перегруженные. Мы предложили создать специальные заводы по производству гусеничных тягачей новых конструкций, полностью отвечающих современным требованиям. Однако начальник ГАУ Г. И. Кулик и начальник автобронетанкового управления Д. Г. Павлов выступили против этого предложения. Они заверили, что и существующие заводы полностью удовлетворят наши заявки. К сожалению, их заверения остались пустым звуком. До сих пор не могу себе простить, что не добился осуществления этого предложения. Два завода на Урале могли быть построены уже к концу 1939 года, и задолго до начала войны мы получили бы их продукцию, столь нужную для нашей артиллерии.
На практических стрельбах выяснилась относительная слабость действия снаряда 76-миллиметровой зенитной пушки. Решено было приступить к конструированию нового орудия калибром 100 миллиметров. Лучшие артиллерийские конструкторы создали первые опытные образцы таких пушек. Но начальника ГАУ Г. И. Кулика смущало то, что эти орудия имели вес на 400-500 килограммов больше утвержденного правительством. Уменьшить вес не представлялось возможным без снижения прочности орудий. Кулик побоялся доложить правительству об этих расхождениях постановления с практикой. В результате 100- миллиметровые зенитные пушки не были приняты в производство, и мы вступили в войну, не имея мощной зенитной артиллерии.
Как-то вместе с Куликом побывали на заводе, производившем 76-миллиметровые зенитные пушки. Возникла мысль, нельзя ли, пользуясь большим запасом прочности лафета этого орудия, наложить ствол большего калибра? Идея была тут же подхвачена конструкторами и инженерами. При нас они произвели предварительные расчеты. Оказалось, что есть полная возможность увеличить калибр ствола на 9 миллиметров. Так появилось на свет зенитное орудие 85-миллиметрового калибра образца 1939 года. К нему были сконструированы снаряд, гильза и заряд. Конечно, это орудие не могло по своим тактико-техническим характеристикам заменить мощную стомиллиметровую пушку, но другого пока не было.
Все шире привлекались научные силы к конструированию и производству новых орудий, минометов, приборов, боеприпасов. В Ленинграде находилась Артиллерийская академия имени Ф. Э. Дзержинского, имевшая в своем составе большой коллектив ученых, но оторванная от заводов, конструкторских бюро и военных учреждений. Правительство пошло нам навстречу и приняло решение о переводе академии в Москву, создало хорошие условия для ее работы. Начальники артиллерии РККА и ГАУ могли теперь опираться на мощный коллектив ученых, который стал активнее помогать в создании нового артиллерийского вооружения и техники.
В присутствии наркома обороны мы на подмосковном полигоне испытали опытные образцы реактивной артиллерии. Новое залповое оружие произвело сильное впечатление, но бросились в глаза и его недостатки - значительное рассеивание снарядов, трудность маскировки огневой позиции во время стрельбы. Несмотря на это, опытный образец получил положительную оценку.
Нам указали держать новое оружие в строгом секрете, быстро совершенствовать его, но на массовое производство поставить лишь в предвидении войны. Предложили заняться конструированием для него осколочно-фугасного снаряда. Как сожалели мы потом, что своевременно не приступили к производству этих грозных установок, не подготовили для них необходимые кадры!
Но мне тогда казалось, что доведение опытных образцов установок и снарядов займет много времени и что все это должен сделать коллектив, работавший над новым видом вооружения. Безусловно, я недооценил этого оружия. Вот почему все опытные работы остались с намеченным ранее боевым предназначением в руках прежних начальников.
Важнейшей задачей была подготовка командного состава артиллерии. Текучесть в личном составе подчас принимала угрожающие размеры. Стоило немалого труда добиться, чтобы все назначения и перемещения старшего звена командного состава артиллерии производились только с нашего ведома, чтобы все артиллерийские военно-учебные заведения подчинялись единому центру. На нас была возложена переаттестация нескольких десятков тысяч артиллерийских командиров, находившихся в запасе, что помогло правильнее решить вопрос об усовершенствовании знаний и навыков этой категории командного состава.
