существовать как однородный, происходя! от Отца», но также в том, «чтобы являть через Сына Себя Самого» (Si'mkofi той YkvO 7tЈ<pr|vЈvai). Святитель Григорий явно исключает в продолжении текста понимание домостроительное (то есть находящееся в творении и во времени) этого явления [189]. Желая объяснить, почему свойство Единородного остается сохраненным у Сына, без чего Дух теряет природные отношения с Отцом, происходя из Которого Он содержит Свое бытие, святитель Григорий Нисский пишет: «Один [Сын, происходит] непосредственно от Первого [Отца] и второй [Дух, проистекает] через (Sid) Того, Кто происходит непосредственно от Первого» [190]. A. de Halleux отмечает, что достаточно в свете других текстов святителя Григория Нисского идентифицировать эту функцию посредничества Сына «с сообщением откровения, в данном случае затянувшегося, скорее, чем с причинностью, перенесенной на бытие того же Святого Духа, то есть на его прирожденное исхождение» [191]. Нужно быть более точным: контекст Ad Ablabium, Quod поп sint tres dei, где фигурирует этот отрывок, сформулировал определенно и неизменно, начиная с параграфа б (с. 43) до параграфа 15, где фигурирует выше процитированный отрывок, различие между Божественной сущностью и энергией, и, таким образом, он явился последовательным по отношению к этому последнему понятию. Ранее этого святитель Григорий писал примечательным образом: «Мы не знали, чтобы Отец лично делал что?то без Сына, с Которым Он соединен, или чтобы Сын производил действия (evEpyet), которые являлись бы Его собственными, независимыми от Духа, но мы знали, что все энергии Божественного происхождения
Мы показали, что можно с полным правом считать, что некоторые латинские отцы, такие как святой Амвросий, святой Иларий или святой Лев Великий, понимали одинаково как то, что Святой Дух исходит от Отца и от Сына, так и то, что Святой Дух исходит от Отца через Сына[195] .
Такое толкование вполне совместимо с образом мысли преподобного Максима, потому что ему известно различие в Боге сущности и энергий, уже внятно определенное до него в богословии святителя Василия Великого, святителя Григория Нисского и [Пс-] Дионисия (авторы, чьи сочинения он хорошо знал), но он и сам способствовал развитию и признанию очевидности этой идеи[196]. Отмечалось, что понятие «энергии» открыто использовалось несколько раз в том отрывке из «Вопросоответов к Фалассию», которые мы исследовали. Примечательно, что в отрывке из Ambigua, где преподобный Максим комментирует трудный текст святителя Григория Богослова[197], он приходит к признанию, что «Отец» может в определенном смысле быть именем энергии как действующей из той же сущности, а именно Сына, Который Сам рассматривается как энергия, сущностным образом существующая и живая, и он отмечает, что «также отцы, свидетели Божественной Истины, открыли Слово, единосущное Отцу, и Сына Отца, обладающего собственным и живым существованием как живое Слово и Сила и Премудрость»[198], — объяснение, очевидным образом ценное для Духа, Который может быть в этом контексте рассмотрен как энергия, которая происходит от Отца через Сына или от Отца и от Сына.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Выражения ранних отцов Церкви порой двусмысленны: случается, они часто смешивают то, что касается изначального исхождения Святого Духа с тем, что касается его исхождения проявительного, а также с тем, что в этом последнем относится к Его превечному энергийному исхождению, а что к Его исхождению домостроительному во времени и творении [199] . Бедность и расплывчатость слов стала причиной путаницы, так же как неточность переводов с греческого на латынь и с латыни на греческий. Ранние отцы не испытывали необходимости выражаться более четко, ибо, помимо того, что им претили чрезмерные уточнения в сфере преимущественно апофатической (как это подчеркивал сам преподобный Максим вслед за святителями Григорием Богословом и Василием Великим), эти различия были для них сами собой разумеющимися [200], к тому же их можно, в общем, распознать при чтении контекста, лишь бы только он не был закрыт для понимания и располагал к адекватному прочтению.
Эти споры об исхождении Святого Духа стали источником непонимания, и это непонимание делалось все более и более значительным со все возрастающим ожесточением противостоящих сторон.
В эпоху преподобного Максима можно наблюдать рождение одного из первых споров и одного из первых недоразумений. Но также можно видеть, как преподобный Максим рассеивает это нарождающееся недоразумение, давая критерий оценки, который позволяет преодолеть ограничения, присущие словоупотреблению, и предлагая судить о выражениях по их глубинному смыслу.
По этому критерию, утверждение, что Святой Дух исходит также от Сына (Filioque или et Filio), должно быть отвергнуто, если оно означает, что Сын является Причиной вместе с Отцом по ипостаси или по сущности Святого Духа (или что Отец заключает в Себе Сына по ипостаси или по сущности, когда Он изводит из Себя Святого Духа). И это выражение, напротив, приемлемо, если оно означает, что явленный и преподанный во времени в творении как благодать (смысл, который отцы и сам преподобный Максим имели в виду в большинстве случаев) или явленный и ниспосланный превечно как энергия Святой Дух происходит от Отца, исходит через Сына или от Сына, почивает в Нем, обнаруживает Себя и сияет через Него.
В последующие века не менее ожесточенных споров греческие отцы будут придерживаться этого критерия, предложенного преподобным Максимом, и останутся открытыми принятию Filioque, понятому в перспективе икономии [201], но также и в богословском плане проявления и ниспослания вечных Божественных энергий [202].
Тем не менее, латиняне окажутся мало восприимчивы^ к открытию, сделанному восточными отцами в этой второй перспективе: различение сущности и энергий им покажется несовместимым с богословием томизма [203], и никакого согласия цо этому вопросу между двумя сторонами достигнуто не будет [204]. Это различие уже было исключено богословием блаженного Августина [205], который, сверх того, привнес смешение в пд^н богословский с планом икономии тем, что объясни первый, исходя из второго.
Этот образ видения не был принят великими латинскищц отцами до и после богословия блаженного Августина и мы видели, обращаясь к текстам некоторых из них что здесь можно отыскать различие, аналогичное тому которое греческие отцы начиная с IV века откровенно делали между сущностью и Божественными энергиями, хотя это было выражено разными словами (но иногда очень близко, как
