Типичным явлением, связанным с прерывной постепенностью выступает западно-европейское Возрождение. Даже чисто этимологический подход показывает, что речь идет не о простом продолжении каких-то (в данном случае — античных) социокультурных традиций, а именно о возрождении их после более или менее продолжительной полосы забвения. Разумеется, речь идет не об абсолютном забвении, ибо из ничего, как заметил еще Лукреций Кар, и не рождается ничего.
Следует различать также преемственность непосредственную и опосредованную. Упоминавшееся сейчас западно-европейское Возрождение представляло собой первый из этих вариантов: возрождалось наследие, являвшееся результатом исторического развития непосредственно данного региона. Но ведь во многих своих существенных чертах Возрождение произошло и у народов более молодых, произошло как своеобразный отклик на культурную революцию у более древних соседей. Здесь явно присутствует и доминирует элемент опосредованности.
По сути дела, мы вторглись здесь в еще одну важную проблему — проблему взаимодействия культур, которое можно и должно рассматривать тоже как преемственность, относящуюся уже к процессу развития не одной из культур, а двух или нескольких. Проиллюстрируем это на примере взаимодействия египетской, еврейской (древнеизраильской) и европейской культур. Общеизвестно, что самой читаемой в мире книгой по сей день остается Библия. Если к этому добавить, что в истории мирового искусства неоспоримо прослеживается приоритет библейских сюжетов и мотивов [203], а десять знаменитых моральных заповедей, якобы внушенных Моисею богом, лежат в основе современной нравственности, то степень воздействия древнееврейской культуры на европейскую станет рельефно осязаемой. Но выясняется, что в истоках самой библейской культуры есть много моментов, свидетельствующих о восприятии ею всего лучшего, что было в культуре соседних народов — древнеегипетской, вавилонской, шумерской. В этой связи можно отослать читателя к интересным рассуждениям Зигмунда Фрейда о своеобразном синтезе египетского и иудейского в мировоззрении и действиях Моисея и в монотеистической религии евреев[204]. Итак, цепочка замыкается: Египет — Иудея и Израиль — Европа. Разумеется, мы взяли лишь одну линию развития европейской культуры — внешнюю, оставив в стороне не менее важную — внутреннюю, о которой уже было немного сказано в связи с Возрождением. Очень велико и обратное воздействие. В результате многовекового рассеяния евреев по всему миру сегодняшняя израильская культура оказывается в значительной степени европеизированной, арабизированной и т. п. В частности, в связи с тем, что поток репатриантов из России является наиболее массовым и образованным, можно слышать не лишенное резона мнение о современной культуре Израиля, как культуре русской по своим корням и ряду важных черт.
Запад, восток, россия в диалоге культур
В исторической и философской литературе, в публицистике вот уже полтора века оживленно обсуждается вопрос о характере русской культуры и русского менталитета в контексте их взаимодействия с культурами Запада и Востока. Вспомним «славянофилов» и «западников», обратим внимание на аналогичные им идеологические группировки сегодня и мы без труда поймем, что спорящие стороны, как правило, не стремятся ограничить себя узкими рамками теории: их концепции устремляются в политику и находят свое прямое отражение в стратегии и тактике авторов и сторонников очередных реформ, нацеленных на догоняющее развитие России, равно как и в деятельности их противников. Отсюда — повышенная актуальность данной проблемы в современных российских условиях.
«Запад» и «Восток», противопоставляемые России и сопоставляемые с ней, выступают в этих спорах не как географические регионы, а как два особых типа цивилизованного и культурного развития. Под Западом имеется в виду техногенная цивилизация, сложившаяся первоначально в Европе (XV–XVII веков) и распространившаяся позднее на Северную Америку, Австралию, а с конца прошлого века — и на Японию. Для западного типа цивилизационного и культурного развития характерны безудержное стремление к овладению силами и богатствами природы, влекущее за собой ускоряющиеся прогрессивные изменения технико-технологического базиса общества и связанных с ним наук, непрерывное изменение социальных связей и отношений. Восток это так называемые традиционные общества и традиционные культуры, характеризующиеся позицией невмешательства в протекание природных процессов; установкой на адаптацию индивида к сложившейся социальной среде, а не на ее преобразование; коллективистским менталитетом в противовес индивидуалистической доминанте на Западе.
Что же представляет собой русская культура, русский менталитет (и, следовательно, к какому типу цивилизационного развития тяготеет Россия)?
Если иметь в виду «славянофилов» и «западников», то вырисовываются, казалось бы, две альтернативные концепции:
1. Россия идет совершенно самобытным путем, узловые точки ее культуры, менталитета, исторического поведения не имеют ничего общего ни с западным, ни с восточным вариантами. Поэтическое выражение эта концепция нашла в знаменитом четверостишии ф. Тютчева:
Обнаружив несомненную самобытность отечественной культуры и менталитета, эта концепция бескомпромиссно абсолютизировала их «русскость».
2. Россия по своим социокультурным истокам и своему менталитету, безусловно, тяготеет к Западу и должна ориентироваться только на него, когда речь заходит о попытках модернизации, о догоняющем развитии страны. Историческая приобщенность России ко многим духовным ценностям западной цивилизации и культуры не подлежит сомнению. С Запада в Россию пришло христианство (правда, в его юго-восточном, византийском варианте); в течение веков мыслящая Россия впитывала в себя элементы западного рационализма, просветительства, романтизма, социального утопизма, авангардизма и пр.; со времен Петра I было перенято западное уважение к научной рациональности. Однако в концепции «западников», также как у «славянофилов», присутствует абсолютизация. Во-первых, она сказывается в стремлении к всеохватывающему, в том числе и к механическому, «дурному» заимствованию западного опыта, что мы наблюдаем сегодня и в экономике, и в искусстве, и в других сферах жизни, когда наряду с целесообразным, высокодуховным перенимается устаревшее в социально-экономическом плане, безнравственное в плане духовном и т. п. Во-вторых, сбрасывается со счетов колоссальное обратное воздействие русской культуры на Запад (художественной литературы, музыки, балета, политических и нравственных концепций, системы образования). В-третьих, игнорируются восточные моменты и мотивы в русской культуре.
Как реакция на категоричность «славянофильства» и «западничества» вполне логично должна была родиться еще одна концепция. И она появилась:
3. Россия представляет собой специфический тип культуры — евразийский, связанный с ее географическим местоположением, историческими перипетиями судьбы, взаимодействием с восточными и западными соседями. Евразийство как особая концепция социокультурного места России возникло в начале 20-х годов нашего века в среде русской эмиграции, пытавшейся разобраться, с одной стороны, в истоках и смысле происшедших потрясений, и, с другой, — в перспективах дальнейшего развития родной страны. В отличие от западников евразийцы не хотели, по их словам, смотреть на Россию как на культурную провинцию Запада, с запозданием повторяющую ее «зады». Более того: по их мнению, «богиня культуры», чья палатка столько веков была раскинута среди долин и холмов европейского Запада, перемещается на Восток[205]. В то же время в отличие от славянофилов евразийцы
