тиберия. Таким образом, родной сын Ливии создавал семью с родной дочерью Августа. Это было для них настолько важно по политическим и династическим причинам, что личное счастье Тиберия и Випсании Агриппины уже не имело никакого значения. Не принималось в расчет даже то, что Випсания носила второго ребенка, о чем Тиберий, возможно, еще даже и не знал.
Тиберий покорился воле матери и отчима, подавил боль, но затаил обиду. Известие о том, что его бывшей жене приказали прервать беременность, причинила ему неимоверные страдания. Когда через некоторое время Тиберий случайно увидел Випсанию, он не мог оторвать от нее глаз, наполненных слезами, после чего по приказу Ливии окружение внимательно следило за тем, чтобы подобные встречи никогда больше не повторялись.
Випсания вскоре вышла замуж за сенатора Азиния Галла и родила ему пятерых сыновей. Умерла естественной смертью в начале апреля 20 г., через несколько дней после триумфального въезда в столицу Друза, ее с Тиберием сына, которое состоялось в честь одержанных им побед в Иллирии. Випсания прожила 50 лет. Тацит обращает внимание на то, что из всех детей Агриппы только ей довелось спокойно уйти из жизни. Остальные скончались безвременно – скорее всего, не по своей воле.
Випсании посчастливилось умереть в 20 г., и поэтому ей не пришлось стать свидетельницей трагедий последующих лет. Уже в 23 г. умер молодым ее сын Друз – как подозревают, отравленный собственной женой по наущению Сеяна. А в 30 г. ее мужа Азиния Галла обвинили в прелюбодеянии с дочерью Агриппы от его брака с Юлией, дочерью Августа. Три года он ждал приговора в заключении, где его морили голодом. В заключении он и умер – то ли от голода, то ли покончив жизнь самоубийством. Тиберий никогда не простил Азинию того, что он посмел жениться на его бывшей супруге. Однако, получив известие о его смерти, в которой сам он, в сущности, и был повинен, император лицемерно сожалел о том, что Азинию не