В 1937 году в результате произвола, порожденного культом личности Сталина, были оклеветаны и погибли многие преданные делу партии работники, коммунисты и беспартийные. Большие потери в кадрах командного состава понесла и наша артиллерия. Много опытнейших командиров было дискредитировано, опорочено, уволено из рядов армии и репрессировано.
В середине декабря я послал личное письмо Народному комиссару обороны, в котором взял под сомнение огульные обвинения комсостава артиллерии и привел для примера десять фамилий хорошо мне известных командиров, которые подлежали увольнению из армии. За них я ручался головой, просил вмешаться и оказать помощь. По моему настоянию все десять артиллеристов были оставлены в армии. Впоследствии, в годы Великой Отечественной войны, они зарекомендовали себя отличными боевыми командирами.
Излишняя подозрительность доходила до нелепостей. Из одного военного округа пришло, например, донесение, что штыки у пехотных винтовок стали гнуться, они явно 'вредительские' и для боя не пригодны. Специальная комиссия из Москвы на месте установила, что шум о негодных штыках поднял какой-то оружейный техник. Однажды ему взбрело в голову зажать конец штыка в больших стационарных тисках и попытаться, опираясь всем телом на ложе винтовки, погнуть штык. Это ему удалось. Вот и поднялась тревога. После тщательной проверки комиссия установила, что штыки имели большой запас прочности и были вполне пригодны для боя.
В одном из отдаленных военных округов получили рабочие чертежи деревоземляных блиндажей для полигонов. Начальник артиллерии округа заявил, что эти чертежи, поступившие из инженерного ведомства, являются вредительскими. Я затребовал их. Блиндажи для размещения полигонных команд, наблюдающих за ходом стрельб, должны были надежно выдерживать одно прямое попадание 152-миллиметрового снаряда. По документам же было установлено, что блиндажи разрушались лишь при третьем, четвертом и пятом прямых попаданиях. Таким образом, их прочность оказалась выше возможных ожиданий. Пришлось разъяснить всю нелепость и вздорность обвинений. Как виновато и неловко себя чувствовали потом эти 'искатели вредительства'!
Артиллерийские училища нуждались в добротных стабильных учебниках. Было решено создать учебник 'Артиллерия' в 10-12 книгах. Коллектив авторов возглавил отличный знаток артиллерии, один из старейших военных педагогов А. Д. Блинов. В процессе работы над учебником я предложил, прежде всего, издать первый, вводный том, в котором собрать все важнейшие сведения об артиллерии. Расчет был такой: в случае надобности в ускоренной подготовке командиров-артиллеристов этот том должен обеспечить прохождение курса обучения по сокращенной программе.
Все издание несколько затянулось, но хорошо уже то, что первый том вышел из печати накануне Великой Отечественной войны. Он сыграл большую роль в подготовке молодых артиллерийских командиров для фронта.
На Дальнем Востоке
В конце июля 1938 года японцы начали провокации у озера Хасан. С началом военных действий в этом районе нарком обороны предложил мне вместе с группой офицеров выехать на Дальний Восток, чтобы оказать необходимую помощь артиллерийским частям. Может случиться, что к нашему приезду боевые действия уже закончатся (нарком приказал ехать поездом). Тогда мы должны будем провести проверку боевой подготовки войск Дальнего Востока вдоль всей границы от Благовещенска до острова Русского на Тихом океане. Одновременно с теми же задачами туда направлялась группа общевойсковых командиров во главе с начальником управления боевой подготовки В. Н. Курдюмовым. Мы решили объединиться и работать совместно.
Прибыв в Хабаровск, мы узнали об успешном окончании боев в районе озера Хасан. Командующий войсками Дальнего Востока Маршал Советского Союза В. К. Блюхер рассказал нам, как развивались события.
Советские воины проявили беспримерный массовый героизм. Оказались на высоте и наши командиры. И все же в ходе боев вскрылись существенные недостатки в обучении войск. Прежде всего, мобилизационная готовность частей была недостаточно высокой. Как отмечал позднее нарком обороны, действия войск не были молниеносными и четкими, в особенности в организации взаимодействия и нанесения концентрированного удара. В боевой подготовке допускалось много условностей. Недостаточно
