вместе часы веселия на досуге. Он показал мне эти условия; они состояли из семи статей:
I. Возвратить Азов, а укрепления, вновь приложенные к прежним, также и новые крепости, выстроенные по берегам Черного моря, — разорить.
II. Расторгнуть совершенно союз, заключенный с Фридериком-Августом, курфирстом Саксонским, и признать Станислава королем Польским.
III. Возвратить всю Лифляндию и вообще все завоеванное русскими шведскому королю, а Петербург разорить и срыть до основания.
IV. Заключить наступательный и оборонительный союз с королями Карлом XII и Станиславом противу Фридерика-Августа, курфирста Саксонского, если курфирст возобновит притязания свои на Польский престол, им уступленный Станиславу.
V. Казакам возвратить их прежнюю вольность и преимущества.
VI. Возвратить натурой или иначе все, что король шведский потерял через Полтавское сражение.
VII. Морское войско и флот отвести к Воронежу и с ним к Черному морю не приближаться.
Если б его царское величество находился в положении шведского короля, то и тут Порта не могла бы предложить ему условия, более притеснительные. Зато их и не приняли. Стали сильно готовиться к войне, дабы доказать Порте, что его величество не дошел еще до того, чтобы мог выслушивать таковые предложения.
Между тем как царь созывал совет за советом для определения мер, нужных противу столь опасного неприятеля, повсюду приготовляли войско к выступлению в поход по первому приказанию. Посреди сих приуготовлений и в самое то время, как государь более всего казался озабоченным, курляндский герцог женился в Петербурге на племяннице государя. Брак сей праздновал князь Меншиков и праздновал по- царски. Но молодой герцог так был невоздержан на пирах, данных по тому случаю, и так много пил венгерского (к чему русские привыкли), что шесть дней после свадьбы он занемог на обратном пути в свои владения на первом ночлеге и умер через пять дней. Об нем очень жалели его подданные и все те, которые имели честь быть с ним знакомы. Многие полагали, что не одно венгерское вино было причиною его смерти, но и наслаждения брачные. Герцог был любезный молодой человек и много обещал.
Несколько времени спустя после погребального его шествия через Ригу в Митаву, столицу курляндского герцогства, где должен был он быть похоронен между гробами герцогов, его предков, князь Меншиков из Ревеля и Пернова, где принимал он присягу дворянства, прибыл в Ригу для той же церемонии. В три дня князь привел к концу препоручение, на него возложенное, и возвратился в Петербург.
Его царское величество отправил из Петербурга своих генералов, каждого к своей дивизии, и повелел генерал-фельдмаршалу графу Шереметеву вывести в поле полки, назначенные к походу, и самому следовать за ними к Днестру, где вся армия должна была собраться.
С другой стороны, повелел он адмиралу и виц-адмиралу, находившимся при его особе, ехать в Азов, а сам отправился в Москву. Там осмотрел он рекрутов, набранных по его повелению, и отправил их к Смоленску, где их ожидал отряд, дабы препроводить в Подолию для распределения по полкам. Царь потом занялся последними приуготовлениями, отправил казну и сам наконец поехал в Польшу, поручив князю Меншикову надзор над неприятелем в Лифляндии.
24 февраля 1711 года дивизия князя Репнина, стоявшая около Ревеля и Пернова, выступила в поход к Подолии, назначенной сборным местом для всех войск. Барон Алларт, один из искуснейших генералов его царского величества, выступил из Литвы со своею дивизией; то же сделали генералы Вейде и барон Денсберг.
Имев честь быть приняту полковником Казанского драгунского полка и бригадиром войска его царского величества, получил я приказание ехать в свой полк и к своей бригаде, находившейся, в Польской России на зимних квартирах. Я имел дозволение взять из Курляндии драгунов, сколько мне их понадобится, для доставления всего нужного мне и людям моим во все время столь долгого пути: от Риги до Сороки, что на Днестре, к стороне Молдавии, где соединилась армия, считается 266 немецких миль, или 532 французских льё. Я повиновался данному мне приказанию и отправился в эту дальнюю дорогу с двадцатью только драгунами. Я ехал на Митаву, Вильну, Новогрудек, Слуцк, Давидогродек (от коего в шести французских льё переправился через Днепр, реку опасную, не имеющую берегов и разливающуюся направо и налево, на расстояние нескольких льё), потом на Полон, Острог, Мазибуш, Леополь, Замосц, Тарнаполь, Сатаноп и Шарград (Разград?), где настиг я армию. Сей последний город был некогда весьма обширен и имел знатную торговлю. Но во время войн Польши с Портою турки его опустошили; теперь одни развалины свидетельствуют о том, чем был он прежде.
