силы сопряжено с чрезвычайном опасностью — поэтому большинство таких мутантов должны быть усыплены — это только гуманно по отношению к ним. Вы это понимаете, мистер и миссис Кауэлл?
Они подтвердили, что понимают. С формальностями было покончено.
— У нас есть причины полагать, что в этой местности скрывается галлюциногенный ребенок. Знаете ли вы что-либо или слышали от кого-либо об упомянутой личности?
Они ответили отрицательно.
— Покидал ли кто-нибудь из вас дом прошлой ночью?
Ответ «нет».
Следующий вопрос внезапно оказался на засыпку:
— Каким же образом тогда, объясните, подъездная дорога и въезд на шоссе оказались очищенными?
— Мы заметили, когда подходили к вашему дому, — уточнил Джеймсон, — что ваша подъездная дорога производит впечатление, будто ее очищали от снега решетками-радиаторами.
— Я выезжал этим утром за покупками, — излишне поспешно ответил Кауэлл.
— Вы что, сами ходите в магазины за продуктами? — спросил Джеймсон, удивленно подняв брови.
— Да! — ответил Кауэлл, внезапно обрадовавшись, что так и не осовременился до конца. Менее чем пятая часть населения лично посещала магазины, чтобы закупать продукты. Остальных обслуживали роботы-клерки, которые принимали по телефону заказы и доставляли их на дом. Кауэлл, однако, предпочитал лично взглянуть на бифштекс, прежде чем купить его. Всему виной его привередливость в еде.
— Отец миссис Кауэлл был профессором колледжа, — скрипуче выдавил из себя Ти. — Наставники колледжей шестидесятых и семидесятых годов довольно часто были либералами и проявляли склонность, как и их студенты, к разного рода экспериментам. Миссис Кауэлл, принимал ли ваш отец ЛСД-25?
Они давно уже подготовились к возможности таких вопросов. И оба согласились с тем, что немного правды принесет меньше вреда, чем сплошная ложь.
— Кажется, что он дважды пытался испробовать этот препарат, но результаты оказались плачевными, — ответила Лаура.
Кауэлл был горд тем, как она произнесла это: твердо и не колеблясь.
— Он принимал препарат нерегулярно?
— Нет!
— Как вы можете быть столь уверенной, моя дорогая? — добродушно спросил Джеймсон.
Кауэлл понял, что Джеймсон далеко не глуп и кто угодно, только не добряк. Он не действовал так прямолинейно, как его помощник Ти, но его стрелы поражали мишень близко к центру.
— Мне рассказывала моя мать, — ответила Лаура. — Она провела остаток дней своих, рассказывая мне о нем. Мне было семь лет, когда отец умер. Я слышала все эти истории тысячу раз. Как я могу их забыть? Он дважды принимал ЛСД и оба раза последствия были весьма удручающими.
— К какой партии вы принадлежите? — спросил Ти.
— К партии, которая находится у власти вот уже последние тринадцать лет. К партии «Терпимость в рамках Конституции»! — Кауэлл попытался произнести эти слова с гордостью, хотя здорово мешал клубок отвращения, застрявший в горле.
— А почему вы стали ее членами?
— Потому что мы боимся коммунистических стран и понимаем, что всякая подрывная деятельность в нашей стране должна быть пресечена на корню.
— И вы ничего не видели и не слышали об этом галлюциногенном ребенке?
— Ничего!
— Была ли эта беседа записана с вашего ведома и согласия, мистер и миссис Кауэлл?
Они ответили утвердительно.
В голосе андроида послышался щелчок, в горле секунду что-то гудело, прежде чем наступила гробовая тишина. Инспектор Джеймсон поднялся на ноги.
— Извините за причиненные неудобства! Лично у меня беседа с вами оставила благоприятное впечатление. Благодарю вас за сотрудничество!
— Не беспокойтесь, рады всегда помочь! — незамедлительно отозвался Фрэнк.
— Надеюсь, что вы найдете мутанта, — присовокупила Лаура.
Они наблюдали в дверной глазок, как инспектор и андроид забрались в полицейскую машину и укатили в сторону шоссе, машина дергалась все меньше и меньше по мере удаления и наконец совсем скрылась из глаз.
Судя по небу, оно вновь собиралось разразиться снегом.
А где-то, весь дрожа, прятался ребенок-мутант.
В какой-то момент его нервы не выдержали — и он побежал.
Он бежал прямо в лапы андроида. Глаза металлического «человека» сверкали как драгоценные камни; его же, ребенка, слезы, текущие по щекам, замерзая, блестели как брильянты. Он попятился назад, но позади уже возникли другие. Бежать было некуда.
И он обрушил на них всю свою психическую мощь, наблюдая, как их охватывает пламя, как плавятся их лица и как из их металлических тел клубится дым.
Но на смену им явились другие, и много. И они не стали ждать, когда наступит их очередь. В бедрах андроидов открылись выпускные отверстия. Хлынули струи огня; пламя окутало его, скрыло из глаз и поглотило.
Им все-таки удалось накрыть какого-то беднягу, — сообщила Лаура, протягивая ему газету.
Он взглянул на полосу и скривился. «Галлюциногенный ребенок вступил в схватку с полицией». Нет чтобы написать «вступил в схватку с роботами», чтобы это соответствовало истине, хотя выглядело бы не так впечатляюще. Более того, могло бы вызвать симпатии к мутанту. Кауэлл подозревал, что живой коп находился не ближе чем за сотню ярдов от мальчика.
— Это все из-за меня, по моей вине, — вырвалось у Лауры.
— Какой абсурд! Как подобное могло произойти по твоей вине?
— Мы были слишком неосторожны. Оставили следы или что-то еще, дав тем самым им основания начать поиски.
— Обстоятельства не допускали промедления, — попытался он оправдаться. — Ты разнесла бы в клочья нас обоих, а может, и всю округу, если бы попыталась сдерживать в себе эту силу еще хотя бы чуть- чуть.
— Все равно, они не сожгли бы заживо мальчика, если бы мы…
— Забудь об этом! Что у нас на ужин?
— Спагетти.
На следующую ночь были свиные ребрышки. На следующую — отбивная. На третью ночь он проснулся от ее тяжелого дыхания.
— Лаура!
— Да. — Ее глаза были открыты.
— Почему ты не разбудила меня? — Он вскочил с кровати и начал одеваться.
— Фрэнк?
— Что еще? Прошу, поторопись с одеванием.
— Фрэнк, может, было бы лучше, если бы ты позволил тому, что во мне, убить меня.
Он прекратил натягивать куртку и обернулся, чтобы взглянуть ей в лицо. Ему были видны только очертания ее маленького, но очень женственного тела под одеялом и волосы, как спутанный шелк… Он подошел к кровати и приподнял ее голову.
— Что все это означает? — потребовал он ответа.
Она плакала.
— Ты не любишь меня? — спросил он. Она попыталась ответить, но рыдания заглушили слова.
