князей успел не только охранить свое государство от разорения, но даже привести его в цветущее состояние. Это был Галицкий князь Даниил, сын знаменитаго Романа, одержавшего многие победы над Литовцами. Успехи Миндовга, перенесшаго завоевания на южный берег Немана, обратили на Литву все внимание Даниила. Пользуясь возмущением племянников его, управлявших Смоленском, Витебском и Полоцком и вошедших в союз с Рыцарями, Даниил вступил в пределы Литвы. Сначала счастье благоприятствовало Миндовгу. В 1249 году он одержал победу над князем Галицким и выгнал племянников из их владений. Но спустя три года, великий магистр
Стукланд разбил его войско в Курляндии и приблизился к берегам Вилии, а племянники его, соединясь с Даниилом, подошли к Гродну. Доведенный до крайности Мандовг примирился с Даниилом, уступил ему Слоним и Волковыск, выдал дочь свою за Шварна, сына князя Галицкаго, и дал ему в залог сына своего Войшелга. Он предложил также мир и Рыцарям; но великий магистр объявил ему, что по долгу звания своего, он не может входить ни в какие условия с язычником, разве только в таком случае, когда литовский государь примет со всем народом своим христианство. Вместе с тем требовал утверждения уступки ордену Курляндии, сделанной его племянниками, за что обещал исходатайствовать ему у папы королевскую корону. Миндовг, для восстановления мира принужден был на все согласиться.
В 1251 г. Миндовг принял со всем своим семейством крещение, и коронован на поле близ Новогрудка. Принятие им христианства не было искренно, а потому не могло иметь благоприятного влияния на преобразование народа. Оно не имело также собственно для него счастливых последствий, а потому не могло быть прочно, и действительно существовало не долго. Он должен был бороться внутри государства с упорным противодействием оставшихся язычников, а вне — с русско-литовскими князьями, смотревшими с негодованием на связь его с Римом. Все это умножало только число его неприятелей. Чтобы иметь возможность противиться им успешно, Миндовг принужден был почти вполне отдать себя в руки крестоносцев, которых ненасытная алчность требовала, за их покровительство, безпрерывных пожертвований. В продолжении 6-ти лет Миндовг отдал ордену Россиену, Бетыголу, Крожи, всю Карчевскую землю, половину Ейраголы и Понемуня, также Дайново и земли Сален и Ятвяжскую, а наконец в 1260 году завещал ордену все литовское королевство, в случае, если умрет, не оставя законных наследников. Такая неумеренная щедрость в отношении к ордену, довела подданных Миндовга до высочайшей степени ожесточения. Куроны и Жмудины, не обращая внимания на королевскую власть Миндовга, выступили в значительных силах против крестоносцев и разбили их на голову при реке Дурбе в Курляндии, в 1259 году. Общее возстание Пруссаков, почти покоренных крестоносцами, было следствием этого поражения. Вслед затем Тройнат, племянник Миндовга, явясь пред ним с жмудским посольством, ясно доказал ему, что он сделался игрушкой вероломства и происков Рыцарей и предложила возвратить под власть его всю литовскую землю, обещав содействие Куронов и Латышей. Тогда то Миндовг обнаружил настоящие свои чувства, отказался от христианской веры и королевской короны в 1260 году и выступил с Литовцами и Жмудью против крестоносцев. Быстрые и: блистательные успехи его над Рыцарями не имели благоприятных последствий для государства. Оно напрягло последние силы для борьбы с Немцами, которых потери скоро вознаграждены были прибытием из Германии новых ополчений, собравшихся под знамя креста. Счастье преклонилось на сторону неприятелей Литвы, которые в свою очередь истребили несчетное множество Латышей, Куронов, Пруссаков, Литовцев и Ятвягов и опустошили их земли. Наконец Миндовг за свои насилия и жестокости умерщвлен в 1263 году родственниками своими Тройнатом и Довмонтом.
