— Это была не стычка.
— Судя по тому, что мне рассказали, именно стычка. Так что же тебя в нем раздражает или беспокоит, Map?
— Он не понимает сути вещей.
— Как и все мы.
— Достаточно сказать, что он мог бы послужить зеркалом, в котором я вижу самого себя. И это отражение не из приятных.
Они посидели молча.
— Ты что, так и собираешься просидеть всю ночь?
— Нет, Врач-Первопроходец, не собираюсь.
— Драконы возвестят о своем появлении в ближайшие шесть часов, — ухмыльнулся Абнер. — Тебе не мешало бы отдохнуть.
Дэнти сложил свои поэмы, встал, выключил фонарик и ответил:
— Пожалуй, но давай сначала хотя бы минуту полюбуемся на океан, согласен?
Ее волосы проросли змеями, шипевшими и обнажавшими клыки.
Его рука горела в том месте, где в нее впились острые зубы и где теперь сочилась по каплям кровь.
Она медленно обернулась — ее лицо было одновременно прекрасным и внушало ужас. И глаза тоже.
И его мышцы так же медленно, но верно стали превращаться в гранит.
— Нет! — воскликнул он. — Думаю, что только-только начинаю прозревать, чтобы…
Его волосы стали едва различимыми прожилками камня. Каждая клеточка лица застыла навек в частицу того, что никогда не сможет умереть — и лишь подвержено эрозии под воздействием дождя и ветра.
И наконец его глаза, пристально глядевшие в ее, заволоклись пеленой и тоже превратились в камень.
Он проснулся от криков, раздавшихся в ушах.
Но перед тем, как открыть глаза, он успел увидеть ее, прикованную к колеснице; Она кривила рот в агонии.
Языки пламени лизали ее лицо, пока, он обретал свободу; взметнувшийся горящий экипаж вместе с ней сорвался с утеса и исчез.
Но, даже проснувшись, он не мог избавиться от звучания криков в ушах. На ощупь он включил лампу над кроватью и зажмурился от яркого желтого света. Затем взглянул на часы. Пять часов утра в переводе на земное время.
Предостережения драконов о своем появлении возымели эффект. Это были не крики, но причитания, издаваемые неестественными голосами.
— Берегитесь и бегите! — так и слышалось в них.
Спасайтесьбегите, спасайтесьбегите, спасайтесьбегите…
Он так и спал в рабочей одежде — форме из синтетической ткани, отливающей пурпуром. Эмблема «Объединенной Земли» красовалась на правой руке — голубь, сидящий на зеленом глобусе. Эта символика всегда вызывала в нем отвращение. Ему представлялась почему-то картина: голубь гадит на земной шар.
Впопыхах спотыкаясь, он пересек комнату, открыл дверь и вывалился в коридор, усиленно моргая, чтобы стряхнуть с глаз остатки сна.
Голден Твен бежал по проходу, на ходу застегивая нейлоновый ремень на поясе.
— У меня есть для тебя стихи, чтобы ты взглянул на них, пока будем отсиживаться в убежище, — сообщил он, запыхавшись, когда поравнялся с Дэнти.
Марио нравился этот мальчишка. Вот уже пять лет он ходил в начинающих поэтах, но его неведение окружающего мира добавляло ему особую прелесть, как автору искренних, хотя и незрелых стихов. Его так и не осенило хемингуэевское «открытие зла». Твен так и не понял, в чем суть рассказа «Убийцы», когда читал его. Дэнти пытался втолковать юноше смысл этого произведения вот уже на протяжении нескольких недель, но так и не увидел в глазах парнишки даже малейшего понимания.
— Отлично, — одобрил Марио. — Это поможет скоротать долгие часы, пока будем торчать в той ужасной дыре.
Они припустили рысью дальше по коридору, мимо больших окон с видом на ландшафт чужой планеты.
На лестничной площадке Марио заставил юношу спуститься, а сам остался ждать, пока из коридора не выбегут остальные. Он был капитаном этого блока, и его долг — спуститься в убежище последним.
Он выглянул в ближайшее окно. Несомненно поднялся ветер. Веретенообразные хвойные пальмы раскачивались самым причудливым образом, некоторые на ветру гнулись так, что казалось, вот-вот переломятся. Это был только авангард приливных ветров — как ему было хорошо известно, — затем вслед за мягкими бризами последуют драконы.
Те самые, которые выглядели такими прекрасными на снимках, но которые убивали любого, кто осмеливался взглянуть им в глаза.
Драконы, которые, казалось, постоянно обитают в воздухе — и как-то обходятся без еды.
Драконы, которые убивают взглядом…
В его глазах словно наяву возникли первые их жертвы: остекленевшие, сузившиеся зрачки на почерневших белках, разжиженные мозги внутри черепных коробок. Марио содрогнулся.
И все же прятаться от них — не самый верный выход.
Даже если любые специально разработанные линзы оказались бессильными и сотни ученых погибли, пытаясь доказать, что такого быть не может, чтобы человеческие глаза нельзя было защитить от смертоносного взгляда драконов, даже если это так, все равно прятаться — не лучший выход из положения.
Даже если снайперы оказались не в состоянии подстрелить их (по-видимому, убить этих чудовищ можно только выстрелом в глаз, а как прицелиться, не заглядывая в их загадочные, лишенные зрачков глаза, — никто себе не представлял), пусть даже так — все равно зарываться от них в землю вряд ли является правильным.
Последний человек из коридора загромыхал вниз по лестнице. Дэнти плотно закрыл за собой дверь, загерметизировал ее и, щелкнув переключателем, закрыл окна ставнями для защиты стекол.
В убежище было полно людей. Все их хваленое городское население, числом шестьдесят восемь человек. Все шестьдесят восемь были здесь, готовые отсидеться в течение трех часов от драконов — и в подвале царила полная тишина!
Дэнти решил, что положение дел в целом с каждым разом становится все абсурднее и абсурднее. Начинало казаться, что сама планета не стоит того, чтобы из-за нее терпеть столько неприятностей. Однако он знал, что это не так. Здесь нашли залежи бакьюма, а сама планета находилась почти в центре Галактики. В один прекрасный день она будет столь же густо заселена, как и Земля. На ней сможет обосноваться огромное количество людей.
Не то что сейчас — шестьдесят восемь…
Шестьдесят семь.
— Шестьдесят семь! — пронзительно выкрикнул секретарь.
— Не может быть! — заорал Маршалл.
— Мемшен. Его здесь нет.
— Кто отвечает за тот коридор?
— Я, сэр!
— Анамаксендр. Почему, черт подери, ты не заметил, что он отсутствует?
— Сожалею, сэр!
— Ты и не так пожалеешь, дьявольщина, еще до того, как все закончится! — Маршалл оглядел лица остальных. — Кто видел его последним?
