Но давайте продолжим. Что дальше? Предположим, я вслушиваюсь и я проделываю это часто в моей жизни. Я слушаю очень тщательно. У меня нет предвзятых мнений, представлений, умозаключений, я не политический деятель, я – человек, слушающий когото. Я просто слушаю, ибо он хочет сообщить мне нечто о себе. Поскольку у него имеется представление обо мне, он обычно приходит в маске. Если он хочет серьезно поговорить со мной, я говорю ему: «Снимите маску, давайте рассмотрим это вместе». Я не хочу заглядывать за маску, пока он не предложит мне сделать это. Если он скажет: «Прекрасно, сэр, поговорим об этом», – я слушаю, и пока я слушаю, он говорит мне нечто абсолютно обыденное, общее, присущее всем людям. Он может излагать это неправильно, нелепо, но это страдание, знакомое всем мужчинам и женщинам, и он говорит мне об этом, а я слушаю. Фактически он рассказывает мне историю человечества. Поэтому я слушаю не только слова, воспринимаю не только его поверхностные чувства, но и всю глубину того, что он говорит. Если это нечто поверхностное, мы обсуждаем сказанное поверхностно, стараемся протолкнуть это так, чтобы он ощутил всю глубину вопроса. Вы следите? Возможно, он говорит об очень поверхностном чувстве. Я говорю, давайте продвинемся несколько глубже. Так мы продвигаемся все глубже и глубже, он высказывает то, что свойственно всем людям. Вы понимаете? При этом нет разделенности между ним и мной.
П. Каков источник такого вслушивания?
К. Сострадание. Итак, что такое сострадание?
Фриц говорит, что оно нам незнакомо. Как же мне обрести эту необыкновенную мудрость, которая есть сострадание? Я бы хотел иметь этот цветок в своем сердце. Что мне для этого предпринять?
ФВ. Сострадание не пребывает в сфере мысли.
Поэтому у меня никогда не может быть ощущения, что оно имеется.
К. Вы не найдете его, оно как сверло, как отвертка, нужно ввинчивать, вталкивать все глубже.
П. В нем должно иметься благоухание.
К. конечно. Вы не можете говорить о сострадании без благоухания меда.
П. оно либо есть, либо его нет. Почему получается, сэр, что когда мы находимся в общении, в единении с вами, это чувство в нас пребывает, почему имеется ощущение, что вы оказываете это потрясающее воздействие, сметающее все предрассудки, все препятствия, и это приводит ум в состояние безмолвия?
К. Можно объяснить это так: один человек идет к роднику с небольшим ведерком, другой – с огромным ведром, которое он еле несет. Большинство из нас идет с крохотным ведерком и набирает из родника недостаточное количество воды. Это можно уподобить тому, что у вас во дворе имеется фонтан; вода из него льется и льется; я бы хотел его исследовать, во вне и внутри. Что же мне для этого предпринять?
ФВ. Я хочу выяснить, что является во мне препятствием для того, чтобы обладать этим.
К. Это анализ, я не хочу анализа, ибо это потеря времени. Я понял это не потому, что я сказал, а вы согласились; я вижу причину, логику, значение и, следовательно, истину этого. Поэтому анализ не нужен.
С. Не только это, сэр. Я вижу, что медитация, пребывание в безмолвии – все это не имеет отношения к тому, о чем вы говорите. Двойственность и все, что человек пережил на протяжении своей жизни, тоже не имеют к этому никакого отношения.
К. Послушайте, С., у РАД. и П. это имеется. Они не говорят об этом, ибо оно имеется, цветет, течет, шепчет что-то и происходят разные вещи. И я говорю, почему у меня этого нет? Я хочу выяснить это. Это не значит, что я собираюсь подражать. Но это должно произойти. Я не буду анализировать, что является препятствием, помехой, я не буду спрашивать, нужно ли мне пребывать в безмолвии или не нужно? Все это является аналитическим процессом. Я не знаю, понимаете ли вы это?
С. Это ясно, сэр.
К. Действительно ли вы понимаете, что это означает?
С. Что означает «действительно понимать»?
