капиталистического счетоводства», но что она сама в действительности была капиталистической. А его политика ускоренной индустриализации и борьбы против кулака если и имела преимущество над политикой Бухарина в смысле ослабления частного накопления в деревне, представляла парадоксально огромное неудобство усилением «бюрократии» государственного сектора.
Здесь находится настоящий узел проблемы: капиталистическая контрреволюция, или, говоря по Ленину, «устряловщина» была представлена в самом сердце сектора, который Троцкий по привычке продолжал называть «социалистическим». Она совмещается с развитием товарного производства, абсолютно необходимого для выживания партии большевиков и которое, однако, повседневно подрывает основы ее господства.
Деятели, назначенные на руководство предприятий, не могли в одно и то же время применять критерии капиталистической рентабельности, т. е. выполнять роль передаточного механизма капиталистического накопления, и вечно оставлять неизменными свои коммунистические убеждения. Вынужденная управлять экономикой против собственной воли, потому что капиталисты это делать отказались, партия была поглощена этой деятельностью: она усиливалась как партия, но теряла в то же время свой марксистский характер. Книги троцкистской оппозиции достаточно хорошо показали (и с полным на то основанием) чрезвычайные изменения в социальном составе государственного аппарата и партии, поэтому у нас нет необходимости к этому возвращаться.
Контрреволюция была совершена, когда деятели, которые были поставлены во главе государственной промышленности, открыто провозгласили голосом Сталина, что они прекращают рассматривать мировую революцию как свою цель, предпочитая гигантскому и опасному делу международного ниспровержения капитала кропотливое и бюрократизированное применение его законов на территории старой России.
Таково марксистское объяснение «перерождения СССР»: Октябрьская революция, посредством которой коммунистический пролетариат захватил власть, могла только разорвать феодальные путы для капиталистического развития производительных сил. Диктатура пролетариата в политике, капитализм в экономике — такова формула Нэповской России. С помощью мировой революции большевистская партия могла бы укротить рыночную экономику и ввести следом социализм. Изолированная на вершине громадной капиталистической машины, предоставленная самой себе, она изменила свою природу под воздействием рыночных механизмов, которые превратили ее в передаточный механизм капиталистического накопления. Старая фаланга, оказавшая сопротивление, была уничтожена.
II
Троцкистская «теория»
Вплоть до 1933 г. Троцкий сурово осуждал любую попытку борьбы со сталинизмом иначе, чем посредством внутренней реформы. Сталину, последовательному выразителю интересов класса рыцарей капиталистического накопления, который в ответ на выпады Троцкого против бюрократии гордо отвечал: «Эти кадры можно снять только гражданской войной», левая оппозиция отвечала гибельным призывом к единству; контрреволюция уже свершилась, но оппозиция этого не осознавала, когда с убийственной покорностью заявляла: «Наша задача заключается в том, чтобы сохранить единство партии во чтобы бы то ни стало, дать решительный отпор политике раскола, откола, исключений, отсечений и тому подобное — и в то же время обеспечить партии возможность свободно обсудить и разрешить все спорные вопросы в рамках единой партии» (Проект Платформы большевиков-ленинцев (оппозиций) к XV съезду ВКП(б), «Архив Троцкого», М., 1990, т.4, стр.152).
Оценка Советского государства, данная Троцким в 1931 году, очень хорошо выражена в следующем высказывании: «Признание нынешнего Советского государства как государства рабочего означает не только то, что буржуазия может вновь захватить власть лишь путем вооруженного восстания, но также и то, что пролетариат СССР не утратил возможности подчинить себе бюрократию или возродить партию и исправить режим диктатуры без новой революции и путем реформы». Перед тем, как сделать шаг в сторону «политической революции», Троцкому пришлось пережить приход Гитлера к власти, событие, которое он рассматривал, как 4 августа Третьего Интернационала. Именно это событие и побудило его рассмотреть вопрос о создании «Четвертого Интернационала».
Однако, две позиции, последовательно, одна после другой занимаемые Троцким, позиции «советского реформиста» и сторонника «политической революции» против «бюрократии», опирались на одну и ту же теорию, которая определяла СССР как «деформированное рабочее государство». Эта теория, оригинальное изобретение Троцкого периода его политического поражения и изгнания, есть чистейшее отступление от марксизма как критики политической экономии.
Она может быть сформулирована следующим образом: «Огосударствление земли, средств промышленного производства, транспорта и обмена, при монополии внешней торговли, составляет основу советского общественного строя. Этими отношениями, заложенными пролетарской революцией, определяется для нас, в основном, природа СССР как пролетарского государства» (Л. Троцкий, «Преданная революция», М., 1991, стр.206).
В самый разгар контрреволюции Троцкий ожесточенно боролся против Сталина, обвиняя его в том, что он представляет бюрократическую касту и своей политикой ставит под угрозу «пролетарские основы государства»: бюрократия слишком много потребляла и тормозила, таким образом, экономическое развитие, она противилась рабочей демократии и «деформировала», таким образом, планирование. В международном плане, пойдя на союзы с буржуазными государствами, она ослабляла СССР. До последнего дыхания бывший руководитель Красной Армии постоянно твердил, в оправдание своей политики политической революции и защиты СССР, о необходимости сохранить «пролетарские основы государства».
К сожалению, эти «пролетарские основы» не были ни пролетарскими, ни основами.
Основы СССР
Государство (и это базовое положение марксизма) не является обществом. Однако, государство имеет свои корни в обществе, и всякое общество, в котором существует государство, является классовым обществом. Классы, в свою очередь, зиждутся на разделении труда, следствии развития техники и, через ее посредство, господства человека над природой. Следовательно, считать, что юридические категории и категории политической экономии составляют основу государства, значит оказаться в лагере исторического идеализма. Эта критика вытекает из элементарного марксизма. Элементарного настолько, что обыкновенный профессор права на факультете права и экономических наук университета г. Бордо, господин М. Ж. Лажюжи, может позволить себе утереть нос Троцкому в области общественного анализа. В своем сборнике «Что я знаю?», посвященном изучению «экономических систем», он начинает свое изложение на тему «коллективистской экономики», реализацию которой он видит в России, следующими словами: «Коллективистская экономика сохраняет технические характеристики капиталистической системы. Она отличается от нее только с точки зрения юридической и психологической».
Разделяя буржуазные иллюзии своих ученых коллег насчет социалистического характера современной России, г-ну Лажюжи принадлежит, по меньшей мере, заслуга в умении различать разные уровни анализа, забывая, однако, о главном, «экономическом» уровне, и мы охотно предоставляем ему право воображать, что право и психология в брежневской России совершенно иные, чем в «западных» странах. Для нас здесь важно то, что профессор начал с техники. Несмотря на все возможные оговорки в
