быть предпочитаемо устройству восьмиконечного: на небе ясно был изображен первый вид. Восьмиконечный крест, видимый иногда на хоругвях, есть уже русское изобретение: в Греции этого не было и нет теперь
В это же время, к довершению великих даров Своей Святой Церкви, Господь сподобил благочестивейшую матерь Константина обрести в земле тот первоначальный Крест, на котором была пролита Кровь Божественного нашего Искупителя. По свидетельству Созомена[76], это случилось после Никейского Собора, восстановившего совершенную истину в Церкви Божией, История и предание сообщают нам об этом событии следующие подробности. В 326 году благочестивая императрица Елена, мать Константина Великого, отправилась в Палестину на поклонение св. местам, имея в то же время намерение отыскать, если возможно будет, тот Крест, на котором был распят Иисус Христос. Исполнению ее желания в самом начале предстояло великое затруднение: место, где сокрыто было Древо Креста Господня, для христиан этого времени оставалось неизвестным и было глубокою тайною врагов Христовых. Надобно было исторгнуть эту тайну силою царственной власти. По совету патриарха, были собраны Еленою самые старейшие по возрасту иудеи. На вопрос: где распинатели Богочеловека сокрыли Его Крест, старцы, вынужденные угрозами жестоких мучений, отвечали указанием на некоего Иуду, который, по преданию, шедшему от предков, мог определенно знать искомое место. Упорный еврей долго не хотел открыть хранимую им тайну: только шестидневный голод на дне глубокого безводного источника заставил его признаться. «На северо-восточной стороне горы, — говорил изнеможенный еврей царице и патриарху, — в том самом месте, где капище Венеры, вы найдете искомый вами Крест». Капище было срыто, — стали рыть землю и после продолжительных трудов наконец действительно обрели три креста. Оставалось узнать, какой именно из них есть Крест Господень — знак, что Крест Спасителя не отличался по своему виду от крестов разбойничьих. Титло, бывшее на Кресте Господа, лежало в особом месте[77]. По вере патриарха, Господь открыл это посредством чуда. В то время как открыли три креста, несено было тело мертвеца на погребение. Тогда патриарх повелевает несущим остановиться и, в несомненной надежде, что оружие, коим Искупитель мира сокрушил ад и смерть, расторгнет и теперь узы смерти, полагает на бездыханное тело все кресты один после другого. Два первые креста не восставили мертвеца от гроба; от прикосновения же третьего мертвец вдруг ожил, и тогда все признали в этом кресте Животворящий Крест Господень. Св. Елена первая в благоговейном чувстве поверглась пред Честным Древом и облобызала его; ее примеру последовали сопровождавшие ее вельможи. Слава о чудесах, совершившихся силою Креста Христова, быстро разнеслась по всему городу и привлекла на Голгофу столь великое множество народа, что теснота не позволяла всем приблизиться и облобызать достопоклоняемое Древо, и многие стали просить патриарха, чтобы оно было показано им хоть издали. Макарий, ставши на возвышенном месте и воздвигая Честной Крест, показывал его отдаленному народу, а народ, объятый священным восторгом и трепетом, взывал: Господи, помилуй! Отсюда получил в Церкви начало праздник Воздвижения Святого Животворящего Креста, основание которому положено со времени самого его обретения, т. е. с 326 года. История обретения Святого Креста, равно как и учреждение по случаю этого священного празднества с известными, до сих пор соблюдаемыми обрядами, служат для всякого самым сильным подтверждением того, что вид Честного Креста был именно четвероконечный. Священник или архиерей, по уставу, на Воздвижение Святого Креста, делает четыре обращения, держа на челе крест: сначала на восток, потом на запад, затем на юг и, наконец, на север. Когда поют первые сто раз «Господи, помилуй», тогда священник или епископ знаменует народ крестом трижды крестообразно, т. е. по образу креста четвероконечного. То же бывает, когда поют и следующие сотни.