Генерал-фельдмаршал граф Шереметев, вследствие своих повелений, нашел в Бродах всю свою кавалерию, собранную начальником оной генералом Янусом. Фельдмаршал пошел к Могилеву с нею и с пехотными полками Ингерманландским и Астраханским, сопровождавшими его от самой Риги. Тут и переправился он через Днестр в трех разных местах и занял Молдавию. Господарь отложился от Порты, передался фельдмаршалу и привел к нему до шести тысяч плохой молдавской конницы; их всадники большею частию вооружены стрелами или полупиками, подобно казакам; все они ужасные воры.
Дивизия генерала Алларта достигла Днестра, первая изо всей пехоты. Вслед за ним прибыли в тот же день генералы Брюс и Гинтер со всею артиллерией и своими полками. Барон Алларт переправился через Днестр на понтонах и поспешил занять укрепление в Сороке, чему никто и не думал воспротивиться.
Сорок пять лет перед тем крепость эта выдержала славную осаду. 40 000 турок и 40 000 татар под предводительством сераскира принуждены были после шестимесячных тщетных усилий со стыдом отступить, покинув лагерь и всю артиллерию, за что сераскир заплатил своею головою.
Генерал Алларт нашел хорошие подземельные погреба, несколько сабель, несколько бочонков пороху, но мало съестных припасов. Il у ordonna des ouvrages exterieurs, qu'il traca lui-meme, et un pont sur le Niester qui eut pour tete le chateau fort bon pour le pays et deux doubles tenailles en queue.[19] Генерал Алларт, сверх многих других достоинств, есть один из лучших инженеров своего времени. Он умеет искусно разведать местные обстоятельства, расположиться лагерем, воспользоваться выгодами и начертать верную карту театру войны.
Покамест по его приказанию войско занималось работами, генерал-лейтенант Брюс переправил артиллерию под прикрытием неразлучных с нею полков канонерских и бомбардирских; он расположил свой парк влево от укрепления, на полуострове, образуемом рекою.
30 мая дивизия генерала Адама Вейде заняла днестровские высоты в получасе от Сороки, в прекрасной долине, куда прибыл в тот же день генерал барон Денсберг. На другой день, 31 мая, генерал князь Репнин стал там же, на левой стороне линии.
Его царское величество из Москвы отправился в польский Ярослав, где по просьбе его собраны были королем польские сенаторы с тем, чтобы принудить, если возможно, Республику соединиться с Россиею противу неверных. Но сенаторы решили иначе: положено было Республике, держась условий Карловицкого мира, никаким образом не мешаться в эту новую войну, ибо довольно было ей и своих междуусобий.
Не успев в своем намерении, государь отправился в армию в сопровождении генерала Рене, остававшегося в окрестностях Ярослава с частию конницы для охранения особы его величества.
12-го июня[20] (ст. ст.) государь прибыл на берег Днестра с императрицею, с своими министрами, с казною, с преображенцами и семеновцами (les Brebresenski et Simonoski), своею гвардиею; полки сии, хотя пехотные, но в походе садятся на конь и идут с литаврами, штандартами и трубами (тож и Ингерманландский и Астраханский). В лагере или в городе им возвращают барабаны.
13-го июня поутру его величество делал смотр пехоте; после обеда посетил он мост, уже оконченный попечениями генерала Алларта, также и новые укрепления Сороки. Государь был очень доволен. Потом осмотрел он артиллерию и возвратился в свой лагерь.
14-го был у его величества большой военный совет; на нем присутствовали все генералы, которые могли только приехать. И на сем-то совете предприняты были государем по внушению его министров и русских генералов меры, произведшие бедствия, которые можно было избежать, если б обратили порядочное внимание на положение, в коем находилось войско, на местные обстоятельства и на состояние земли, в которую готовились вступить; одним словом, если бы его величество согласился с мнением своих немецких генералов,[21] которые, кроме его славы и пользы, ничего в виду не имели.
