— Оставь его в покое! — крикнула она.
Гарри резко дернулся, стряхнув с себя Молли. Она упала, больно стукнувшись о пол, но ей было некогда лелеять свои раны.
Родерик со всей силы врезал Гарри по носу. Послышался хруст, и во все стороны брызнула кровь. Гарри согнулся, схватившись за нос.
— Я никогда… — выдохнул он, подняв глаза на Родерика. — Я никогда не собирался причинить тебе вред.
Воцарилось молчание.
— О не-е-ет, — простонала Пенелопа, заламывая руки. — Родерик, перестань, пожалуйста. — По ее щекам ручьем катились слезы. — Я люблю тебя.
— Правда? — сердито буркнул Родерик.
Пенелопа кивнула.
— Да, — отозвалась она дрожащим голосом. — Очень сильно.
Кулаки Родерика разжались. Одарив брата взглядом, полным отвращения и жалости, он направился к Пенелопе, даже не взглянув на Молли. Пенелопа крепко обхватила его руками. Его объятия были более сдержанными, но Молли видела, как вспыхнули глаза сестры, довольной, что ее простили.
Сердце Молли упало, Пенелопе всегда все прощалось.
— Ты поступишь в армию, Гарри, — устало произнес герцог. — Там у тебя будет достаточно времени, чтобы подумать о своем долге перед семьей.
Гарри прищурился:
— Я знаю, что такое долг, отец. Ты не позволяешь мне забывать об этом.
От его горького тона сердце Молли сжалось.
— Тебе еще многому нужно научиться, — одернул его отец. — Это займет несколько лет. Когда ты действительно узнаешь то, что должен знать, сможешь вернуться в семью. Но до тех пор ты здесь нежеланный гость.
— Даже на Рождество?
Лицо Гарри побледнело. Он перевел взгляд с отца на брата.
— Боюсь, что да, сын, — вздохнул герцог. — Согласись, твое присутствие здесь завтра только осложнит ситуацию.
Гарри взял бокал вина, залпом выпил и поставил на стол.
— За ваше счастье, — сказал он, обращаясь к Родерику и Пенелопе. Затем повернулся к Молли: — А ты, маленькая проныра, молись, чтобы наши пути не пересекались.
— Вряд ли это случится скоро, — отозвался лорд Саттон. — Сегодняшние события убедили меня, что моя дочь нуждается в более твердой руке, чем дома или в Академии мисс Монро. Послезавтра она уедет. В Йоркшир.
Послезавтра? И не в Лондон?
— В Йоркшир? — воскликнула Молли. — Там холодно и…
— Тем лучше, — заявил отец со стальными нотками в голосе.
Публика одобрительно закивала.
Глаза Молли наполнились слезами.
— Но почему послезавтра?
Лорд Саттон ничего не ответил, только сдвинул свои густые брови.
И тут до Молли дошло.
— О нет, — произнесла она дрожащим голосом. — Я не могу пропустить свадьбу, папа. Ведь я должна стоять рядом с Пенелопой и держать ее букет.
Все так запуталось. Молли любила свою семью и больше всего хотела, чтобы кто-нибудь обнял ее и сказал, что все будет хорошо.
«Мама, — молило ее сердце, — помоги мне!» Но мама давно уже отошла в лучший мир. Тем не менее Молли ждала, надеясь, что мама, ангелы или кто-нибудь другой вступится за нее. Однако Пенелопа не сказала ни слова в ее защиту. И никто другой. Даже Родерик. А ведь она посвятила ему стихотворение.
Предатель.
В наступившей тишине Гарри повернулся к выходу, держась на нос.
— Иди, — велел лорд Саттон дочери, прежде чем обратиться к кузине Августе: — Позаботьтесь, чтобы ее немедленно отвезли домой и уложили в постель.
— Конечно, — отозвалась кузина Августа, водрузив очки на нос. — Можешь не рассчитывать на рождественские подарки. Уж я постараюсь, чтобы сегодняшняя выходка не сошла тебе с рук.
Кузина Августа была вредной занудой, слепой, как летучая мышь.
Молли догнала Гарри, направлявшегося к выходу.
— Как я тебя ненавижу, — шепнула она.
— Это чувство взаимно, — отозвался он довольно бодрым тоном.
И с этими словами они покинули людей, которых любили больше всего на свете. Из-за одного опрометчивого поступка их жизни радикально изменились, и оба верили, что никому не нужны и что им суждено оставаться одинокими… Отныне и навсегда.
Глава 1
Июнь 1816 года
Посторонний мог бы принять лорда Рея, который похрапывая на полу, за спящего. Но Гарри Тремор и его друзья по Итону понимали — хотя их способности к логическому мышлению несколько притупились от изрядного количества выпитого бренди, — что на самом деле Рей пытается мужественно встретить свою судьбу.
В конце концов, утром ему предстояло вступить в брак. И все знали, что его будущая жена была… точной копией его матери.
— Печально видеть, как твой друг лишается свободы в расцвете лет, — заметил Чарлз Торп, виконт Ламли, покачивая пустым бокалом.
Ламли был привлекательным молодым человеком, богатым как Крез, с искрящимися голубыми глазами и улыбкой, которая могла бы осветить Воксхолл-Гарденз в полночь ярче, чем фейерверк.
— Это неправильно, — сказан Стивен Эрроу, капитан флота. Его отутюженный мундир, отделанный золотым шнуром, плохо сочетался с небрежной позой, в которой он раскинулся в кресле. — Но надо признать, он боролся до последнего.
Гарри глотнул бренди и поморщился. Его язык онемел. И губы тоже, если уж на то пошло. Он не часто напивался — вопреки историям, которые рассказывали о нем и которые он не пытался отрицать. Но сегодня вечером он ощутил прикосновение брачной удавки к собственной шее. Он не хотел жениться. Во всяком случае, пока его не вынудят к этому семейные обязательства. И насколько он знал, это могло никогда не случиться.
Гарри был запасным наследником. Его возможности как продолжателя рода могли понадобиться, только если бы его старший брат, Родерик, не произвел на свет сына. Но Пенелопа уже родила четырех дочерей — его очаровательных племянниц, Хелен, Кассандру, Джульет и Имоджин, — и недолго оставалось ждать, пока она подарит Родерику сына, о чем вся семья истово молилась. Ибо, как следовало из кухонных сплетен и вечно недовольных лиц его родителей, никуда не годилось, чтобы никчемный Гарри, снискавший на войне совсем не ту славу, которая могла польстить его родным, был в одном шаге от наследования герцогского титула.
Вот почему Гарри был так не расположен к браку. Зачем впускать в свою жизнь еще одного человека, который не испытывал бы к нему ничего, кроме презрения?
Рей причмокнул губами и пошевелился во сне.
— По крайней мере, теперь он отмучился, — произнес Николас Стонтон, лорд Максвелл, изучая Рея
