конфиденциальность не соблюсти.
– Вот и прекрасно. Очень хорошо! Я сразу знал, что мы с вами поймем друг друга. Зачем лишние разговоры? Мы делаем заказ – вы его выполняете. Мило, чисто, благородно. А то вот некоторые еще берут подписку о неразглашении... зачем нам подписка? Разве мы не доверяем друг другу? Если возникнут недоразумения, разве мы не сможем разрешить их? Правильно? Зачем нам подписка? Просто встретимся и поговорим. Правильно? Для друга, как говорится, семь верст не околица... хе-хе...
Я сидела, слушала его и проклинала все на свете. И чего мне дома не сиделось? Еще ныла, что дел нет. Вот и донылась. Получила дело? Радуйся теперь.
Несмотря на всю цветистость речи, Михаил Натанович говорил достаточно понятно. Люди, которые хотят заказать мне расследование, желают, чтобы ни одна живая душа не знала не только о том, кем это расследование заказано, но даже вообще о том, что такое расследование проводится. И эти люди имеют полную возможность проконтролировать, как я исполняю это их желание. Было совершенно ясно, что прежде чем встретиться со мной, они навели справки и теперь знают меня как облупленную. По крайней мере, в той части, которая касается адресов, явок и паролей. И стоит мне хоть на йоту отклониться от тех требований конфиденциальности, на которых они так настаивают, меня достанут даже из-под земли. Не то что с седьмого этажа моей квартиры.
«На кого же это меня вынесло? – пыталась угадать я, рассматривая даму с сигаретой. – Чиновные шишки? Но эти могут добиться всего, чего им надо, и по официальным каналам. Зачем им частный сыщик? Впрочем, может быть, здесь какие-нибудь левые делишки, которые с помощью официальных органов расследовать неудобно?..»
Но чем дальше я слушала Михаила Натановича, чем больше вглядывалась в парней на заднем плане, которые, как китайские болванчики, кивали головами всякий раз, когда речь заходила о способах «разрешения недоразумений», тем меньше оставалось у меня сомнений в том, что люди, пригласившие меня для беседы, не связаны с чиновной братией. Слишком уж характерными были некоторые приемы, и характерными совсем для другой социальной группы.
Дама с сигаретой меж тем не проронила ни слова. Теперь я больше склонялась к тому, что она либо жена какого-нибудь крутого и не совсем легального бизнесмена, либо сама такая бизнесменша.
Она была в белом льняном костюме – легкий пиджак и юбка, доставленные спецсамолетом прямо из Милана, – в белой широкополой шляпе и темных очках, которые закрывали половину лица. Когда она начала говорить, оказалось, что обе мои догадки, как ни странно, оказались верными. Выяснилось, что до вчерашнего дня (точнее, ночи) она была женой крутого и не очень легального бизнесмена, а сегодня сама сделалась бизнесменшей, неожиданно оказавшись вдовой. Но по сложившейся уже в течение этого разговора традиции она не приступила сразу к делу, а начала с того, что еще раз напомнила мне о конфиденциальности.
– Все, что вы услышите, не должно выйти за пределы этой комнаты, – тоном, не допускавшим ни малейших возражений, объявила она. – За сохранение конфиденциальности мы готовы доплатить вам, но несоблюдение этого пункта повлечет за собой очень неприятные последствия. И для нас, и для вас. Поэтому вы должны очень четко уяснить для себя, что на время расследования ваш главный личный интерес состоит в том, чтобы оберегать наши интересы.
Здесь она сделала паузу, по-видимому, ожидая от меня подтверждения того, что я это уяснила. Пришлось подтвердить.
– Хорошо. Теперь к делу. Вчера ночью был убит мой муж, Буровой Борис Григорьевич. Разумеется, официальное расследование будет назначено, но существуют некоторые обстоятельства, в силу которых у нас нет уверенности, что официальные органы смогут найти настоящего убийцу. Поэтому мы обратились к вам.
– Что же это за обстоятельства?
– Видите ли... – моя собеседница неуверенно посмотрела на Михаила Натановича.
– Говори, Олечка, говори, дорогая, не волнуйся, – сказал он, взглянув на телохранителей.
