разговаривает по мобильному, как возле догорающего «Мерседеса» суетятся подъехавшие милиционеры, как из ворот кладбища начался отток людей. Вон и отец с Борисом, и Борька еле успевает за почти бегущим к джипу папой. Он рывком открыл дверку, увидел меня и вдруг резко наклонился вниз, держась руками за спинки сидений. Я испугалась:
– Папа, папа, что с тобой?! – но он уже поднял голову и натянуто улыбнулся:
– Все в порядке, Санька. Труханул, что ты успела до машины дойти...
– Нет, нас взрывной волной накрыло метрах в десяти, Сашка вовремя успел – видишь, я вся в грязи, где шли, там и упали.
– Ничего-ничего, все отстирается. – Папа забрался в салон и прижал меня к себе, не замечая, как мое грязное платье пачкает его белоснежную рубаху.
Я удовлетворенно услышала, что его сердце бьется почти в нормальном ритме. Значит, можно не опасаться приступа.
– Папа, ты как думаешь – теперь-то кто? – осторожно спросила я, глядя в лицо отца снизу вверх.
Он только вздохнул, но не ответил. Меня чуть потряхивало от холода, и я крепче прижалась к отцу.
– Может, выпьешь немного, Сашка? Трясешься ведь вся, простынешь еще, – предложил он, растирая руками мои плечи, и я замотала головой:
– Вы сговорились, что ли? То Семка приставал, теперь ты.
– А вот, кстати, где этот шлемазл?
– Не знаю... он же с тобой был – нет?
Папа нахмурился и полез в карман за мобильным. Я, повернувшись к окну, увидела, как к моему мужу подходит коренастый мужчина в кожаной куртке и с блокнотом в руке. «Опер, наверное», – подумала я, прислушиваясь к тому, как механический голос в трубке сообщает отцу, что абонент временно недоступен. Странно – я могла головой ручаться, что видела Семена за спиной отца в тот момент, когда мы с Сашей пошли к выходу с кладбища. Не мог же он выйти где-то в другом месте – разве что через ограду перепрыгнуть. Это кладбище относительно новое, здесь только один вход. И почему у него мобильный недоступен? Что он опять творит?! Ну, пусть только появится...
Лицо отца стало совсем хмурым, у переносицы собрались морщины, а на скулах заходили желваки. Не хотела бы я сейчас попасть ему под руку...
К машине подошел человек в серой куртке, и на его пути мгновенно вырос Борис, однако мужчина сунул ему в нос развернутые красные «корочки», и папин телохранитель отступил. В салон джипа сунулась узкая лисья мордочка – так мне показалось, – и тонкий фальцет заговорил:
– Гельман Ефим Иосифович?
– Да, – отрывисто бросил папа, а «лис» повернулся ко мне:
– Гельман Александра Ефимовна?
– Сайгачева, – поправила я машинально – в паспорте стояла фамилия мужа, но меня почти все по привычке звали папиной.
– Ах, да, извините. Меня зовут Игнатий Максимович, я старший оперуполномоченный... – Дальше я не услышала, отвлеченная звонком мобильного. Глянув на дисплей, с удивлением обнаружила, что это брат.
– Простите, я на минуту, – пробормотала я, стараясь попасть ногами в туфли.
Папа понял, что произошло нечто, а потому нагнулся и помог мне обуться:
– Не стой на улице долго, там дождь, – напутствовал он меня и повернулся к оперу: – Она не совсем здорова.
– Тогда, если позволите, я пока вам пару вопросов... – услышала я, уже выйдя из машины.
– Алло! – проговорила я в трубку и услышала приглушенный голос Семена:
– Сашка, ты уже дома?
– Нет! А ты сам где?
– Как... нет? А... где ты? – Голос брата сделался растерянным, и в нем появились истеричные нотки.
– На кладбище, дорогуша. Минут двадцать назад папин «мерин» приказал долго жить. Взорвался, проще говоря, – зло бросила я. – А вот ты где был в этот счастливый миг, а?
– Они... живы?
– Кто?
– Папа и Акела.
– Идиот! Покаркай мне еще! – рявкнула я, теряя самообладание. – Конечно, живы, мы с Сашкой как раз к машине шли, чуть-чуть опоздали.
– Как – к машине, почему?!
– Да потому, что холодно на улице, а Сашка меня решил проводить сам, а не на охрану надеяться! Говори, где ты, меня опер ждет в машине!
– Я около Бесо еще.
– Ты какого хрена там делаешь?! – зашипела я, украдкой оглянувшись на окно джипа, но там о чем-то разговаривали папа и опер, не обращая на меня внимания.
– Да знакомого встретил, языками зацепились, он мне предложил кое-какое совместное дельце...
– Так, Сема, быстро тащи сюда свою задницу, понял?! – перебила я.
– Зачем?
– Ты что – невменяемый?! Мы тут отдуваемся, а ты?!
– Так а я что? Я ж даже рядом не был...
– Сема!!!
– Все-все, не ори, иду.
Он отключился, а я сразу начала прокручивать в голове разговор, пытаясь понять, какая именно фраза мне не понравилась. Вроде как ничего необычного, а вот гложет что-то изнутри, какой-то червячок. Темнит что-то мой братец, недоговаривает, суетится. И нервный какой-то стал.
В стекло постучал отец, и я оторвалась от мыслей о Семене. Наскоро переговорив с Игнатием Максимовичем и рассказав ему все, что успела заметить и почувствовать, падая лицом в лужу, я наконец получила разрешение уехать домой.
К моему глубочайшему сожалению, Саша со мной не поехал, а это было как раз мне необходимо – присутствие мужа рядом. Но он не собирался оставлять место происшествия до тех пор, пока не прояснятся все версии, так что мне пришлось смириться. Одно хорошо – нога почему-то вдруг перестала болеть и даже начала чуть сгибаться в колене – удар, что ли, сказался. Я прислушивалась к забытому ощущению от обычной ходьбы почти без посторонней опоры и радовалась – прогресс. Даже неприятности сегодняшнего дня стали чуть менее острыми.
Муж не вернулся вечером. Не приехал и ночевать. Телефон его был отключен, и это окончательно выбило меня из колеи. Что произошло? Куда подевался Сашка и почему не предупредил, даже не позвонил? И что за фортель с выключенным телефоном?
Я бесцельно бродила по комнате, куря одну сигарету за другой, и все думала, думала... Неужели у Сашки кто-то есть? А то, что он так убедительно это отрицал, – так мужики, если их прижать, еще не на такое актерство способны. Мне не хотелось верить в то, что муж меня обманывает – иначе кому же тогда вообще можно верить? Но факты...
Я не нашла ничего лучше, как пойти к отцу. Он приехал совсем недавно, видимо, засиделся у Бесо. Я слышала, как он бродит по дому, вздыхает, и это меня беспокоило – вдруг опять что-то с сердцем. О том, что Акелы нет дома, я решила промолчать – к чему добавлять волнений?
В комнате отца было жарко, окна зашторены, включен обогреватель – папа постоянно мерз, даже летом. Сам он сидел в кресле, крепко вцепившись пальцами в подлокотники, и смотрел на стену, где висела большая фотография – он, Слава, Семен и я. Мне показалось, что я слышу, о чем думает отец. Так случилось, что он очень хотел сыновей, но вышло иначе – только дочь умеет все, а они – вроде как бесплатное приложение. Хм, хотя не такое уж и бесплатное, если разобраться.
– Чего тебе, Кнопка?
– Можно, я у тебя посижу? Не спится.
Отец встал и поманил меня за собой на небольшой диван у окна. Я забралась с ногами, устроилась
