продовольственной безопасности…
— А у нас другой вектор реконструкции, — говорит Юрий Новиков, начальник управления технического развития регионального филиала компании «Продо Менеджмент». — Мы работаем на укрепление продовольственной безопасности России.
Он только что вернулся с оперативного совещания, которое Николай Рошак проводил на строительной площадке Калининской птицефабрики. Собственно, сама стройка завершена — двадцать четыре технологических корпуса старой птицефабрики полностью перестроены и сейчас меняют на ходу свой технологический профиль: теперь они предназначены под производство инкубационного яйца высокопродуктивного кросса мясной птицы для бройлерных птицефабрик России. И в первую очередь — для Пермской. Потому что с тех самых пор, как Калининская и Пермская птицефабрики стали единым предприятием, Николай Рошак активно продвигает этот проект.
Это и есть тот самый этап реконструкции, который позволяет довести производство мяса птицы в Сылвенских цехах до 35 тысяч тонн в год. А в перспективе — до 50 тысяч тонн.
А Николай Рошак возглавляет региональный филиал компании «Продо Менеджмент», куда входит вместе с птицефабриками ещё и Пермский мясокомбинат. Несложно догадаться, что реконструкция разворачивается теперь и на мясокомбинате.
Об этом и шёл разговор с Юрием Новиковым, когда я решил уточнить: когда же они закончат реконструкцию?
— Никогда. Реконструкция — процесс постоянный. У него должно быть только начало и продолжение.
Хорошо сказано. Это он сам придумал афоризм? Новиков засмеялся:
— Я хотел придумать. Но его придумал Николай Васильевич Рошак. Это одна из его крылатых фраз.
Сто фраз Николая Рошака
МНОГО гуляет по Пермскому району крылатых фраз, авторство которых народ приписывает Рошаку. Иногда Рошак со смехом начинает уверять, что ничего подобного он не придумывал, что этот афоризм уходит корнями в далёкое прошлое. Но почти всякий раз находятся правдолюбцы и точно вспоминают, когда именно Рошак пустил в оборот то или иное выражение.
Я сам слышал, как один начальник сказал своему подчиненному:
— Ты что хочешь? Чтобы из-за твоих недоработок меня лицом в неструганный забор ткнули?
И тоже нашелся очевидец, поведавший мне, как Рошак проводил у себя на фабрике оперативку и один из руководителей не смог ему доложить какой-то производственный показатель. Рошак очень выразительно на него посмотрел и стал рассказывать о недавней поездке в Москву. Они ездили туда с исполнительным директором Пермской птицефабрики Людмилой Злобиной на важное совещание. Разговор там вели очень серьёзный, и надо было держать в уме много разных производственно-финансовых показателей. Сведённые в одну большую таблицу они напоминали что-то похожее на забор из штакетника. И какая-то цифра в этой таблице оказалась не очень достоверной. Всё равно, что вместо аккуратной дощечки поставить в забор плохо выструганную доску.
— И вот у меня требуют отчет по этому показателю, а что я могу сказать? Что у нас в посёлке Сылва есть такой специалист, который опять готов меня подставить?
И Рошак опять выразительно глянул на покрасневшего руководителя:
— Давай выкладывай. Хочешь, чтобы меня опять лицом в забор ткнули?..
И пошла гулять новая фраза Рошака — сначала по фабрике, потом и дальше по району.
В другой раз кто-то из инженерно-технических работников получил за упущение серьёзный нагоняй от генерального директора. И на следующей оперативке очень чётко и дельно доложил, что сделано для исправления.
Рошак выслушал и кивнул довольно:
— Вижу наказание пошло на пользу.
И неожиданно переиначил известную формулу Карла Маркса:
— Значит, для некоторых битьё определяет сознание.
На следующий же день фразу повторяли по разным поводам.
Или зашла речь о недостаточно высоких привесах птицы. А ответственный за это руководитель не нашёл ничего лучшего, как вспомнить про работу кормоцеха: пусть, мол, подумают там о более эффективных рецептах кормов.
Рошак нахмурился:
— Опять тычешь вилами в чужой огород?
Другой начальник любил ссылаться на усреднённые данные. Когда в очередной раз он завёл привычное:
— Получается в среднем…
Рошак тут же подытожил:
— В среднем река по щиколотку, а корова утонула.
Вокруг захохотали. Теперь на фабрике не любят без нужды «усреднять» что-либо.
Говорят, самый тонкий юмор — это когда трудно уловить грань, за которой заканчивается шутка и начинается серьёзноё. Рошак может сказать человеку, которого давно знает:
— Иди и работай. А то я тебя уволю.
Если он скажет это молодому руководителю вроде Юрия Новикова, тот воспримет его слова даже с некоторым удовольствием. Мне несколько молодых работников сами в этом признались. У них сложилось убеждение, что если Рошак пошутил насчет увольнения, то этого человека он явно считает необходимым для предприятия. Потому и намекает ему, что разглядел в нём нечто большее, чем видят другие. Разглядел, что человек пока что не до конца раскрылся в работе. И как бы подталкивает его к этому — хотя и шутливо, но достаточно настойчиво.
Конечно, не факт, что все понимают юмор Рошака должным образом. Или как сказал бы Юрий Новиков, воспринимают его адекватно. Был случай, один руководитель стал с генеральным директором препираться. А у Рошака совершенно не было в тот момент ни времени, ни желания выяснять отношения. И он сказал:
— Иди и выполняй. Иначе уволю.
А тот вдруг вспыхнул как порох:
— Да я сам уволюсь.
Рошак оторвал взгляд от бумаг, которые подписывал:
— Ты серьёзно?
— Вполне. Могу прямо сейчас заявление написать.
— Пиши, — бросил ему Рошак.
Через несколько минут тот положил на стол директора заявление. Рошак тут же написал размашистую резолюцию:
— Отдай в отдел кадров.
И только уже в отделе кадров тот прочел резолюцию директора: «Уволить на следующий день после моего увольнения. Рошак».
Так этот человек по сей день и работает на фабрике: кому в голову взбредёт уволить директора Рошака в самый разгар очередного этапа реконструкции. А самому Рошаку, прямо сказать, не до сантиментов. Это один пермский начальник, начитавшись Достоевского, стал уверять, что время — это категория несуществующая. Нет никакого времени. Есть отношение бытия к небытию. То есть сплошная условность.
Для кого-то, может, и условность. Но не для Рошака, который каждую единицу этой «условности» словно заранее измерил, взвесил и просчитал. Когда он пришел на фабрику, здесь работали с кроссом «Бройлер-6». Потом перешли на более продуктивную «Смену». Сейчас работают с ещё более совершенной
