повседневную жизнь, вы становитесь таким же, каким были раньше, – вы снова вернулись на свою работу, в свою касту, в свою систему, в своё семейство. Другими словами, новое всегда поглощается старым, старыми привычками, обычаями, идеями, традициями, воспоминаниями. Нового никогда нет, поскольку вы всегда сталкиваете новое со старым. Вызов нов, но вы сталкиваете его со старым. Проблема сводится к вопросу: как освободиться от старого, чтобы быть всё время новым. Когда вы видите цветок, когда вы видите чьё-то лицо, когда вы видите небо, дерево, улыбку, каким образом вы должны встретить это заново? Почему мы не способны встретить это заново? Почему дело обстоит так, что старое поглощает новое и изменяет его; почему новое исчезает, когда вы приходите домой?
Старый ответ рождается мыслящим. А разве мыслящий не стар всегда? Ведь поскольку ваша мысль основана на прошлом опыте, то когда вы встречаете новое, – это мыслящий, тот кто встречает это новое; вчерашние впечатления встречают это новое. Мыслящий всегда стар. Таким образом, мы возвращаемся к той же самой проблеме другим путём: как освободить ум от себя – мыслящего? Как стереть память, не фактическую память, а психологическую память, которая является накоплени ем впечатлений? Без свободы от осадка впечатлений не может быть никакого восприятия нового. Освободить мысль, быть свободным от процесса мышления и так встретить новое – это труднодоступное дело, не так ли? Потому что все наши верования, все наши традиции, все наши методы образования – это процесс имитации, копирования, запоминания, это создание резервуара памяти. Это память постоянно отвечает на новое; ответ этой памяти мы называем мышлением, и это мышление встречает новое. Так каким образом здесь может быть новое? Новизна может быть только тогда, когда нет никакого осадка памяти, а осадок остаётся, когда впечатления не доведены до совершенства, не завершены, не закончены; то есть когда понимание впечатлений неполно. Когда впечатления полны, нет никакого осадка – в этом красота жизни. Любовь – не оса док, любовь – не впечатления, это – состояние существования. Любовь вечно нова. Поэтому наша проблема в следующем: можем ли мы встречать новое постоянно, даже дома? Конечно, можем! Чтобы сделать это, нужно вызвать революцию в мыс лях, в чувствах; вы можете быть свободны, только когда каж дое событие продумывается от мгновения к мгновению, когда каждый ответ полностью понят, а не просто небрежно просмотрен и отброшен в сторону. Свобода от накопленной памяти наступает только тогда, когда каждая мысль, каждое ощущение завершены, продуманы до конца. Другими словами, когда каждая мысль и каждое ощущение продуманы, завершены, подведены к окончанию и возникает пространство между этим окончанием и следующей мыслью. В этом пространстве тишины и возникает обновление, возобновляется творческая активность.
Это не теоретизирование, не отрыв от практики. Если вы попытаетесь продумать каждую мысль и каждое чувство, выобнаружите, что это является необычайно практичным для вашей повседневной жизни, только тогда вы новы, а то, что является новым, продолжается вечно. Быть новым – значит быть творчески активным, а быть творчески активным – значит быть счастливым; а счастливый человек не обеспокоен тем, богат он или беден, он не заботится о том, к какому уровню общества и к какой касте принадлежит или в какой стране живёт. Счастливый человек не имеет никаких лидеров, никаких богов, никаких храмов, никаких церквей и поэтому не ввязывается ни в какие ссоры, не испытывает вражды.
Конечно, это самый практичный способ разрешить наши трудности в этом нынешнем мире хаоса, не так ли? Именнопотому, что мы не являемся творческими в том смысле, в котором я использую это слово, мы настолько антиобщественны на всех различных уровнях нашего сознания. Чтобы быть очень практичными и эффективными в наших социальных отношениях, в наших отношениях со всем окружающим, нужно быть счастливым; но не может быть счастья, если нет окончания, не может быть счастья, если есть постоянный процесс становле ния. Только окончание открывает путь к возобновлению, возрождению, новизне, свежести, радости.
