участия, было выиграно. Теперь ему надо развивать успех. Смахнув — одним движением — все буквы со всех написанных им страниц, он, этот блюститель философем, в дальнейшем никак не сможет обойтись без наших услуг. Ведь страницы — это тоже поверхности: следовательно, они отражают. Но если с них прогнать слова, свои слова, прижитые чернильницей от своей головы, то на место им приходят чернильно-чёрные тени слов, эхомыслий, то есть мы с вами. А если так, то немедленно же переезжайте с этого заплёванного асфальта в голову моего завфила. Надо торопиться, пока голова нежилая и другие эха не успели нас предупредить.
— Но если он не…
— Вздор: эха не спрашивают, они только отвечают. Работа лёгкая. В удобном закрытом помещении. Дежурить у провода слухового нерва и изредка выглядывать сквозь глазные окна наружу — что там: развёрнутый лист газеты, стенограмма, только что разрезанные страницы журнала? И отражать - отражать — отражать. О, если прежде поэты изображали эхо в виде босоногой нимфы, то теперь его портрет надо писать так: хорошо и звонко подкованное, лицом к чему угодно, а в руке ракетка, готовая отразить звук, слово, мысль. Под портретом подпись: готово на всякость. Готовность, готовность и готовность, — в этом омега и альфа, — мало — вся пересыпь всех алфавитов, рассыпанных по бумажным подносам. Работать вам придётся в культурной и приятной обстановке. Стоит подойти к глазам — и тут же под носом, я хотело сказать, за носом завфила мягкий проабажуренный круг лампы, золотые рефлексы от корешков в стеклах книжного шкафа, и прямо перед вами странствующее в машинописной каретке — из фраз в фразы — слово, человеческое слово. Кстати, эти лениво откинувшиеся белые страницы, с прокладками синей копирки и затухающими, блеклеющими от копий к копиям буквы, — разве это не напоминает вам синих прокладок воздуха меж снежных горных скатов, отражаясь от которых слово звучит всё невнятнее и блеклее. Я вижу, вы уже согласны. Ведь подумать только: ни о чём не думать — знай себе перебрасывай слова от уха к рту — спать на мягком и гладком мозгу, укутавшись в три мозговых оболочки, — а в рабочие часы писать всё входящее и исходящее, под мягкое стаккато диктантной машинки. Не жизнь, а машин… а малина, хотело я сказать. Так как же — идём?
— Идём, — радостно отозвалось эхо.
