Фридрих Абель в Англии нашел метод превращения пироксилина в безопасное взрывчатое вещество, пригодное для применения в промышленных взрывах, и еще менее подозревая, что через полтора Десятка лет пироксилиновый порох одержит триумфальную победу над смесью угля, серы и селитры.
В 1846 году — в тот самый год, когда был открыт пироксилин,— произошло и еще одно знаменательное событие в истории взрывчатых веществ: Асканио Собреро получил в Турине нитроглицерин. Так уж получилось, что две важнейшие взрывчатки нашего времени были открыты почти одновременно.
Собреро учился в Турине, как и некогда Бертолле, и тоже, как его великий предшественник, получил здесь Диплом доктора медицины. Закончив образование, любознательный итальянец отправился на выучку в чужие страны к виднейшим ученым своего времени. Его учителями стали вожди европейской химии — Берцелиус, Либих и Пелуз. В лаборатории Пелуза Собреро научился методам исследования глицерина, обработке органических соединений азотной кислотой, изучению взрывчатых веществ. Собреро вернулся на родину, привезя с собой лучший багаж, который он мог приобрести в далеких столицах,— обширные знания и опыт. Получив преподавательскую должность (а впоследствии и профессорскую кафедру) в Туринской высшей технической школе, тридцатичетырехлетний химик погрузился в научные исследования. Особенно его заинтересовало действие азотной кислоты на глицерин. После нитрования глицерин как будто не слишком меняет свои свойства: образуется похожая на него маслянистая прозрачная жидкость и такая же сладковатая на вкус. Впрочем, пробовать ее надо с осторожностью: уже от нескольких капель начинает сильно стучать сердце и болеть голова (спустя сорок лет, в 1885 году, Британская фармакопея признает нитроглицерин лекарственным препаратом). С любопытством изучает Собреро свойства новой жидкости. Он не знает еще, что перед ним сильнейшее и опаснейшее взрывчатое вещество. Пройдут многие десятилетия, сотни новых взрывчатых веществ получат химики, но почти ни одно из них не сможет сравниться своей мощью с нитроглицерином. К сожалению, и по чувствительности к взрыву он уступает разве лишь гремучей ртути. Собреро скоро и неоднократно имел случай в этом убедиться. Взрывы в его лаборатории следуют один за другим. С удивлением наблюдает химик, какие сильные разрушения способны произвести несколько кубических сантиметров этой безобидной на первый взгляд жидкости. Подобно сказочному джинну в бутылке, нитроглицерин ждет своего часа, чтобы «разрушить город или построить дворец». Его нельзя нагревать, его опасно встряхивать, он может взорваться даже в момент получения.
Склонность нитроглицерина к взрыву воистину удивительна. Как-то в Англии один крестьянин выпил зимой бутылочку нитроглицерина в надежде согреться. Естественно, он был найден на дороге мертвым. Когда замерзшее тело положили оттаивать около печки, оно взорвалось, разрушив здание.
После нескольких особо опасных опытов Собреро решил больше не рисковать и прекратил эксперименты.
Он понимал, каким страшным оружием может оказаться нитроглицерин, и свыше года не решался сообщить результаты своих исследований. В 1847 году он опубликовал все-таки статью о «пироглицерине», благодаря которой его имя вошло во все учебники химии.
За свою долгую жизнь Собреро успел сделать многое. Он напечатал основательный «Курс технической химии» в трех томах, но он же в решительный для родины час променял спокойный профессорский пост на чин артиллерийского капитана в войсках Гарибальди. С чисто итальянским темпераментом он сражался за свободу, применяя на практике свои теоретические познания в области взрывчатых веществ.
В лаборатории динамитной фабрики в Авильяно, близ Турина, в особой склянке под водой вот уже сто тридцать лет хранится триста граммов нитроглицерина, изготовленного руками Собреро. Это не только музейная реликвия — это и научный эксперимент, проверка опаснейшей взрывчатки на устойчивость.