Новое поглощается старым, и старое уничтожает новое, пока есть фон памяти, пока ум, мыслящий, обусловлен своей мыслью. Чтобы освободиться от этого фона, от обусловлива ния воздействиями, от памяти, – должна быть свобода от непрерывности. Непрерывность же продолжается, пока мысль и чувства не закончены полностью. Вы завершаете мысль, когда прослеживаете мысль до её конца и таким образом кладёте конец каждой мысли, каждому ощущению. Любовь – это не привычка или намять; любовь всегда нова. Новое можно встретить только тогда, когда ум свеж; а ум не является свежим, пока в нём есть осадок памяти. Есть память фактов, и есть психоло гическая память. Я сейчас говорю не о памяти фактов, а о психологической. Пока опыт полностью не понят, есть осадок, который является старым, который является вчерашним, вещью из прошлого; это прошлое всегда поглощает новое и поэтому уничтожает новое. Только когда ум свободен от старого, он встречает всё по-новому, заново – и в этом – есть радость.
27. О наименовании
ВОПРОС: Как можно осознать эмоцию, не назвав её или не присвоив ей ярлык? Если я осознаю какое-то чувство, я, как представляется, знаю, каково это чувство, почти сразу после того, как оно возникает. Или вы имеете в виду что-то другое, когда говорите: «Не присваивайте имени»?
КРИШНАМУРТИ: Почему мы всему присваиваем имена? Почему мы присваиваем ярлык цветку, человеку, чувству? Или для того чтобы сообщить о своих чувствах, чтобы описать цветок и так далее и так далее; или чтобы идентифицировать себя с этим чувством. Разве не так? Я называю нечто, какое-то чувство, чтобы сообщить о нём – «я сердит». Или же я идентифицирую себя с этим чувством, чтобы усилить его или ослабить, или же сделать по отношению к нему что-нибудь. Мы присваиваем имя чему-то, например бутону розы, чтобы сообщить это другим или же, давая розе имя, мы думаем, что мы поняли её. Мы говорим: «Это роза», бросаем быстрый взгляд на неё и продолжаем своё занятие. Давая цветку имя, мы думаем, что мы поняли его; мы классифицировали его и думаем, что таким образом мы поняли всё содержание и красоту этого цветка. Давая чему-то имя, мы просто помещаем это в некую категорию и думаем, что мы поняли это; мы не вглядываемся в это более пристально. Однако если мы не даём чему-то имени, то вынужденывглядываться в это. Это значит, что мы подходим к цветку или к тому, чем бы это ни было, с ожиданием новизны, с желанием исследовать заново; мы рассматриваем это так, как если бы мы никогда это прежде не видели. Присвоение имён – очень удобный способ избавляться от вещей и людей; сказав, что они являются немцами, японцами, американцами, индусами, вы можете присвоить им любой ярлык и уничто жить этот ярлык. Но если вы не присваиваете людям ярлыки, то вы вынуждены вглядываться в них, и тогда намного труднее убить кого-то. Вы можете уничтожить ярлык с помощью бомбы и чувствовать, что совершили справедливое дело, но если вы не присваиваете ярлыки и должны поэтому вглядываться в отдельную вещь – будь то человек, цветок, событие или эмо ция, – тогда вы вынуждены учитывать и вашу связь с этим, и ваши последующие действия. Таким образом, наименование или присвоение ярлыка – это очень удобный способ избавле ния от чего угодно, способ отрицания, осуждения или оправ дания чего-то. Это одна сторона вопроса.
Каково ядро, из которого вы даёте имена, что это за центр, который всегда называет, выбирает, присваивает ярлыки? Ведь все мы чувствуем, что действительно имеется центр, ядро, не так ли, из которого мы действуем, из которого мы судим, из которого мы называем. Что же является этим центром, этим ядром? Некоторые хотели бы думать, что это духовная сущность, Бог, или что вам угодно. Так что давайте узнаем, чем же является это ядро, этот центр, который называет, классифицирует, оценивает. Несомненно, этим ядром является память, не так ли? Последовательность переживаний, отождествлённых и ограниченных – прошлое, передающее жизнь через настоящее. Это ядро, этот центр питает настоящее через называние, наименование, присвоение ярлыков, запоминание.
По мере того как мы будем раскрывать это, мы вскоре увидим, что пока этот центр, это ядро существует, не может быть никакого понимания. Только после исчезновения этого ядра возникает понимание, потому что, в конце концов, это ядро есть память; память о различных переживаниях, которым присвоены имена, ярлыки, отождествления. С этими названными и маркированными переживаниями, в этом центре, как раз и происходит принятие и отклонение, и решение – быть или не быть – выносится в соответствии с ощущениями, удовольствиями и болями памяти о переживаниях. Таким образом, этот центр есть слово. Если вы не называете этот центр, то разве центр есть? Точно так же, если вы не думаете в терминах слов, если вы не используете слова, разве вы можете думать? Мышление возникает через вербализацию; или же