К. Послушайте: у них это есть, а у меня нет. Но я хотел бы это иметь. Я хотел бы взглянуть на это, как на чудесную драгоценность. Как это может для меня произойти? Вот что я хочу выяснить. Он предлагает узнать, что служит препятствием. Он говорит, что это аналитический процесс и что анализ – потеря времени. Я не знаю, видите ли вы это фактически. Анализ и анализирующий – это одно и то же. Не тратьте на это время, не медитируйте об этом, сидя, скрестив ноги и т. д. У нас нет времени. Так вот, можете вы прекратить анализ? Полностью. Можете вы сделать это? Вы делаете это, когда происходит потрясающий кризис. Тогда у вас нет времени для анализа, вы в кризисе. Находитесь ли вы в таком состоянии сейчас? Понимаете ли вы мой вопрос? То есть, у нее имеется этот необыкновенный аромат, являющийся для нее естественным. Она не говорит: «Как я его обрела, что мне с ним делать? «Она как-то обрела его, и я хотел бы его иметь. Я – человек, и без него ничто не имеет значения. Я должен быть здесь. И я вижу истину в отношении анализа, поэтому я никогда не буду анализировать. Ибо я вник в вопрос, я горю, утонул в нем. Дом охвачен пожаром, и я в огне.
Р. Сэр, в данный момент эта красота существует где-то и не встает вопрос – как мне ее заполучить.
К. Я жажду этого, как мне это получить? Мне все равно, я голоден. Вы не анализируете голод.
Р. Я этого не говорю.
К. Извините, что же вы говорите?
Р. Я говорю, когда в какой-то момент человек заполнен этим, он не говорит: «Я хочу это иметь». Я не знаю, до какой степени аромат наполняет человека, но чувств» я хочу это иметь» не существует.
К. Вы можете быть заполненным моими словами, моей интенсивностью и говорить, что вы обрели это.
Р. Я не говорю, что обрел это, но…
К. Не усложняйте, Р. На вашем дворе есть что-то, фонтан, который имеется у очень, очень малого числа людей. Они могут говорить о воде, о красоте фонтана, о песне этой воды, но это не то. А вы обрели это. И как человек я вижу насколько это чудесно, и я подхожу к этому; дело не в том, что я хочу обрести это. Я просто хочу подойти ближе – что же мне предпринять?
ФВ. А можно ли вообще что-то предпринять?
К. Быть может, да – быть может, нет. Быть может, стремление так велико, что я отброшу все остальное в сторону. Само это устремление отбрасывает все остальное. Вы понимаете? Дом горит. Тут уже не до аргументов, не до взвешивания, каким родником воспользоваться, какой насос применить.
П. Не зависит ли это прежде всего от объема энергии?
К. Хорошо. Она говорит, что это связано с объемом энергии. Нет, П., когда вы жаждете чего-то, вы горите как в аду. Не так ли? Если вы хотите обладать этим мужчиной или этой девушкой, вы горите как в аду.
ФВ. Тут есть разница.
К. Я хочу создать кризис. Тогда возникает действие.
Понимаете ли вы то, что я говорю? Вы или избегаете кризиса, или действуете. П., происходит ли кризис?
Ибо этот вопрос очень важен. Я прихожу к вам и говорю обо всем этом. Вы вслушиваетесь в той мере, в какой это для вас возможно, но ничего не происходит. Вы слушаете год за годом; каждый раз вы продвигаетесь на маленький шаг и в конце концов вы умираете. Он же хочет, чтобы произошло действие, порожденное потрясающим кризисом. Он хочет взорвать все это, ибо не существует аргументов и анализа. Он создал этот кризис. Является ли этот кризис результатом его влияния, его слов, его чувств, его ощущения неотложности, или это кризис, возникший в вас, чтобы вы могли пробиться через все это? Это является его намерением. Он говорит, что только это имеет значение.
А. Кризис – это внешний вызов, на который я не в состоянии найти правильную реакцию, и этот кризис происходит именно потому, что я не способен найти эту правильную внутреннюю реакцию. Другой кризис, о котором вы, как я понял, говорите, не вызывается внешним фактом; он представляет собой проекцию изнутри.
К. Его намерение, его цель – создать кризис не внешне, не поверхностно, но внутренне.
А. Не имеются ли тут два различных канала? Когда ум видит внешний кризис и ищет правильный адекватный ответ изнутри, – это один вид кризиса; другой же тип кризиса происходит глубоко внутри; это глубокое ощущение несоответствия, говорящее, что нельзя это отбросить, так как человек несет тяжелую
