повседневной жизни, страха страдания, страха смерти, страха полной бессмысленности жизни. Видя всё это, вы придумываете теорию, и чем она хитроумнее и учёнее, тем большим весом обладает. А после того, как её пропагандируют в течение двух тысяч лет или же десяти тысяч лет, такая теория неизменным и глупым образом становится «истиной».
Но если вы не постулируете никакой догмы, тогда вы оказываетесь лицом к лицу с тем, что действительно есть. «То, что есть» – это мысль, удовольствие, скорбь и страх смерти. Когда вы поймёте структуру своей повседневной жизни – со всей её конкуренцией, жадностью, честолюбием и стремлением к власти, – вы не только увидите бессмысленность теорий, спасителей и гуру, но и сможете покончить со страданием – вы сможете покончить со всей этой структурой, созданной мыслью.
Проникновение в эту структуру, понимание её – это медитация. Тогда вы увидите, что мир – не иллюзия, а ужасная реальность, которую построил сам человек во взаимоотношениях со своими собратьями. Именно это необходимо понять, а не ваши теории Веданты, ритуалы и все эти принадлежности организованной религии.
Когда человек свободен, без какого-либо мотива страха, зависти или скорби, только тогда его ум естественно пребывает в состоянии мира, тишины. Тогда он может не только видеть истину повседневной жизни от момента к моменту, но также выйти за пределы всякого восприятия; и, следовательно, приходит конец наблюдающему и наблюдаемому, и двойственность прекращается.
Но за пределами всего этого и вне какой бы то ни было связи с этой борьбой, тщеславием и отчаянием, существует (и это не теория) поток, не имеющий ни начала, ни конца; неизмеримое движение, которое ум никогда не может уловить.
Услышав всё сказанное, вы, сэр, вероятно, создадите из этого ещё одну теорию, и если эта новая теория вам понравится, то вы начнёте её пропагандировать. Но то, что вы пропагандируете, – не истина. Истина существует лишь тогда, когда вы свободны от заботы, от боли, от тревоги и от агрессивности, наполняющих сейчас ваши сердце и ум. Когда вы увидите всё это и когда вы придёте к той благодати, которая называется любовью, тогда вы узнаете истину того, что вам говорится.
2
Что важно в медитации, так это качество ума и сердца; не то, чего вы добиваетесь, или говорите, что добиваетесь этого, но скорее качество ума, который чист и открыт. Отрицание ведёт к позитивному состоянию. Просто накапливать переживания или жить в них – значит отвергнуть чистоту медитации. Медитация – не средство достижения цели. Медитация – это и средство, и цель. Переживаниями никогда не сделаешь ум чистым, невинным. Именно отрицание переживаний приносит то позитивное состояние чистоты, невинности, которое невозможно взрастить при помощи мысли. Мысль никогда не бывает чистой, невинной. Медитация – это прекращение мысли, но не медитирующим, ибо медитирующий и есть медитация. Если нет медитации, вы подобны слепому, оказавшемуся в мире великой красоты, света и красок.
Пройдитесь по берегу моря – и пусть на вас снизойдёт это медитативное качество. И если оно придёт – не добивайтесь его вновь. То, за чем вы будете гнаться, окажется воспоминанием о том, что было, – но то, что было, – это смерть того, что есть. Или, когда вы станете бродить по холмам, позвольте всему окружающему рассказать вам о красоте и страдании жизни; тем самым вы пробудитесь и к собственной скорби, и к её окончанию. Медитация – это и корень и стебель и цветок и плод. Это слова разделяют на плод и цветок, на стебель и корень. В этом разделении действие не приносит благости: добродетель – это целостное восприятие.
Тенистая дорога, длинная и узкая, обсаженная с обеих сторон деревьями, вилась среди ярко-зелёных полей зреющей пшеницы. Солнце отбрасывало резкие тени, и деревни по обе стороны дороги были грязными, запущенными и обнищавшими. Взрослые казались больными и печальными, дети же кричали и играли в пыли и швыряли камни в птиц, сидевших высоко на деревьях. Было очень приятное прохладное утро, и над холмами дул свежий ветерок.
