Говорил сегодня с Байдуковым. Воздушный парад ему не понравился: очень расклеен, клочковый, большие перерывы, плохой строй. Вообще же, он очень хвалит новую тяжелую артиллерию и автоматическое оружие.
Занят он по-прежнему испытаниями. Гоняет одну машину.
— Только вот погоды все нет.
Посмеялись мы с ним по адресу Хвата. Левка написал Байдуку письмо, состоящее из одного абзаца — столько в нем было вводных предложений. Байдук ответил письмом, все слова которого начинались на «П» — четыре страницы.
— Пригвоздил я его. Недавно читал книгу об античной философии. Вот и сунул туда шесть фамилий, начинающихся на «П». Пусть роется в справочниках. Впрочем, передоверит вашему «Бюро вырезок». Лодыри вы все!
Сегодня мне предстоит беседовать с прибывшими на праздник делегациями Литвы, Латвии, Эстонии, Бесарабии и Северной Буковины: какие впечатления на них произвели парад и демонстрация. Работа трудоемкая!
Видел председателя Верховного Совета Дагестана. Говорит, что указанием Хозяина конституция СССР издается на некоторых языках Дагестана (в т. ч. лакском?).
Перед праздниками говорил с своевременном выходе издания.
11 ноября
А жизнь идет! Лишь вчера появилось сообщение о поездке В.М. Молотова в Берлин. Оказывается, вчера же вечером он и выехал. Вместе с ним отправился и Миша Калашников. Он — как будто — единственный фотограф прессы.
Любопытно, как немцы опекают делегацию. Вчера вечером в секретариат редактора позвонили из германского посольства и попросили, по просьбе Риббентропа, ежедневно оставлять по 32 экз. «Правды» для советской делегации, начиная с 11 ноября. А отсюда они, видимо, посылают их в Берлин воздухом.
Видел Виленского. Рассказывал интересную вещь: на приеме дипкорпуса устроенном В.М. Молотовым 7 ноября, было три Героя: Папанин, Бадигин и Шмидт.
Сегодня вызвал меня Ильичев — в 8 ч. вечера и посадил писать передовую в номер о выборах в Верховный Совет СССР от новых союзных республик. В 12 сдал, а домой попал в 6 ч. утра.
13 декабря
14 ноября я выехал в Армению Сделал юбилейную полосу, передал передовую и только собрался приступить к поездкам по стране, как пришла телеграмма Поспелова и Ильичева: выезжать в Баку, делать полосу о соревновании нефтяников. Поколесил немного по храмам Армении и выехал в Баку.
Из посещений наиболее примечательным был, конечно, осмотр Эчмиадзина. Находится этот монастырь (храм) в Вагаршапате, районном центре, примерно в 15 км. от границы. Об этом монастыре, резиденции армянского папы, я много слышал еще в Москве и, как только приехал в Армению — заинтересовался можно ли туда съездить.
— Конечно, — ответил Пирузян. — Поезжай, это очень интересно.
Несколько позже я был у секретаря ЦК Армении Арутинова (или по местным газетам — Арутюняна). К слову говоря, он производит очень сильное впечатление. Своеобразное, чрезвычайно запоминающееся лицо, высоченный лоб, умные, внимательные, очень спокойные глаза. И что меня поразило как газетчика: необычайная требовательность к точности цифр. Ни одной цифре он не верит, требует обоснования. Опасаясь потока юбилейной похвальбы, он приказал пользоваться (в статьях, докладах) только цифрами ЦНХУ. Раньше местные работники считали, например, что в Армении 12 вузов. После справки ЦНХУ их стало 11. Когда Арутинов писал для меня статью, ему и дали эту цифру. Он потребовал списка вузов. В числе их значился институт повышения квалификации учителей. «Какой же это вуз, не учитывать!» И написал «10 вузов».
Долго мы с ним говорили о сегодняшнем и завтрашнем дне Армении. Страну он знает и любит. Он считает, что будущее ее — индустрия, хлопок, виноградарство, а хлебные культуры отомрут, как только сверстается общий зерновой баланс страны. Ибо не по-хозяйски сеять на земле, дающей обильные плоды и виноград — малодоходную пшеницу.