Таким образом введенное в Литву на короткое время, усилиями крестоносцев, христианство не могло иметь того спасительного влияния на народ литовский, какого должно было ожидать от чистоты и святости его учения. Накинутое насилием, оно было принято по необходимости, и отринуто при первом удобном случае. Казалось, Провидение хотело просветить этим уроком литовский народ и показать ему опасность соединения с западом. К сожалению, урок этот вышел из памяти отдаленных преемников Миндовга, из коих одни для личных и временных выгод, а другие по причине недальновидности, вовлекли насильно народ свой в неестественный союз с Польшею, и приготовили ему одинаковый с нею жребий. Несравненно успешнее проникало христианство со стороны русских проповедников, путем кротости и убеждения. Учение мира и любви должно быть проповедуемо не иначе, как в мире и с любовью. А между тем оно распространяемо было крестоносцами огнем и мечем. Поступки их произвели в сердцах Литовцев такую к ним ненависть, что одно приведение им на память Рыцарей приводило их в ожесточение. Оттого то и самое римско-католическое вероисповедание сделалось для них предметом отвращения и ненависти. Русские же проповедники не употребляли никакого насилия, излагали в простоте высокие истины Завета, которые простые и чистые сердца принимали скоро и охотно. Выше сказано было о некоторых членах княжеских фамилий, обращенных в христианство русскими проповедниками. Но гораздо блистательнейший успех получило христианство в Литве после обращения Войшелга, который, находясь при дворе Даниила, и научась истинам Завита, не только принял крещение по восточному обряду, но даже постригся в монахи и был потом ревностнейшим поборником православия в своем отечестве. Узнав об умерщвлении отца, он немедленно отправился в Новогрудок. Строгия меры, принятые им для обличения и наказания виновников его смерти произвели большое волнение в государстве. 300 граждан, вероятно чувствуя себя прикосновенными к этому делу, с женами и детьми переселились в 1265 г. в Псков и приняли там крещеное. Многие из них, возвратясь по смерти Войшелга в отечество, принесли с собою принятое ими вероисповедание которое с успехом передавали соотечественникам. Спустя год после этой эмиграции, последовала другая. Знаменитый Довмонт, сообщник Тройната, с семейством и дружиною, числом в 500 человек, перешел также в Псков, где, также приняв крещение, посвятил жизнь свою на службу новому отечеству, и служил ему ревностно и верно до смерти защищая мужественно республику от ее неприятелей, в особенности от ливонских рыцарей. В свободное время он забавлялся охотою особенного рода. Собрав небольшой вооруженный отряд, выходил из Пскова, переправлялся через Двину и, наловив несколько десятков Литовцев, приводил их в Псков, обучал правилам христианской веры, потом, окрестив их, снабжал всем нужным на дорогу и отпускал в отечество, и ни в одной летописи нет следов, чтобы кто-нибудь из новокрещенных, по возвращении в Литву, перешел опять в язычество. Не явственно ли это убеждает, что ни Русские Литовцев, ни Литовцы Русских не считали чуждыми?
Но самое торжественное доказательство этого мнения состоит в том, что после смерти Миндовга, литовцы выбрали главою своего государства русского князя Шварна Даниловича, князя Хелмскаго и Дрогичинскаго. Утверждение его династии моглобы навсегда соединить два поколения: но к несчастию Шварн по вступлении своем на престол жил только два года. По смерти его Войшелг вышел из монастыря и занял престол своего отца. Воспитанный и утвержденный в христианской вере и православии, он всеми силами старался сделать его господствующим в государстве. Для этой цели сносился в 1266 году с новгородским князем Святославом Ярославичем, который обещал ему прислать священников из Пскова, как ближе освоенных с языком и обычаями Литовцев. Летописцы не говорят действительно ли прибыли в Литву обещанные проповедники, но и без них, как сказано выше, не только из ближайших, но даже из отдаленных стран Русси, лица как светские, так и духовные, теснимые татарами, толпами переселялись в Литву и под покровительством православного князя проповедовали беспрепятственно и успешно в ней слово Божие.
Этот блистательный период торжества православия в Литве, которое так непринужденно, так искренно принимаемо было туземцами и так быстро распространялось по их отечеству, которое подавало столько приятных надежд русскому населению и обещало нравственных выгод литовскому народу, — прекращен был вероломным поступком Галицкаго князя Льва Даниловича. Чтобы овладеть престолом своего брата Шварна, он умертвил предательски Войшелга, заманив его к себе под видом дружбы. Литовцы отвергли цареубийцу и выбрали великим князем Свенторога, ревностного язычника. Обстоятельство это отсрочило на 40 лет успехи православия в Литве, хотя русский элемент продолжал составлять в великом княжестве преимущественную его силу.