– Я подозреваю, что убийство заказал кто-то из конкурентов мужа. У нас антикварный салон и... ну, и еще кое-какой бизнес, и, как всегда в таких случаях, у мужа было много недоброжелателей. У нас ведь богатых не любят, думают, что это все просто так, деньги сами собой с неба падают... Ну, ладно, сейчас не об этом. Так вот, я считаю, что убийство заказал кто-то из конкурентов.
– То есть вы думаете, что убийцу следует искать среди владельцев других антикварных салонов? – спросила я.
– Нет... не совсем...
– Говори, Олечка, говори, не волнуйся, – снова подбодрил Михаил Натанович.
– Видите ли... в салоне... там... в общем, там у нас были пустующие задние помещения, и муж решил сделать там... небольшой... ну, как бы это сказать... нечто вроде небольшого клуба...
О черт!
Признаюсь, глядя на то, как даже эта навороченная «Олечка» мнется и все не решается произнести ключевое слово, я подумала о самом худшем. Детская проституция, садомазохистские вечеринки и растление несовершеннолетних.
«Только не это! Все, что угодно, только не это! – мысленно взывала я неизвестно к кому, теряя последнюю надежду. – Это что же мне делать-то придется, а? Разыскивать одного козла, который пришил другого из-за того, что они не поделили несовершеннолетнюю девочку? Или мальчика? Да еще и не сметь сказать никому, что там творится, в этом „клубе“?»
Я была в отчаянии, но, к счастью, все оказалось не так страшно.
– Вы, наверное, слышали, что сейчас идут гонения на казино? – продолжала моя собеседница. – По закону салоны могут работать еще два года, но они просто как с цепи сорвались... Оставили всего несколько заведений на весь город, а небольшие клубы все заставили закрыть. Вот и мы... У моего мужа было небольшое заведение, где люди могли... отдохнуть, расслабиться...
«Оставить свои бабки», – подумала я, но уже почти спокойно, убедившись, что мне не придется иметь дело с извращенцами.
– Но как только вышел этот закон, нас заставили заведение закрыть. А ведь все это стоит денег... столы, оборудование. Что, взять и выбросить все? Поэтому муж решил... конечно, это... скажем так... не совсем законно, но... Впрочем, это никого не касается, – уже совсем другим тоном сказала Олечка, и я сразу поняла, что семейный бизнес в надежных руках. – Тот салон... ну, который закрыли, мой муж держал на паях еще с одним человеком. После закрытия они все поделили пополам, и тот человек сразу же открыл новый салон, уже, как вы понимаете, нелегально. Муж – человек осторожный, поэтому он не стал этого делать, а решил подождать и посмотреть, что будет. Но ничего особенного не происходило, тот нелегальный салон процветал, и бывший компаньон мужа постоянно хвастался, что теперь он имеет даже больше, чем раньше, потому что не платит налоги. Поэтому муж решил, что и ему пришло время открыть подобный салон. При нашем антикварном магазине это сделать было удобно во многих отношениях...
«Еще бы, – снова подумала я. – Проигрался товарищ, можно с него в счет долга интересное что- нибудь взять, да тут же в магазине и выставить. Опять же и касса рядом. Пришла проверка: „Откуда это денежки у вас?“ – а вот, мол, они, от продажи антикварных ценностей. Конечно, еще удобнее в этом смысле был бы ломбард или ювелирный магазин, но и антикварный салон тоже сойдет».
– Простите, – перебила я свою собеседницу, – а вот этот компаньон вашего мужа, о котором вы упомянули, у него такой игорный дом был сам по себе или тоже... при каком-нибудь магазине?
– У него он был в помещении, где, кроме этого, находился еще ломбард и ювелирный магазин.
Ага! Значит, два в одном. Недурно. А компаньон-то, пожалуй, пошустрее будет почившего мужа...
– Этот человек арендовал большое помещение, которое сдавал в субаренду. Разумеется, первому встречному там ничего не предлагалось, поэтому и владелец ломбарда, и владелец магазина были люди не случайные и находились в курсе дела. Собственно, об этом человеке я и веду речь. Его фамилия Ахмеров, в узких кругах он известен как Грек. Я думаю, что это он заказал убийство мужа.
– У вас есть какие-то основания так думать или это просто предположение? Ведь вы только что сказали, что это Ахмеров был компаньоном вашего мужа.
– В этом-то все и дело. Грек знал, что мой муж вскоре собирается открыть салон. А три дня назад
