Порочестер благодарно глянул на меня из-за огромной чашки с керамической собакой: ему явно хотелось оттянуть момент истины на как можно более неопределённое время. Да я и сам понимал, что моему застенчивому другу будет куда легче идти, так сказать, по проторенной дороге.
Пока что он был явно не готов к испытанию. За время чаепития он успел потихоньку просмаковать Елену, разглядеть, расчухать её достоинства — и, видимо, по кое-каким потаённым признакам, обрывкам фраз или ещё чему-то медленно, но верно узнавал в ней свою старую боевую подругу аcidophileen. А, узнав, вновь утратил достигнутое было спокойствие духа — и его нервозность пошла по новому витку. Увы, вина ему не налили, а чай не помогал. Чтобы хоть немного успокоиться, он вытащил из висящей на стене плетёной сумки невесть как сюда попавший автомобильный журнал — и принялся сосредоточенно листать его с видом пресыщенного хозяина жизни, вяло подумывающего о новой покупке к празднику.
Автомобильная тема что-то сегодня занимала его не на шутку.
Меж тем чай был допит — и Елена намекнула, что самый храбрый или самый страдающий может смело брать полотенце и идти в душевую кабинку готовиться к сеансу. Вздохнув, я встал — и поплёлся выполнять её указания. Кабинка оказалась вполне евростандарт — было даже странно обнаружить её в таком домишке. И вода хорошо нагретая, огромный бак, лей не хочу. Если б я нарочно не спросил, то и не узнал бы, каких трудов стоит вся эта роскошь. Умничка Лена, видно, экономила на всём, кроме своих клиентов.
То же самое можно было сказать и про «массажку». Здесь стоял уютный полумрак и почти не было мебели — только в глубине небольшой угловой диванчик с музыкальным центром, да посреди комнаты возвышалась святая святых — высокий массажный стол. Не обошлось, увы, и без приевшихся аксессуаров — в кабинете пахло благовониями и столь же навязчиво звенел, сердясь на неосторожного гостя, потревоженный дверью колокольчик. Когда я вошёл сюда с обмотанными полотенцем чрёслами (которые, впрочем, защищали также и стильные малиновые плавки), массажный стол был уже застелен чистой простынёй, а сама Лена в рабочей одежде — синем спортивном костюмчике — возилась с музыкальным центром, запихивая туда какой-то немудрящий диск, только что вытряхнутый ею из коробочки с подозрительно-аляповатой обложкой. Подозрения мои оказались не напрасными — музыка была именно из тех, что я терпеть не могу: нечто выспренное, заунывно-медитативное без малейших признаков мелодии.
— Это «релакс», — сказала Лена, оборачиваясь ко мне с милой виноватой улыбкой.
Вздохнув, я подумал, что для расслабления предпочёл бы хоть радио «Алла», только бы не эту псевдодуховную заунывность, — но из уважения к Лене не стал капризничать. В конце концов, ей работать — значит, и выбор за ней.
Сбросив на диван полотенце, не без покряхтывания забрался на массажный стол, улёгся так, как показала мне Лена — руки вдоль тела и лицом в специальное углубление — и приготовился к экзекуции. Если б знал, что ожидает меня в ближайший час — бежал бы от этого страшного стола без оглядки!..
Увы, предсказывать будущее нам с Порочестером не дано.
Поначалу всё было хорошо. Лена поглаживала и растирала мою спину, разогревая для процедуры — сначала слегка, потом посильнее. У неё были замечательные руки: тёплые, уверенные, сильные и вместе с тем нежные. Разомлев, я уже начинал думать, что не так уж и прогадал, решив пожертвовать собой ради счастья друга. Но тут Лена, не переставая растирать меня ладонями, спросила:
— А почему Вы решили, что у Вас остеохондроз?..
«Попался!» — пронеслось у меня в голове, и я почувствовал, что краснею — хорошо ещё, что я краснею щеками, а не ушами, как Порочестер, а, стало быть, заметить это Лена никак не могла.
— Врач сказал… — пробурчал я, радуясь, что из углубления мой голос слышен сдавленно и невнятно.
— Врач? — оживилась Лена, приступая к разминающим движениям; из-за того, что ей приходилось прилагать физические усилия, говорила она с лёгким придыханием и покряхтыванием. — Больше верьте этим врачам. Они уж Вам скажут…
— Ну, не знаю, — упрямился я, неизвестно зачем. — Побаливает иногда…
«Сам пропадай, а товарища…»
— Спите спокойно, — уверенно посоветовала моя очаровательная следовательница, — это у Вас никакой не остеохондроз, а просто самые обычные мышечные спазмы. Где у Вас болит? Вот здесь?..
Тут она двумя пальцами, вроде бы несильно, ухватила меня за какое-то место около плеча, и внезапно моё тело пронзила до того острая боль, что я, до сих пор не знакомый ни с чем подобным, вскрикнул.
— Ну, так и есть, — обрадовалась Лена. — Я же вижу, у Вас вся спина спазмирована. Оттого-то и болит. Ничего, мы всё это дело снимем в два счёта…
«Ничего у меня не болит, я пошутил!» — чуть было не крикнул я, потому что нынешняя точка, в которую Лена слегка ткнула пальцем, оказалась куда болезненнее первой. А Лена явно была настроена серьёзно. Но отступать было некуда.
— А вот здесь как?.. — поинтересовалась она, находя у меня внизу спины такой богатый источник страдания, о каком я за свои сорок с лишним даже не подозревал. На сей раз я успел стиснуть зубы и приготовиться — и выдержал испытание с честью, не издав не единого звука. Но Лена, видимо, всё равно поняла что-то по моей взмокшей шее:
— Вы не стесняйтесь, кричите на здоровье, — поощрила она, — у меня все орут и матерятся. Зато потом сами увидите, как будет хорошо!..
Когда-то у меня была подружка — тоже профессиональная массажистка. И она иногда меня разминала — когда мне случалось что-нибудь «натрудить», «застудить» или «потянуть». Удовольствие сомнительное, спору нет. Но чтоб я от этого кричал — такого что-то не помню. Потому я и решил, что это у Елены такой оригинальный способ шутить. Ещё и подхехекнул ей, дурак:
— Хе-хе.
Я зря смеялся. Сперва было ещё ничего, втерпёж — её пальцы только попугивали меня, быстро- быстро отыскивая под кожей спрятанные там желвачки и бугорки. Эта боль была даже отчасти приятной. Но постепенно приятное сошло на нет, и стало просто больно. И не «просто», а очень больно. Точнее, так мне казалось тогда — ибо я ещё не знал, что такое настоящая боль.
Удивительно, думал я в те редкие моменты, когда мог думать, — видимо, у меня и впрямь серьёзные проблемы со спиной — а я и не знал. Моя мучительница подтверждала это, подробно комментируя каждый спазм, каждую напряжённую мышцу, которую находила в моем несчастном теле, отчего мне было, казалось, ещё хуже. Но попросить её замолчать я не решался — не мог унизиться перед женщиной, которая мне симпатична. Оказывается, гордость может быть пуще телесного страдания — даже такого сильного. Даже очень сильного. Даже очень-очень…
Я был уверен, что это скоро кончится, не может же она долго меня так мучить. Весь в поту и слезах, я скорчивал лицо под столом в оскаленную гармошку, благо никто не мог меня видеть. И странное дело!
