Осиповича не устраивали предлагаемые мною компоновочные схемы важного агрегата самолета. Он отвергал вариант за вариантом и требовал разработки новых. На восьмом варианте я заявил, что все, мол, иссяк. Ответ был неожиданным.
— Запустите в работу тот, который вам больше нравится.
— Мне больше нравится этот, шестой.
— Вот его и запустите.
— Но ведь вы его отвергли!
— Мне хотелось, чтобы вы научились принимать самостоятельные решения. Но я рад, что наши мнения по варианту совпали. Я тоже считаю шестой вариант лучшим…
Выдающийся интеллект Сухого, его необыкновенная личность вызывали огромное уважение и даже какое-то благоговение.
Возможно, поэтому, а может быть, из-за его скупого отношения к своему времени, особенно в последние годы, возникла некоторая дистанция между ним и его сотрудниками. Павел Осипович стал предельно краток в словах и в общении.
Однажды молодой инженер из отдела силовых установок с восторгом докладывал генеральному о том, как ему удалось найти очень удачное техническое решение. Павел Осипович остановил его: «Давайте договоримся, что впредь будете сообщать мне только о том, что у вас [227] не будет получаться… Надеюсь, вы меня правильно поймете — мне сейчас нужна только та информация, без которой нельзя обойтись».
Ради дела, ради того, чтобы успеть что-то еще в авиации, он был очень экономичен в своих поступках, во всем своем поведении.
Его контакты за пределами КБ тоже были минимальными.
К себе домой он не приглашал никого из сотрудников и его не приглашали ни на один частный юбилей; знали, что он откажется. Был он против празднования и своих юбилеев. Как-то в день его рождения ближайшие помощники, захватив шампанское, вечером приехали на дачу Сухого — поздравить юбиляра. А Павел Осипович был еще на работе. Вернувшись и увидев сотрудников, он вежливо поблагодарил их за внимание. Но когда один из приехавших предложил тост за юбиляра (кстати, в доме рюмок не нашлось) и начал говорить о его заслугах, Павел Осипович остановил «оратора» и предложил тост за здоровье всех присутствующих.
Когда приближалось его 70-летие, он отказался от торжественного празднования. Его убедили, что отмечаться будет не его юбилей, а 25-летие завода. Собрание состоялось 7 июля 1965 года в Колонном зале Дома союзов.
Министр поздравил Павла Осиповича с днем рождения и объявил Указ Президиума Верховного Совета СССР о награждении его орденом Ленина и второй Золотой медалью «Серп и Молот» Героя Социалистического Труда за огромный вклад в развитие авиационной науки и техники.
Было еще много поздравлений от коллег — генеральных конструкторов, летчиков, соратников по КБ. Юбиляр смущался и сидел как на иголках. А потом всем «конспиративным организаторам» этого сюрприза здорово попало.
При всей своей внешней замкнутости Павел Осипович был тем не менее чрезвычайно душевным и благожелательным человеком. Не будучи с кем-либо, даже в среде своих ближайших помощников, на «короткой ноге», он в то же время был очень заботлив, что особенно проявлялось при решении им личных вопросов его сотрудников. [228]
Как-то в сборочном цехе он спросил старейшего мастера о самочувствии после продолжительной болезни.
«Врачи рекомендовали санаторий, — ответил тот, — но с путевкой очень трудно».
«Постараюсь вам помочь», — сказал Павел Осипович.
Вскоре мастер получил путевку в Трускавец.
Просматривая французские журналы, Павел Осипович обратил внимание на публикацию о сердечном стимуляторе. Зная, что в Боткинской больнице лежит сотрудник КБ с острой сердечной недостаточностью, он пригласил его коллегу и попросил отнести перевод статьи в больницу:
«Возможно, она окажется полезной для врачей, лечащих нашего больного».
Особенно трогательным было его отношение к молодым сотрудникам, которые уже успели себя хорошо зарекомендовать и пользовались его доверием. К ним он относился буквально по-отечески.
Разница в возрасте между генеральным конструктором и его молодыми соратниками была значительной.
«Мы вначале побаивались, — вспоминает Ю. В. Ивашечкин, — что эта разница помешает нам понимать друг друга. Ведь с возрастом человек обретает традиции и даже некоторый консерватизм в образе мыслей, боится риска. Ничего этого не было у нашего генерального. Смелость в решениях, молодость мышления были присущи ему всю жизнь.
Павла Осиповича отличала большая убежденность в правоте концепций самолета, который создавался в КБ. Эта убежденность основывалась на его огромном опыте конструктора, на знании потребностей заказчика, на знании зарубежной техники, наконец, на основе предварительных проработок, проведенных в КБ.
В конце шестидесятых годов мы в инициативном порядке начали проектировать самолет, который не только не встретил поддержки у заказчика, но был признан ненужным. И когда мы погрустнели, узнав это мнение, наш генеральный сказал: «Продолжайте углубленную проработку, пройдет немного времени и они поймут, что этот самолет им нужен».
Слова его оказались пророческими, и вскоре началось формирование тактико-технических требований к самолету. [229]
Вокруг одной из характеристик будущего самолета долго велись споры — заказчик стоял на своем, а мы — на своем. Однажды к Павлу Осиповичу приехали два очень уважаемых генерала, представлявшие заказчика. Мне довелось присутствовать на этом совещании. Разговор шел, как это всегда бывало у нашего генерального конструктора, спокойно, по-деловому, но напряженно. «Гости» доказывали правоту своей позиции, а Павел Осипович своей. Наконец один из приехавших генералов не выдержал: «Павел Осипович, зачем много спорить? Извините меня за сравнение, но КБ это то же ателье, и оно обязано сшить костюм таким, каким его хочет видеть заказчик. «Ателье» через дорогу берется за самолет с той характеристикой, какая нам нужна (намек был на родственное нам КБ)».
Мы затаились, ожидая реакции генерального.
Ответ последовал почти без паузы:
— Виктор Романович, ателье бывают разного разряда. Хорошие ателье воспитывают вкус у заказчика, и если сейчас общепринята ширина брюк снизу 22, мы не станем шить костюм с брюками шириной 30 см, если вы этого даже очень хотите. За «клешами» придется обратиться через дорогу.
В конце концов наша позиция одержала верх и справедливость заявленной нами характеристики была обоснована научным институтом заказчика.
Все, кто работал с П. О. Сухим, искренне считают, что им здорово повезло. Огромную школу инженерной мысли, творчества прошли они под руководством своего генерального, и это вдохновляет их сейчас в новых дерзаниях.
Как-то между конструкторами двух отделов разгорелся спор о противофлаттерных балансирах на сервокомпенсаторах руля высоты. В итоге жарких дебатов балансиры установили там, где требовали прочнисты.
Вернувшись после отпуска, Павел Осипович обходил цехи, как обычно, один, «без свиты». Зайдя в цех агрегатной сборки, где собирали руль высоты, задержался надолго. Сборщики заметили — что-то очень заинтересовало генерального в этом агрегате. Он обошел его несколько раз вокруг, недоуменно потрогал грузы-балансиры, вынесенные на сервокомпенсаторы, и молча ушел. [230]
Дальше события развивались так. Павел Осипович пригласил инженеров из отдела динамической прочности:
— Стремясь предотвратить флаттер, вы забыли об эстетике самолета, водрузив на маленький сервокомпенсатор несоразмерные ему грузы, это же портит внешний вид машины.
Генеральный заметил то, что не разглядели его молодые помощники. Прочнисты пытались
