покрывало женщину, с которой начинают постепенно разматывать это покрывало. Чаплин здесь вновь, как и в сцене прибытия поезда, прибег к приему отраженного показа действия. Зрители не видят процесса раздевания, — они следят за ним по впечатлению, которое он вызывает у окружающих мужчин.
До «Парижанки» прием отраженного показа действия изредка встречался в шведских, немецких и французских фильмах, но только у Чаплина он получил классическое воплощение. Именно после «Парижанки» этот прием стал чрезвычайно широко использоваться в немом кинематографе для более углубленной обрисовки ситуаций и более тонкой разработки психологических мотивов. Отраженный показ не потеряет своего значения и в звуковом кино. Он будет применен, в частности, в одном из первых американских реалистических звуковых фильмов — «На западном фронте без перемен» (1930). А в советском фильме «Тринадцать» (1936) использование отраженного показа позволит постановщику Михаилу Ромму просто и вместе с тем убедительно решить одну из самых запоминающихся сцен: все перенесенные героем страдания от жары, жажды и усталости будут показаны здесь через следы на песке. Эти следы, равно как и оставленные на пути разнообразные предметы, окажутся настолько многозначительными и красноречивыми, что фантазия зрителей нарисует в воображении куда более страшную картину, чем это мог бы создать самый талантливый актер.
Но вернемся к «Парижанке». Мари принимает приглашение Фифи прийти на вечеринку, чтобы как-то рассеяться и спастись от одиночества. Разыскивая студию, она ошибается дверью и попадает в квартиру Жана, который после смерти отца вместе с матерью переехал в Париж. Продуманные психологические детали раскрывают общую растерянность от неожиданной встречи, неловкость положения из-за бедности хозяев. Эта бедность вызывает мучительный стыд у Жана. Он забывает даже спросить свою бывшую невесту, замужем ли она и как достигла материальной обеспеченности. Узнав, что Жан всецело посвятил себя живописи, Мари заказывает ему свой портрет и уславливается, что он придет к ней на следующий день.
Сцена в квартире Мари, впервые сводящая вместе трех героев, построена особенно тонко и своеобразно.
Мари показывает в спальне пришедшему Жану свой гардероб, чтобы выбрать платье для портрета. Богатство этого гардероба, вся обстановка квартиры вызывают у Жана определенные подозрения. Они переходят в уверенность при виде мужского воротничка, случайно выпавшего из шифоньерки, которую открыла горничная.
Резкий перелом настроения происходит в Мари. Сначала она увлечена затеей с портретом. Траурный креп на рукаве у Жана заставляет ее вернуться к прошлому. Она узнает наконец о причине, помешавшей ему прийти на вокзал в памятную ночь.
В гостиную входит Пьер. Горничная сообщает ему о присутствии Жана. Он просит позвать госпожу, а сам открывает коробку с шоколадными конфетами и начинает их есть одну за другой. Выходит Мари; он предлагает ей конфеты, а когда она отказывается, небрежно осведомляется о господине, который находится у нее в гостях. Не получив ответа, он продолжает лакомиться, затем передает коробку горничной: «Угостите господина в соседней комнате». Мари нервно пожимает плечами: «К чему объяснять… Ты все равно не поймешь». Пьер лишь смеется в ответ. Собравшись уходить, он спокойно говорит: «Только будь осторожна…»
Жан работает над портретом Мари у себя дома. Время вновь сближает молодых людей. Когда портрет готов, он признается, что любит ее по-прежнему и хочет на ней жениться, «несмотря ни на что».
Драматичность ситуации достигает своей кульминационной точки. Мари покидает Жана, не дав ему никакого ответа: ей нужно сначала разобраться во всем, прежде всего в себе самой. А для этого необходимо решительное объяснение с Пьером.
Внутреннее содержание последующей сцены, проходящей в гостиной у Мари, освещает одна художественная деталь — игра Пьера на саксофоне. Настоящего объяснения не получилось, вернее, оно приняло форму односторонних жалоб Мари. И оскорбительное равнодушие Пьера открывает героине глаза на его истинное отношение к ней.
