Специфика политического сознания
Политическое сознание отличается от других форм общественного сознания не только специфическим объектом отражения (политическое бытие общества) и соответственно специфическим категориальным аппаратом, но и более конкретно выраженным субъектом познания. Конечно, в политическом сознании общества известное место занимают и категории, отражающие общецивилизационные политические ценности (демократия, разделение властей, гражданское общество и т. п.), но все-таки превалируют те чувства, традиции, взгляды и теории, которые циркулируют короткое время и в более сжатом социальном пространстве.
Эта специфика становится легко объяснимой, как только мы вспоминаем, что политическое сознание обязано своим возникновением расколу общества на большие социальные группы с диаметрально противоположными социально-экономическими интересами. К тому же возникает еще один политический фактор, требующий специальной рефлексии: появляются полиэтнические государственные образования с весьма непростыми отношениями между населяющими их народами, а также не менее сложные межгосударственные отношения. И если в массах все эти политические явления фиксируются прежде всего в определенных чувствах, настроениях и социально-психологических установках, то мыслители (идеологи) воспроизводят их уже в виде идей и цельных теоретических систем, носящих субъективный отпечаток определенной социальной принадлежности, чаще всего классовой либо национальной.
Объясняя этот духовный феномен, К. Поппер писал:
«Социальная среда мыслителя определяет целую систему убеждений и теорий, которые представляются ему безусловно истинными или самоочевидными… Поэтому он даже не отдает себе отчет в том, что вообще принимает какие-либо допущения. Однако то, что он на самом деле принимает допущения, можно увидеть, если сравнить его с мыслителем, живущим в другой социальной среде. Этот второй мыслитель также исходит из системы безусловных, как ему кажется, допущений, но уже совершенно иной, которая может быть настолько иной, что между этими двумя системами вообще может не существовать никакого интеллектуального моста, невозможен никакой компромисс. Каждую из таких различных социально детерминированных систем допущений социологи знания называют тотальной идеологией»[124].
И если Гегель водораздел между идеологиями проводил по государственно-этническим границам и в связи с этим говорил о едином «национальном духе», то под влиянием Маркса в социальной философии утвердилось мнение о наличии нескольких, причем иногда противоположных «тотальных идеологий» внутри одной нации, которые соответствуют определенным классам, общественным слоям или социальным стратам данного общества. Отметим, что взгляды Гегеля и Маркса не исключают друг друга: на разных этапах развития одного и того же социума на первый план может выходить либо одно, либо другое.
Идеологические принципы и политическая практика
Как мы уже видели, социальная среда накладывает заметный отпечаток на построения политических идеологов (как и мыслителей вообще). И поскольку идеология есть явление духовное, то невольно возникает потребность и необходимость оценивать ее в гносеологических категориях истинного и ложного.
Ответ на вопрос о причинно-следственной субординации идеологических принципов и политической практики будет неоднозначным в зависимости от того, какие принципы мы имеем в виду (принципы как результаты исследования социально-экономической действительности или принципы априорные), а также от того, какую практику мы имеем в виду (более или менее совершенную и всестороннюю или несовершенную и одностороннюю).
Для правильного ответа на вопрос о политической практике как критерии истинности идеологических принципов напомним, что этот критерий не только абсолютен (в силу своей единственности), но и относителен: сама практика может быть (и, как правило, бывает) далека от совершенства. Поэтому, когда налицо конфликт между политической практикой и идеологическими принципами, надо строго проанализировать саму практику, вскрыть вероятные моменты ее несовершенства и устранить их вместо приспособления теории к несовершенной практике, а тем более полного, зряшного отвержения теории. Это отнюдь не означает, что политическая практика не может и не должна корректировать систему идеологических принципов, но это возможно только по каналам обратной связи.
В реальной политической жизни и в ходе идеологической борьбы встречаются исключающие друг друга схемы представлений о взаимодействии политической практики и идеологических принципов.
Суть рассуждений и выводов такова: если мы на практике не достигаем результатов, то виновны в этом идеологические принципы и их требуется или отбросить или, по крайней мере, основательно подкорректировать. При этом не отрицается, что сами «виноватые» принципы были в свое время синтезированы из политической практики (хотя, как будет показано ниже, не только из нее). Но эта исходная практика объявляется безнадежно устаревшей, да и к тому же не совсем правильно понятой.
По этой схеме идеологические принципы оказываются результатами исследования не только и не столько политической практики, сколько социально-экономической действительности в целом; политическая же практика входит в последнюю в качестве одного из компонентов, причем компонентов производных. Если налицо негативные результаты политической практики, это отнюдь не означает, что немедленно должны отбрасываться и корректироваться соответствующие идеологические установки. Сигналы рассогласования поступают из политической практики в идеологию, которая на основе этого «заказа» углубляет и обновляет свой анализ социально-экономической действительности (сюда входит и скрупулезный анализ самого «заказчика») и вносит, если оказывается необходимым, коррективы в систему принципов. Этот прирост информации (Д) передается в политическую практику и служит для нее руководством к действию.
Воздействие идеологии на политическую практику осуществляется посредством овладения ею сознанием людей, в том числе политическим массовым сознанием. Любая корректировка идеологической системы влечет за собой необходимость соответствующей переориентации масс. Это обязывает еще более осторожно и взвешенно обращаться с идеологическими принципами, а тем более с опаской относиться к их ниспровержению.
3.3. Правосознание
Формационное и цивилизационное в праве
У нас уже был повод упомянуть о том, что в доклассовом обществе в качестве единственного регулятора поведения людей и соблюдения ими социальных норм выступает мораль. Раскол общества на классы сделал невозможным функционирование единых для всех нравственных правил поведения. Господствующие в экономике, а следовательно, и в политической надстройке, классы стремятся так «урегулировать» поведение всех членов общества, чтобы удержать свое господство, придать охраняемым производственным отношениям упорядоченный и умиротворенный характер. Этим правилам государство придает обязательный характер, санкционируя их обязательность всеми имеющимися в его распоряжении