III. О крестах, сделанных по повелению святого Константина и водруженных в разных местах, также о чеканных изображениях креста на монетах Константина и следующих за ним государей IV века, об условном знаке мирных епископских грамот IV века и о крещатых одеждах святых Григория Богослова и Епифания Кипрского
а) О трех крестах, водруженных св. Константином в память трех крестов, виденных им в разное время на небе, и о происхождении креста с надписью: IС.XC Ника.
По возвращении равноапостольной Елены из Иерусалима, говорит Никифор[78], по повелению Константина скованы были из меди три очень большие креста, из которых на каждом он начертал отдельно следующие слова: на одном кресте — Іησοΰς, на другом — Χριστός, на третьем — Νικά. Крест с именем «Иисус» был весь вызолочен и поставлен на триумфальных воротах — на площади; другой, имевший на себе имя «Христос», император, по словам Никифора, поставил на римской пурпуровой колонне, на месте, называемом φιλαδέλφιον, т. е. братская любовь. Третий же, с надписью Νικά, который Константин назвал Νίκος, т. е. победою, а Ираклий — ανίκητος, т. е. непобедим, поставил на высоком мраморном столбе, на месте, которое носило имя αρτοπώλιον, т. е. хлебная площадь. Здесь скрывается начало употребляемого до сих пор в греческой и нашей Церквах почти исключительно для печатания просфор четвероконечного креста с надписью: ИС. ХС. Ника.
Неизвестно, с какого именно времени перенесены эти три надписи с трех отдельных крестов на один крест и начали употреблять его к печатанию просфор. На константинопольской колонне, которая существовала еще и после взятия Константинополя турками и которую приписывали императору Феодосию, на базисе уже виден один четвероконечный крест с указанною надписью. В X веке такой крест был уже изображен и на монетах, как это увидим ниже. Во всяком случае наши мнимые старообрядцы не могут не сознаться, что три креста, водруженные св. Константином в трех разных местах столицы, были четвероконечные, потому что они сделаны были по подобию и в память виденных на небе; а на небе не являлось знамения креста восьмиконечного.
б) Скажем теперь о других крестах, водруженных Константином и имевших также четвероконечный вид.
Кедрин говорит[79], что на военной площади (εν τώ στρατεγιώ), сверх других статуй, был представлен Константин Великий в виде всадника с крестом. По свидетельству того же Кедрина, Константин повелел поставить еще крест на главной площади, между статуями Минервы, Линдии и Амфитриды, а в Риме повелел поставить свою статую также с крестом в руке, о чем свидетельствуют Геласий и Евсевий[80].
В книге «О начале Константинополя» говорится между прочим: на своде камеры форума поставлены две статуи — Елены и Константина, а в средине (между ними) крест, над которым надпись: Εις άγιος, εις Κύριος, Іησούς Χριστός, εις, δόξαν Θεού Πατρός, αμήν[81].
Там же говорится, что на северной стороне форума стоял крест, подобный виденному самим Константином Великим на солнце, на оконечностях которого видны круглые яблоки, а на них представлены дети его, убранные в золотые уборы. Опять никто не может противоречить тому, что все эти кресты были четвероконечные: Константин Великий не знал другого креста, кроме показанного ему на небе. Кресты с яблоками на оконечностях перешли и к нам и доселе очень часто видны, особенно в церкви, — и эти кресты не восьмиконечные, а четвероконечные, как и у греков.
в) Об изображении победы (Виктории) с крестом[82].
На монетах римских императоров с самых древних времен — до Константина, равно как и при нем, весьма часто изображалась, между прочим, Виктория в образе крылатой человеческой фигуры. Ее представляли большею частью с лавровым венком в руке, который она или подает изображаемому подле нее императору, или возлагает на его голову, или просто держит его в своей руке, когда изображается одна. Это, очевидно, обычай языческий, который свидетельствовал о вере римских императоров и римского
