ветер в голове до сих пор гуляет!
— А ты зачем продал Айзу?
— Этой твари на моей ферме больше не место! Поигрался с ней парень, и хватит. Или ты думал, что я позволю какой-то рабыне занять спальню моего племянника навсегда? Или, может быть, даже в свободные выбиться, хозяйкой всех моих владений стать? Плохо же ты меня знаешь старый друг.
— Да он же любит ее — неужели не понимаешь? Или забыл, что такое любовь, старый ты хрыч?
— Да какая там любовь?! Опомнись, Шави! Девка через койку себе дорогу прокладывает! Наверняка женить на себе Роди мечтает. Не племяш мой ей нужен, а свобода и власть. Правильно я ее на шахту продал. Жалко только, что не отправил куда подальше. Знал бы, как дело обернется, — давно бы избавился.
— Он любит ее, — твердо сказал Шави. — И уже поздно говорить, что ты мог сделать, а чего не мог. И любовь его крепка. Он, может, и не очень свирепо выглядит, но характер твердый, тебе под стать. Чему удивляться — одна кровь.
— Это да, сестра многое ему передала, — согласился Берс-старший. — Сколько его уже нет?
— Восемь дней.
— И ты только сейчас приехал?! — Кулаки хозяина фермы сжались, верхняя губа приподнялась в оскале, но он взял себя в руки. — Завтра отправлю с цистерной охранника, пусть все выяснит и уладит. Надеюсь, Роди справится. Ведь не зря я его столько натаскивал да к оружию приучал. В последний раз ему даже почти удалось побить меня. Не будь он таким бестолковым, давно бы уже стал лучшим следопытом пустыни.
— Сам виноват — слишком жестко с ним обходишься. Хуже, чем с последним чужаком.
— Парень уродился чувствительным, как девка. Как он управлять будет с таким характером, когда меня не станет? Как рабов в узде держать? Как дела вести? За год все развалит, людей погубит и сам сгинет. Пусть крепчает нутром, не рассыпется от лишней плюхи.
— Роди не обычный работник-фермер. У него большой потенциал. Он…
— Хватит тут его нахваливать! Я сказал, что будет так, — значит, будет так и никак иначе!.. У тебя как продвигается? Во всем разобрался?
— Нет. Многое пока еще непонятно. Ты даже не можешь себе представить, что это за корабль! Чудо! Настоящее чудо! И это чудо нам принес твой племянник, который якобы ни на что не способен.
— Ты, главное, узнай, как заставить эту машину двигаться. Времени мало. Фейерверк, который ты устроил, половина Донной пустыни видела. — Берс-старший улыбнулся. — Но грохнуло знатно. Я такого оружия никогда не видал. Только слыхал в байках стариков.
— Я когда запустил первый летучий патрон, от страха под стол залез, — хмыкнул Шави. — Думал, всё, конец, так и найдут меня на полу, с выпученными глазами и разинутым ртом.
Они засмеялись, потом широкая шершавая ладонь хромого наемника легла изобретателю на шею. В глазах горел уже почти угасший огонь.
— Ты понимаешь, что это значит? Понимаешь? Это наш шанс! Отгоним мутантов в глубь пустыни на много лет. Перебьем мутафагов. Гетманов приструним. С омеговцами и небоходами на равных строить отношения станем. Сколько ферм можно собрать воедино! Сколько людей смогут жить по-человечьи! Старых товарищей призову отовсюду — с такой машиной любая армия всегда с кем хочешь воевать готова. Заживем!.. Жаль, Беллина не дотянула… А надоест — свалим туда, куда кроме нас никто не доберется!
— Ты про земли?
— Да, где нет Погибели…
…В «живом окне» ужасное действо продолжалось. Теперь «глаз» показывал жестокую расправу с другой стороны.
Шави стиснул кулаки. Хотелось завыть от бессилия. Знать бы раньше, что Берс жив! Ну почему только сейчас пришло в голову отправить «глаз» на облет в ту сторону?! Теперь, даже если гнать чудо-корабль на полной скорости обратно, Берса уже не спасти.
Возможно, для всех вокруг хозяин фермы был человеком суровым, жестоким и деспотичным. Но Шави знал его с другой стороны. Изобретатель всегда помнил того самого бродягу, что говорил с отцом про земли, нетронутые Погибелью, а потом вернулся через несколько циклов хромым, заматеревшим наемником, чье имя знали многие и многие же боялись. Вернулся и спас тощего, голодного мальчишку, оставшегося без отца. В то время одинокий и обездоленный юный Шави пытался выжить, продавая на базаре свои изобретения — полезные и не очень. В любом случае получалось у него это отвратительно, и денег не хватало даже на еду. А торговцы всегда были скоры на расправу, особенно с воришкой, пусть даже стащившим черствую лепеху. Берс появился в тот момент, когда Шави, скорчившись в пыли у прилавка, пытался закрыться от пинающих его ног. Наемник раскидал торговцев и взял юного изобретателя с собой. Потом они вместе строили ферму…
Шави неотрывно смотрел на «живое окно». По лицу его катились слезы. Возле утыканного стрелами Берса-старшего снова выплясывал шаман. В руке мутанта появился широкий нож…
Изобретатель вздрогнул, когда шаман вонзил клинок в грудь Берса. Шави почудилось, что острое, как бритва, лезвие вспороло и его тело. Дыхание перехватило, рука непроизвольно потянулась к воображаемой ране.
Человек, распятый на скрещенных балках, запрокинул голову и все же раскрыл рот в беззвучном крике.
В этот момент изобретателю почудилось, что Берс-старший смотрит прямо на него — через летающий «глаз», через «живое окно»… и кричит не от боли, а что-то пытается сказать ему, Шави! Будто надеется, что старый товарищ услышит, поймет…
И кажется, изобретатель догадался,
Мутант поднес к груди Берса-старшего какой-то инструмент с длинными ручками, похожий на кузнечные щипцы…
Дальше Шави смотреть не смог. Увел «глаз» ввысь, навстречу яркому солнцу. Чтобы уничтожить аппарат. Чтобы не было возможности снова отправить его к стоянке мутантов. Чтобы не видеть, что стало с человеком, которого он любил как отца.
Принудительно остановив запуск нового «глаза», изобретатель поднялся с кресла. Взглянул на погасшее «живое окно» и произнес, давая обещание себе и Берсу-старшему:
— Я отвезу их туда! Даю слово! Мы найдем те земли, о которых ты мечтал. И заживем лучшей жизнью.
Он устремил взгляд вперед, на пышущую жаром пустыню, и прибавил скорость.