В то утро попугаи и майны подняли сильный шум. Среди зелёной листвы деревьев попугаев едва удавалось заметить; в тамариндовом дереве попугаи устроили свои гнёзда в нескольких дуплах. Зигзагообразный полёт попугаев всегда сопровождался пронзительными и хриплыми криками. Майны довольно мирно сидели на земле, позволяя подойти совсем близко, прежде чем улететь. Зелёно-золотая мухоловка сидела на проводах, тянувшихся через дорогу. Стояло восхитительное утро; ещё не было сильной жары. В воздухе было разлито благословение; царил тот мир, который чувствуется, пока человек ещё не пробудился.
Лошадь тащила по дороге двухколёсную повозку с навесом на четырёх столбиках. На досках лежало вытянувшееся поперёк повозки мёртвое тело, обёрнутое в белую и красную ткань; тело везли к реке, чтобы сжечь его на берегу. Рядом с возницей сидел мужчина, по-видимому, родственник умершего, и мёртвое тело бросало то вверх, то вниз на этой не слишком-то ровной дороге. Видно было, что они ехали издалека, так как лошадь была покрыта потом, а мёртвое тело, которое сотрясалось всю дорогу, выглядело совершенно окоченевшим.
Навестивший нас позднее в тот день человек сообщил, что он флотский артиллерийский инструктор. Он приехал с женой и двумя детьми и казался очень серьёзным. После приветствий он сказал, что хотел бы найти Бога. Говорил он не вполне внятно, вероятно, немного стеснялся. У него было лицо способного человека и умелые руки, однако в голосе и взгляде ощущалась некоторая жёсткость – ведь, в конце концов, он учил тому, как убивать. Казалось, Бог так далёк от его повседневной деятельности. Всё это выглядело так странно, ведь здесь находился человек, утверждающий, что он серьёзно ищет Бога, – а между тем необходимость зарабатывать на жизнь вынуждала его обучать других искусству убивать.
Он сказал, что он религиозен и побывал во многих школах у разных так называемых святых людей. Ни один из них его не удовлетворил, и теперь он проделал это длинное путешествие по железной дороге и на автобусе, чтобы повидаться с нами, так как ему хотелось узнать, как можно попасть в тот странный мир, который искали и обычные люди и святые. Жена и дети сидели, не говоря ни слова с очень почтительным видом, а на ветку у самого окна уселся светло-коричневый голубь и тихо ворковал. Посетитель ни разу не взглянул на голубя; а дети с матерью сидели напряжённо, нервно, не улыбаясь.
– Вы не можете найти Бога, к нему нет пути. Люди придумали много путей, много религий, много верований, спасителей и учителей, думая, что те помогут им найти непреходящее блаженство. Беда поиска заключается в том, что ведёт он к какой-нибудь фантазии ума, какому-нибудь видению, которое проецирует и оценивает на основе уже известного. Любовь, которую ищет человек разрушается самим образом его жизни. Вы не можете в одной руке держать ружьё, а в другой Бога. Бог – это только символ, слово, утратившее в действительности свой смысл, поскольку церкви и места поклонения уничтожили его. Конечно, если вы не верите в Бога, вы подобны верующему; оба страдают и проходят через скорби краткой и тщетной жизни; горечь каждого дня делает жизнь бессмысленной. В конце потока мыслей нет реальности и пустое сердце заполняется словами мысли. Мы становимся очень умными, изобретая всё новые философские системы, а затем приходит горечь их несостоятельности. Мы изобрели теории о том, как достичь высшего, и вот верующий идёт в храм и погружается в образы собственного ума. Ни монах, ни святой не находят этой реальности, так как оба они – часть традиции, культуры, которая видит в них святых и монахов.
Голубь улетел, и красота облачных гор сияла над землёй – и истина там, куда вы никогда не смотрите.
3
Это был старый сад эпохи монголов со множеством огромных деревьев. Среди них высились большие памятники, с тёмными мраморными склепами внутри; камень почернел от дождей и от непогоды, ещё
