— У неё что же, плохой характер?
— Да не знаю я, какой у неё характер, — устало сказала графиня, и в её голосе впервые отразились нормальные человеческие чувства. — Это был неравный брак. Она не аристократка. В этой ситуации мне попросту не положено поддерживать с ней отношения… Но, как я понимаю, у вас было какое-то дело к моему сыну. — Самообладание возвратилось к женщине вместе с маской холодности и равнодушия. — Могу ли я чем-нибудь вам помочь? Мы как раз находимся сейчас в его кабинете.
Я машинально окинула комнату взглядом. Тёмные гардины, два гобелена на стенах, несколько стульев и рабочий стол, на котором по-прежнему лежали стопки бумаг, а также стояла полупустая чернильница с гусиным пером.
— Мы разыскиваем древний кинжал, называемый Керисом, — объяснил Ярослав. — Нам говорили, что ваш сын приобрёл его в Миргородском университете полтора месяца назад.
— Всё верно, — кивнула графиня, как мне показалось, несколько разочарованно. — Этот кинжал висел у него на поясе во время бракосочетания. Ведь на церемонию положено надевать наиболее древние и ценные безделицы.
— А где теперь этот кинжал? — спросил Ярослав, преодолевая некоторую неловкость. Не слишком приятно было расспрашивать о куске металла женщину, потерявшую единственного сына.
— Его похоронили вместе с Рональдом, — ответила графиня. — Положили в гроб.
Не знаю, как Дара и Ярослав, а лично я с трудом удержалась от того, чтобы не застонать.
И тем не менее, когда мы собрались уходить, отметив, что и так отняли у графини слишком много драгоценного времени, я спросила о другом:
— Мой вопрос может показаться вам бестактным, и всё же отчего вы велели своему лакею привести нас в замок?
Кажется, вопрос не только не оскорбил графиню, но также нисколько её не удивил.
— В моём роду всегда было принято уважительно относиться к ведьмам, — с достоинством ответила она. — Меня учили этому с детства. И я прошу вас об одном. В случае, если вам что-либо станет известно об обстоятельствах смерти моего сына, дайте мне знать.
На этом мы и расстались.
— Если она не уверена, что её сын умер от сердечного приступа, то почему не обратится к городским властям? — недоумённо спросила Дара, когда мы снова тряслись в карете, возвращаясь в Миргород.
— Потому что она — представительница древнего и знатного рода, — объяснила я. — И не может допустить, чтобы имя её сына вертелось у всех на устах в связи с мутной криминальной историей.
— Разве найти преступника не важнее?
— Для неё — нет. С её точки зрения, чистая, ничем незапятнанная память сына — дороже всего.
— Ерунда какая-то.
— Для кого ерунда, а для кого, как видишь, нет. Правда у каждого своя… — Я резко хлопнула себя по лбу. — Что же мы не спросили, где похоронили графа?!
— Ну, это как раз и без того понятно, — заметил Ярослав. — На городском кладбище, разумеется. Аристократов хоронят именно там.
— А не в семейном склепе? — засомневалась я.
Воин уверенно покачал головой.
— Здесь это не принято. Ты что, хочешь сказать, что мы пойдём за кинжалом на кладбище?! — воскликнул он, только сейчас сообразив, в чём причина моего интереса к месту захоронения.
— Ну разумеется, — ответила я. — Нам ведь по-прежнему нужен кинжал.
— Мы что же, будет грабить могилу?! — в ужасе спросил он.
Дару такая перспектива явно не пугала; напротив, она ждала моего ответа с весёлым любопытством.
— Ну зачем же? — успокоила Ярослава я. — Мы никого не станем грабить. Напротив, мы попросим по-хорошему.
— Кого попросим? — нахмурился воин.
— Как кого? Покойника, разумеется.
Мы попросили кучера высадить нас возле главного городского рынка, а дальше пошли пешком, по дороге кое-что прикупив.
— Ой, это вы! А где же Мэгги? — спросил Карасик, неожиданно отделившийся от толпы, привычно текущей мимо рыночных рядов.
В руке он нёс небольшой свёрток, из которого вкусно пахло ветчиной. Я улыбнулась. Надо же, он даже запомнил, как зовут собаку! Интересно, а наши имена он тоже помнит? Или тут дело не в хорошей памяти, а в том впечатлении, которое произвела на него Мэгги?
— Она осталась дома, — ответила я.
— Жалко, — вздохнул Карасик. — А как ваши дела? Как вы устроились? А я здесь недалеко работаю, — продолжал он, не прерываясь, чтобы дать нам возможность ответить. — Ну, то есть у меня здесь большой заказ, работы недели на две. Хотите посмотреть?
Я уже собиралась вежливо извиниться и сказать, что, дескать, мы уж лучше как-нибудь в другой раз. Но к моему удивлению Ярослав приглашение принял.
— А точно недалеко? — спросил он.
— Да в двух шагах! — радостно заверил нас Карасик.
— Ну тогда пошли.
Карасик шагал впереди, прокладывая дорогу сквозь разношёрстную толпу. В центре города в середине дня народу было немало.
— Зачем ты согласился к нему идти? — шёпотом спросила я.
— Чтобы убедиться в том, что он говорит правду, — так же тихо ответил Ярослав. — И что наша встреча действительно случайна.
Только теперь я заметила, что рука воина не отрывается от рукояти меча. Осторожно перевернув кисти рук ладонями вверх, я принялась на всякий случай впитывать солнечную энергию, одновременно легонько разминая пальцы.
Однако наши предосторожности оказались излишними. Мы пересекли небольшую площадь, свернули в узкий переулок и, спустившись по лестнице, вошли в подвальное помещение двухэтажного дома.
Под потолком располагались длинные зарешёченные окна, что позволяло просторной комнате быть достаточно светлой, как минимум в это время суток. Здесь было абсолютно пусто, если не считать лестницы, нескольких вёдер с краской, разбросанных по полу кистей и ещё некоторых инструментов непонятного для меня назначения. Голые стены были пока ещё покрыты неровным слоем белой краски. В комнате стоял соответствующий едкий запах, заставивший меня поморщиться, а Дару чихнуть. Карасика запах нисколько не смущал; вероятнее всего, юноша давно уже привык к такому побочному эффекту своей работы и перестал его замечать. Зато он с немалой гордостью указал нам на потолок. Задрав головы, мы действительно застыли от восхищения. На нежно-голубом фоне расположились белоснежные пушистые облака, такие объёмные, что рука сама тянулась кверху, чтобы их потрогать. Одно облако постепенно расползалось на две части, подчинённое прихоти невидимого ветра. В правом углу в нашем направлении устремлялась стая перелётных птиц. Первая из них была самой крупной, остальные — всё более и более маленькими, что создавало впечатление, будто они находились существенно дальше от нас.
— Красота! — отметила я, по-новому глядя на Карасика. — Тебе действительно надо поступать на художественное отделение.
— Зачем ему куда-то поступать? Он и так всё умеет! — восторженно возразила Дара.
Карасик весь раскраснелся от смущения и удовольствия.
— Ну что ты, какое там умею! — отмахнулся он. — Я пока так, только пробую. Мне бы технику подучить, секреты, премудрости всякие. Но вообще клиентам нравится.
Дара, которой вообще свойственна была аллергическая реакция, жестоко расчихалась, и мы покинули помещение. Вновь оказавшись на свежем воздухе, я спросила:
— Скажи, Карасик, а ты знаешь, где находится городское кладбище?
— Знаю, конечно, — охотно ответил он.