Судьба распорядилась так, что оба ученых, получивших самые удивительные взрывчатые соединения века,— Христиан Шенбейн и Асканио Собреро — не сумели вывести их за стены лаборатории и вдохнуть в них жизнь. Покорителем джинна, не побоявшимся выпустить его из бутылки и заставившим служить людям, стал Альфред Нобель. И спустя много лет Нобель предоставил Собреро пост научного консультанта в одной из своих компаний, который итальянский химик занимал до самой смерти в 1888 году. В 1879 году на фабрике Нобеля в Авильяно, родном городе Собреро, был установлен его бюст.
ЖИЗНЬ СРЕДИ ВЗРЫВЧАТЫХ ВЕЩЕСТВ
Немного можно назвать людей, чье имя так широко известно во всем мире, как имя Альфреда Нобеля, учредителя знаменитых премий. Но что мы знаем о нем, кроме имени? Был ли Нобель яркой звездой или одним из метеоритов, о жизни которых мир узнает лишь благодаря их смерти? Кто он — богач, купивший себе за деньги уголок в храме человеческой памяти, или замечательная личность, занявшая по праву свое место в Пантеоне славы?
Было бы заблуждением считать, что биография Нобеля начинается и кончается завещанием. Его изобретательный ум дал миру множество идей: триста пятьдесят пять патентов послужат вехами тому, кто захочет проследить творческий путь этого неутомимого искателя. Открытия и находки Нобеля не остались пылиться на полках архивов. С невероятным упорством и быстротой он сам воплотил их в жизнь.
Именем Нобеля названы города и улицы (ранее Нобелевская улица была и в Петербурге), о нем пишутся книги и воспоминания, сочиняются романы, пьесы и киносценарии. Но большинство этих произведений скорее искажают, чем раскрывают его подлинный облик. Недостаток документальных сведений о Нобеле восполняется избытком воображения, а его бедная яркими событиями жизнь насыщается романтикой и приключениями. В какой-то мере виной тому сам Нобель. Он не любил говорить и писать о себе. Когда его брат Людвиг, собиравший материалы к истории их семьи, обратился к нему с просьбой написать очерк своей жизни, Нобель ответил ему следующим письмом:
«Из-за чрезвычайной занятости я вынужден сейчас откладывать самые срочные дела на недели, иногда даже на месяцы. В этих обстоятельствах мне совершенно невозможно писать биографии, разве только если они не будут представлять собой простое перечисление фактов, которые, на мой взгляд, вполне красноречивы, например: «Альфред Нобель: его жалкое существование следовало бы пресечь при рождении милосердным доктором. Основные добродетели: держит ногти в чистоте и никому не бывает в тягость. Основные недостатки: не имеет семьи, наделен дурным характером и плохим пищеварением. Величайший грех: не поклоняется Маммоне. Важнейшие события в его жизни: никаких».
Лишь однажды Нобелю пришлось нарушить свои принципы. Получив от университета в Упсале — одного из старейших в мире — степень доктора, он, уступая традиции, вынужден был написать автобиографию, впрочем, несколько своеобразную:
«Подписавшийся родился 21 октября 1833 года. Свои знания он приобрел, занимаясь дома и не посещая школу. Он посвятил себя главным образом прикладной химии и открыл взрывчатые вещества динамит, гремучий студень и бездымный порох, известный под названием баллистит. Является членом Королевской Шведской академии наук, Лондонского Королевского общества и Общества гражданских инженеров в Париже. С 1880 года — кавалер ордена Полярной звезды. Он является офицером Почетного легиона. Единственная публикация— статья на английском языке, за которую присуждена серебряная медаль».
Эта «биография» более чем коротка, и каждый пишущий о Нобеле считает возможным дополнить ее по своему вкусу. И не только зыбкость биографических сведений возбуждает фантазию авторов. Облик Нобеля действительно сплетен из противоречий. Швед, почти никогда не живший в Швеции; инженер, не учившийся в школе; академик, не публиковавший научных работ; мечтатель с проницательностью и расчетливостью прирожденного дельца; глава мирового концерна, отдавший свое состояние человечеству; владелец пороховых заводов, завещавший средства на премии мира... Все это не так легко примирить, не так легко объяснить. Нам особенно интересно познакомиться с его жизнью еще и потому, что история всей