Горячо советовал он мне поглядеть мелиоративное переустройство земли (в пустынях выросли совхозы), посмотреть многосемейных («у нас это счастье»), посмотреть национальное искусство.
Я спросил про Эчмиадзин. Он рассмеялся:
— Поезжайте. Это, конечно, интересно. Сейчас там осталось мало народу, но место важное. Реальная сила их очень велика, с нами они в высшей степени лояльны.
Числа 27–28 ноября мы поехали. В составе сей экскурсии находились: я, спецкор «Комсомолки» Ник. Маркевич, редактор ереванского «Коммуниста» чудесный парень Рачик Григорян, артист-чтец Сурен Качарян, и милиционер, которого нам дали вместо пропуска в погранзону.
Дорога отличная, накатанная. По дороге мы заехали и осмотрели развалины древнейшего храма «Бдящих сил» Зварнотц (VII век)и высящийся, как стрела, храм какой-то святой армянской великомученицы Репсима (VII век). Но чистой езды до Вагаршапата не больше часа.
Вагаршапат — нормальный по виду районный центр. Отличие его от других селений состоит в том, что в нем много древних храмов (V–XII века), и много старых вековых домов (жилых). В центре городка расположен монастырь Эчмиадзин, обнесенный невысокой каменной стеной. Лицевую сторону стены заменяет бывшее здание духовной семинарии, где по слухам учился и Микоян (светских школ в старой Армении не было). Ныне в этом здании расквартирована воинская часть. Бойцы ходят по территории монастыря, у главных врат стоят легковые машины, мимо окон бродят танки. Картина умилительная.
Дело было уже сильно под вечер. Я наспех снял внешний вид храма и особливо его резную колоколенку с великолепным орнаментом. Навстречу нам вышел монах в черном капюшоне. Он сказал, что уже поздно осматривать храм. Я попросил разрешения его сфотографировать.
— Пожалуйста. Только пришлите карточку.
Маркевич и я сделали несколько кадров.
Тем временем Качарян поднялся в покои Светлейшего. Тот вышел. Сурен представился. Светлейший (он временно исполняющий обязанности Католикоса Католикос умер два-три года назад) сказал, что ему очень приятно видеть столь известного артиста и добавил, что в виде исключения он сам покажет нам храм.
Несколько минут спустя он вышел во двор. Высокий рост, несколько тучный, полное лицо, усы, бородка клином, заплывшие умные глаза, капюшон. Монахи немедля раскрыли двери. Мы вошли в храм.
Католикос нам пояснил, что центральная часть храма построена в III веке, пристройки немного моложе.
— У нас есть легенда, — сказал он, — что святой дух спустился с неба по лучу. Луч упал именно на это место, поэтому здесь и построен храм.
Внутри храм высок, гулок, с великолепной акустикой. Центральная часть храма выстлана коврами. Наш чичероне показал нам два трона Католикоса подарок американских армян и, кажется, иранского шаха. Один из них — черного дерева, превосходной резной работы, верх его увенчан моделью Эчмиадзина. Алтарь прикрыт шелковыми занавесями сработанными в седой древности.
На возвышении, похожем на эстраду (не знаю, как оно называется) стояли два огромных в полтора роста человека серебряных подсвечника — подарок американской общины.
На стенах висели древние картины и кое где виднелись остатки фресок. Полностью они сохранились только на своде купола, образуя чудесную расцветку.
— Да, храм сильно нуждается в ремонте, — говорил Католикос. — Наше правительство было столь любезно, что разрешило послать двух братьев заграницу для сбора средств. Один из них писал мне весной из Франции, что крупный французский банкир обещал дать солидные средства на ремонт. Не знаю, до ремонта ли ему сейчас, — заметил Святейший с тонкой усмешкой. — Другой сообщал из Америки, что им собрано 36 тысяч долларов. Но этого, конечно, мало. Я думаю, что наше правительство пойдет нам на помощь и поможет восстановить, реставрировать этот замечательный памятник древней культуры. Я имею сильные основания на это надеяться, — повторил он.
— Вот только плохо со стенными фресками. Их трудно восстановить. Полные рисунки этих фресок скопировал еще до революции один петербургский художник. Примерно в 1925-30 г.г. он предложил купить у
