проконсультирует.
По дороге до консультанта Александр заметил, как его спутник непроизвольно поморщился. Проследив его взгляд, он увидел как на противоположной стороне улицы некий человек вежливо улыбнулся жандарму (скорее презрительно-вежливо), после чего спокойно продолжил свой путь.
— Ваш знакомый?
— Скорее подопечный. Это Людвик Крживицкий, известный смутьян и пропагандист.
— Да? И чем же он так известен?
— Например, тем, что перевел на польский язык 'Капитал' — вы ведь слышали об этом труде господина Маркса? Конечно, он старался не один, там и другие отметились… вы меня не слушаете?
Александр действительно отвернулся от подполковника и старательно запоминал такую выдающуюся личность — вдруг повезет еще когда-нибудь свидеться? Желательно поскорее — как-то совершенно неожиданно, князю захотелось выразить свое восхищение таким лингвистическим подвигом. Да и Григорию тоже будет интересно…
— Нет-нет, что вы! Самым внимательнейшим образом.
— Находится под негласным надзором полиции — и все равно умудряется проворачивать свои делишки. Слава богу, что в Варшаве он бывает достаточно редко, в основном по заграницам обретается — но уж как приедет! Чуть где всплывет запрещенная литература, так можно не сомневаться — без Крживицкого не обошлось. А вот этот магазинчик букинистический видите? Три раза обыск делали — ничего не нашли. А ведь точно знаем, что должно быть!
В общем, так получилось, что прогулка вышла до крайности интересной — жандарм оказался неплохим гидом. Хотя достопримечательности он показывал несколько своеобразные: особняк, где не так давно прикрыли нелегальную типографию, дом, в одной из квартир которого любят собираться на дружеские вечеринки польские вольнодумцы, пару человек, которым давненько уже пора на каторгу, да вот все что-то мешает. Конечно, Михаил Владимирович не упускал из виду и исторический момент, красочно (но без особых подробностей) описав, что творилось на варшавских улицах в самом начале восстания тысяча восемьсот шестьдесят третьего года, когда поляки верные присяге, резались с поляками, возжелавшими свободы…
— Полковник, вы так обстоятельно все рассказываете, будто бы сами были участником тех событий?..
— Да нет, что вы, Александр Яковлевич. У нас в управлении служит один весьма достойный офицер, шляхтич из рода Радковичей. Так вот он и поучаствовал, самым краешком. На правильной стороне, конечно же.
— Разумеется.
'Справочную' жандармского подполковника Александр так и не увидел — Васильев извинился и намекнул, что такие свидания процесс насквозь интимный, да и агент у него существо нежное и весьма пугливое. Князь понял все правильно, но и мерзнуть на улице ему тоже как-то не улыбалось.
— Пожалуй, будет лучше, если я подожду вас вон в той ресторации. Кстати, вы ведь тоже не успели отобедать? Прекрасно, мы сделаем это вместе, ежели вы конечно не против…
Спокойно посидеть за столиком на сей раз не удалось: после встречи со своим агентом у подполковника похоже образовались какие-то срочные дела и весь обед уложился в полчаса — и то, Михаил Владимирович раза три щелкал крышкой своих часов и озабоченно хмурился. Расстались они на крыльце ресторана — жандармский подполковник отправился и дальше охранять государственные устои, а Александр справился у извозчика где находится нужный ему дом и решил, что еще одна небольшая прогулка ему не повредит.
Визит к господину Горенину начался с того, что он по ошибке заглянул к его соседям — номеров квартир на массивных дверях с выпуклыми филенками не было, а у дворника князь уточнить не догадался. Извинившись за приключившееся недоразумение, Александр развернулся, сделал три шага и предусмотрительно стряхнул с ботинок остатки снега — путем легкого постукивания ими об искомую дверь (по своим размерам напоминавшую скорее маленькие двустворчатые ворота). Тихие шаги, глухой лязг задвижки или полноценного засова, и из открывшегося проема на него молча и с едва заметной опаской уставилась пожилая женщина в одежде гувернантки.
— Дома ли Аристарх Петрович?
Спокойно- уверенный тон с нотками дружелюбия сделал свое дело — женщина непроизвольно кивнула, после чего отошла в сторону, пропуская хозяйского гостя.
— Как прикажете доложить?..
***
— Князь Агренев, Александр Яковлевич.
У чиновника, сидевшего с важным видом за большим, массивным столом, важности заметно поубавилось, а взамен отчетливо проявился настороженный интерес. Коротко указав на одинокий стул для посетителей, глава Налогового департамента деловито-сухо осведомился, что за дело привело к нему князя.
— О, сущая мелочь. Один из чиновников вашего департамента решил завершить свою блестящую карьеру, и перейти на службу, так сказать, частного капитала. Моего, как вы понимаете. Чиновник этот — ни кто иной, как титулярный советник Горенин, и я был бы очень признателен вам, ежели бы вы благожелательно отнеслись к его прошению о скорейшей отставке.
— Гм. Ну, начнем с того, что никакого прошения мне не поступало. Далее, позволю себе заметить, что названный вами господин не так давно уличен в некоторых неблаговидных делах и является весьма сомнительным приобретением. Если не сказать больше, да-с.
— Благодарю за предупреждение, но я все же рискну. Возвращаясь к прошению — оно будет у вас на столе сразу после окончания служебного расследования, которое, я твердо в этом уверен, подтвердит высокие моральные и деловые качества Аристарха Петровича. Ведь подтвердит?
— Я бы не стал на это наде…
Оборвав начальника налогового департамента похолодевшим взглядом, Александр продолжил говорить.
— А если не подтвердит… Да нет, я думаю что такого все же не случится. Зачем вам вся эта газетная шумиха, громкий процесс и повышенное внимание со стороны Третьего отделения собственной Его Императорского Величества канцелярии? Или у вас все же другое мнение на этот счет?
Судя по неприязненному взгляду и слегка покрасневшему личику чиновника, свое мнение у него было. Но выразить его он все же стеснялся, помятуя о судьбе своего коллеги из департамента таможенников, господина Вятова. Который, между прочим, внимания жандармов так и не избежал, и в данный момент как раз начал искупать свои грехи перед обществом, в отдаленном уезде одной из многочисленных губерний Российской Империи. Очень отдаленном — но все же не на Сахалине, как того многие ожидали.
— Так мы поняли друг друга?
— Вполне.
Процедив сквозь зубы ответ, и при этом достаточно успешно скрывая охватившие его чувства, собеседник князя сделал последнюю попытку отстоять свою независимость. Напомнив Александру про другие прегрешения титулярного советника, а именно — факт мздоимства, подтвержденный независимым свидетелем. Можно даже сказать — пострадавшим, морально и финансово, но нашедшим в себе силы искать справедливости. Господин коллежский советник с плохо скрываемым торжеством закончил обличать порок в отдельно взятом департаменте и довольно поглядел на своего посетителя, высматривая признаки смятения или хотя бы легкой неуверенности.
— Насчет того что он пострадал — тут спорить не буду, очень даже возможно.
'Надо бы Гришу расспросить, как именно он разговаривал с этим господинчиком'
— Но это не помешало господину Комарницкому снять все свои обвинения с Аристарха Петровича и принести искреннейшие извинения. В письменном виде. Вообще, этот страдалец много чего понаписал, в том числе и про тех господ, что подрядили его лжесвидетельствовать. Имена, фамилии, прочие обстоятельства его… грехопадения. Он даже был настолько любезен, что не поленился заверить свои