Когда наконец Пьер спрашивает с насмешливой улыбкой: «Чего же тебе недостает?» — Мари с горечью отвечает: «Я любила тебя, а что ты мне дал?.. Ничего». Вместо ответа Пьер протягивает руку к нитке жемчуга, висящей на шее у Мари. Он перебирает жемчуг пальцами, разглядывает его, будто оценивая. Мари в ярости начинает отчаянно колотить его в грудь. Унижение, сознание своей беспомощности, невольное признание циничной правоты Пьера — все вылилось в этом граде ударов. И за ним следует естественный жест: сорвав с шеи жемчуг, она с силой швыряет его в открытое окно. С презрением взглянув на Пьера, молодая женщина отходит от него.
С трудом сдерживая улыбку, невозмутимый Пьер вновь возвращается к своему саксофону. Мари смотрит в окно на улицу. Какой-то нищий замечает лежащий на тротуаре жемчуг, поднимает его и идет дальше. Мари видит это. Остаться равнодушной к тому, как ее драгоценный жемчуг уносит бродяга, оказывается выше ее сил. Нет, она не героиня трагедии и сама спешит отказаться от этой роли. Она бросается от окна к Пьеру, в волнении говорит ему о происшедшем, торопит его, но тот по-прежнему безмятежно играет на саксофоне. Мари мечется по комнате, потом в отчаянии выбегает. Только тогда Пьер встает и, явно забавляясь всей историей, занимает наблюдательную позицию у окна. Мари выскакивает из подъезда и бежит по улице за нищим. Следом за ней несется чья-то смешная собачонка. Мари догоняет нищего и отнимает у него жемчуг. Бежит, сильно прихрамывая, обратно; по дороге у нее отламывается на туфле каблук.
Пьер, обессилев от хохота, валится на диван. В дверях появляется Мари, смотрит на Пьера, затем отрывает болтающийся каблук и уходит, прихрамывая, в спальню. Современная жизнь не признает трагедийных высот, искренних движений души, и даже в редкие патетические минуты звучит иронический смех. В самом деле, что может быть нелепее, смешнее: оторванный каблук как единственное следствие гордого и справедливого человеческого возмущения? Бывает ли поражение более унизительное и полное?..
Только сама жизнь, с ее переплетениями возвышенного и низменного, трагического и комического, глубокое проникновение художника в сущность окружающего мира могли обусловить столь правдивое решение этой кульминационной сцены.
Дальше действие фильма идет быстро к развязке. Мари направляется к Жану, но в дверях студии слышит, как мать отговаривает сына от женитьбы на «такой женщине». Жан в конце концов сдается, на уговоры матери и говорит, что сделал предложение в минуту слабости. Тогда Мари открывает свое присутствие и с горечью соглашается, что он прав: это действительно было минутной слабостью. Она возвращается обратно и мирится с Пьером. Жан понимает, что снова, теперь уже навсегда, потерял любимую женщину. Как все слабохарактерные люди, он переходит из одной крайности настроения в другую. Обретя решимость, порожденную отчаянием, он пытается встретиться с Мари, но та не принимает его. Он долго бродит перед ее окнами и лишь поздней ночью возвращается домой.
На следующий день Мари уславливается с Пьером провести вечер в ресторане. К ней приходят Фифи и Полетта. У Мари находится массажистка, но она не мешает подругам с увлечением погрузиться в сплетни и пересуды.
Киноаппарат редко показывает при этом их лица; гораздо чаще он останавливается на неподвижном, как бы застывшем лице пожилой массажистки. И в самой суровой неподвижности этого лица читается красноречивое осуждение трудовым человеком царящих здесь безделья, пустой суетности и лицемерия. Верный своему принципу экономии художественных средств, Чаплин в этой сцене заставляет тот же саксофон послужить задаче дальнейшего раскрытия характера уже другого персонажа: легкомысленная Фифи не задумываясь использует его вместо пепельницы.
Вечером Жан приходит в ресторан, где ужинают Мари и Пьер. После новой неудачной попытки объясниться с Мари Жан стреляется.
Его тело приносят домой. Глубина горя матери раскрывается не через демонстрацию ее переживании, а через ее поступки. Она берет револьвер, из которого застрелился сын, и идет мстить, но, не застав Мари дома, возвращается обратно. Открыв дверь, она видит Мари, безутешно рыдающую над трупом своего бывшего жениха. Мать вытягивает вперед руку с револьвером и напряженно смотрит на
