– Я ничего не понимаю, господин Виконт. – Был мой честный, но не совсем правильный ответ.
– Уверен?
– Да.
Настройщики очнулись. Раздались возгласы и вопросы, сводящиеся к одному смыслу – 'Как он это сделал?' Один лишь Герцог молчал, переживая провальную неудачу. Поляк задал ему задачку, которую нужно срочно решить. Эгоистичный характер не позволял Контролеру понять то, что в одно мгновение просчитал Виконт – Анджей что-то сказал именно мне. А я опустил голову и пытался унять свои эмоции, которые почувствовал Джон. Когда я снова поднял глаза вверх, никто бы не усомнился в том, что мне и впрямь неведомо последнее послание друга. Никто, кроме Лернера.
11. Екатеринбург. 17 июля 2008 года.
– Товарищ Мак Кормик, мне нужна ваша помощь в однм щекотливом деле. – Самойлов, придерживая трубку плечом, что-то отмечал в своем блокноте. – У вас учится некий Артем Александрович Агапов?
– Учился. Но уже окончил две недели назад. – Бесстрастно ответил Ректор Таможенного Колледжа. – Сразу уехал по месту распределения.
– А куда, если не секрет?
– Секрет, господин следователь. Сами понимаете, мы – подразделение ФСБ и не имеем права разглашать такую информацию. Если хотите что-то узнать, обращайтесь официально – через общий отдел Главного Управления.
– Это очень долго, а мой вопрос к нему носит минутный характер.
– Ничем не могу помочь, Алексей Васильевич. – Обрезал Герберт.
– Понимаете, его отец волнуется…
– Понимаю, но порядок есть порядок. Настоятельно рекомендую сделать официальный запрос на Лубянку. Прошу прощения, у меня нет времени. До свидания, господин Самойлов. – Мак Кормик отключился.
– Презабавное обстоятельство, – усмехнулся следователь, повесив трубку, – ответь он по-доброму, я бы наверняка отстал. Но сейчас буду рыть.
– Что он сказал? – Нетерпеливо спросил Шестаков, сидящий напротив Самойлова.
– В том-то и дело, что почти ничего, Александр Александрович. Молчал, как рыба об лед.
– И что теперь делать?
– Ехать в Москву.
Герцог по своему обыкновению плеснул коньяка в бокал и, взболтнув его, посмотрел на свет сквозь стекающие маслянистые капли.
– Интересно, почему Герберту звонил следователь, а не сам Шестаков?
– Там три самоубийства подряд, – отозвался Виконт.
– Уже установлено, что это именно самоубийства? – Оживился Герцог.
– Свидетели есть во всех трех эпизодах. Неконтролируемое поведение без явных мотивов. Но люди покончили с собой самостоятельно.
– Внушение?
– Судя по материалам дел, очень похоже, но без улик против кого-то конкретно. Единственное связующее звено – отец Артема… Инфанта. Первая жертва – его любовница, вторая – подруга любовницы, третья – его сосед по подъезду, с которым Шестаков неоднократно ездил на рыбалку.
– Очень любопытно, Джон, очень… Чувствуешь?
Виконт кивнул и спросил.
– Встретить и разработать?
– Естественно! Но Инфант ничего не должен знать.
– Хорошо, Герцог, сделаем все тихо.
Я лежал, прикрыв глаза в своей «келье» и пробовал думать, раз за разом прокручивал последние слова Поляка, старательно выискивая в них скрытый смысл. Он явно намекал на цепочку выводов, произнеся слово «квест». В последний раз мы встретились в больнице. Нужно вспомнить, что конкретно говорил тогда. Тренированная память не подвела, я услышал «записанный» ею последний разговор. Но что именно было в нем ключом к пониманию?
Значит, детали я помню. Разобьем по пунктам. Сначала Анджей пошутил про мою «симуляцию». Затем сообщил, что коллайдер остановлен. Следом описал засилье «контролеров» на «бублике». Потом сказал, что найти меня ему помог Бисмарк и что прошел в больницу, использовав человеческое сострадание. Передал привет от сотрудников «точки» и отдельно – от Линды. Далее воспроизвел «легенду» Контроля о моем «подвиге» и о том, что мои действия на «точке» подвергли анализу. А вот следующий поворот был весьма нелогичным – Поляк неожиданно вспомнил новость о захвате «обезъянок» и заговорил о моем выздоровлении с помощью дерматокрина. Пошутил о повреждении головы, и тут Жук его выгнал. Кажется, всё. Или я что-то упустил?
Снова прокрутив весь диалог, я понял, что мои воспоминания точны. Все ключевые моменты – как на ладони. На себя обращали внимание три пункта – помощь Бисмарка в поиске по больницам, «легенда о подвиге» и неожиданный переход на тему «обезьянок». Я почти не сомневался, что Анджей намекал мне на нашу последнюю встречу, но где зацепка? В Бисмарке? В легенде? Или в «обезъянках»?
