мама стоит дюжины пап-дезертиров.
Или наоборот, если на то пошло.
14. Лестница неминуемой судьбы
В детстве самым ненавистным наказанием для меня было отправиться спать раньше положенного. Я ясно помню, как однажды вечером лежал в своей кровати — должно быть, мне тогда было восемь или девять лет, — после того как провинился и меня отправили спать. Не помню, что я такого натворил, но точно помню, что очень тогда обиделся и ужасно страдал.
Через много лет я вспомнил об этом, когда работал с родителями, которые утверждали, что тайм-аут у них не работает и что они ни за что больше не станут пользоваться этим методом. Я попробовал их переубедить, но они стояли на своем. Тогда я откинулся на спинку кресла, задумался и вспомнил свое детство. Тогда-то мне и пришла в голову мысль воспользоваться самым неприятным наказанием, какое я только представлял себе, будучи ребенком.
«Лестница неминуемой судьбы», — подсказало мне вдохновение.
Я пропагандирую этот метод вот уже пятнадцать лет. Во всех семьях, с какими я имел дело, он работал просто замечательно, и это не только мои слова. Пользоваться им очень легко, а изменить ситуацию он может буквально за ночь. Эффекты очевидны и долговременны.
Слишком хорошо, чтобы быть правдой? Ну что ж, почитайте дальше.
Джек и Джил жили в зоне боевых действий. По глазам этих людей нельзя было сказать, что они обитают в нормальном мире. Иногда это бывает сразу понятно. Причем это касалось не только их самих, но и их детей. Складывалось такое впечатление, что на каждом шагу их поджидают мины и растяжки. Маленькая Джорджия пока еще пребывала в неведении относительно опасностей окружающего мира, но три мальчика казались закаленными бойцами. По-моему, можно было даже разглядеть, как над ними клубятся струйки серного дыма. Еще немного, и прозвучит оглушительный взрыв.
Я даже боялся задавать вопросы, но, следуя профессиональным обязанностям, пришлось нырнуть в омут с разбега.
— Вы, ребята, выглядите как связка неразорвавшихся гранат в мешковатых штанах и футболках, — обратился я к мальчикам.
Двое младших рассмеялись, но десятилетний Оливер окинул меня взглядом, выражавшим крайнее презрение. Его глаза говорили, что на такие дешевые шутки его не поймаешь. Он видел меня впервые в жизни, но уже явно был готов на всевозможные грубости. Такая его реакция многое говорила о его окружении.
— Ты и дома так себя ведешь? — спросил я его.
— Как?
На этот раз он ухмыльнулся. Именно что «ухмыльнулся», а не улыбнулся или рассмеялся.
«Да, парень, с тобой придется попотеть!» — подумал я, мысленно переключаясь на четырехколесную передачу.
— Корчишь такие рожи. Делаешь вот так ртом, — тут я фыркнул и попытался изобразить самую кривую и презрительную ухмылку, — или у тебя просто что-то в зубах застряло и ты попытался их прочистить?
Джейми засмеялся.
— Заткнись, урод, — цыкнул Оливер на своего брата.
— Оливер! Не говори так со своим братом! — одернул его Джек, хотя и несколько сомневающимся тоном.
— А почему он такой придурок?
— Оливер! Прекрати! — вмешалась Джил.
Оливер пробормотал себе под нос нечто, что я разобрал как «Да заткнись ты».
— Извинись!
Он посмотрел на меня вызывающе.
— Чего?
— Ты сказал своей матери, чтобы она заткнулась?
— И что?
Я наклонился и сказал тихим голосом:
— Знаешь, Оливер, я только что познакомился с тобой, но уже понял, что ты очень грубый и невоспитанный мальчишка. Но это хорошо, потому что я как раз привык к грубым и невоспитанным детям. У нас еще будет время узнать друг друга получше и разобраться с твоим поведением. Поэтому я пока что прощаю тебе грубость — не навсегда, а на время, но в моем кабинете никто, то есть
Я замолчал и принялся ждать реакции. В такие моменты нужно обязательно стоять на своем. Мы с Оливером столкнулись лоб в лоб, и из этой ситуации был только один выход.
— Я никуда не пойду, — сказал он, хотя уже менее уверенным тоном.
Я откинулся в кресле и улыбнулся.
— Оливер, ты либо извинишься перед матерью, либо у нас с тобой будут проблемы.
Конечно, я немного блефовал, потому что в случае его отказа я не мог взять его под мышку и выкинуть из кабинета, хотя мне этого и очень хотелось. Вместо этого я просто ждал, пока Оливер не придет к правильному решению. Если верить в свою правоту, дети тоже в это поверят.
Оливер повернулся к матери и проворчал:
— Извини.
Уже хорошо.
— Итак, как я вижу, это часть проблемы? — обратился я к родителям.
Джил кивнула.
— Так все время бывает.
— Он так все время с вами разговаривает?
— Порой даже хуже, — подтвердила она.
— А как вы общаетесь между собой дома?
— Кричим. Очень много кричим, — ответил Джек.
Оказалось, что это еще мягко сказано. Дома они вообще по большей части занимались только тем, что кричали. Ситуация выходила из-под контроля. Дети не слушались, постоянно дрались и грубо огрызались в ответ на замечания родителей. Больше всего доставалось Джил, потому что она больше времени проводила дома, но и Джеку было несладко.
— Наверное, Оливер нас просто ненавидит. Не знаю за что, — сказал Джек.
Оливер закатил глаза и фыркнул. Но ничего при этом не пробормотал, потому что уже усвоил, что со мной такие фокусы не проходят.
— Мы испробовали все, — сказала Джил. — Пробовали тайм-аут, отбирали его вещи, лишали привилегий. Похоже, ему все равно.
— А что с другими детьми?
— Теперь они перенимают привычки Оливера, — вздохнула Джил.
Выяснилось, что остальные дети тоже безобразничают и не слушаются родителей. Лучше всего себя ведет Джорджина, но ей было всего четыре года. Если ничего не менять, то скоро и она научиться дерзить и грубить своим родителям.
